Даже сейчас, несмотря на усталость, он не перебивал её и не задавал надоедливых вопросов, напротив, мужчина лишь внимательно слушал, позволяя девушке выговориться и вспомнить всё, что наболело. В этом они, кстати, тоже идеально дополняли друг друга: Злата любила говорить, а Паша любил молчать и слушать.
Она всегда заполняла тишину, а он не давал ей чувствовать пустоту.
Иногда врач даже думал, что именно этот факт тянул их друг к другу в самом начале. Наверное, это и правда было так, но, на удивление, именно в присутствии Златы ему хотелось говорить: н еожиданно для него самого колкости в больнице перешли в спокойные диалоги, желание избавиться от надоедливой подопечной в "я скучаю".
Мужчина не идеализировал девушку и знал, сколько сложностей и проблем несёт взаимодействие с ней, но, при этом, чувствуя, как девичья ладонь, то ли от радости, то ли от волнения всё крепче стискивает его пальцы, не испытывал ни злости, ни раздражения.
Да и было всё-таки что-то интересное в наблюдении за эмоциональной женской реакцией: в том, как Злата хмурилась, кусала губы, махала руками, голосом передразнивала Милену и смотрела на него своими счастливыми карими глазами.
Совсем не такими, как в больнице. Другими.
Теми, из которых, наконец, ушло затравленное выражение загнанного в уголок зверька. И пусть в них всё ещё была неуверенность и отражение пережитой боли, н о в них больше не было страха.
За одно только это мужчина был бесконечно благодарен этому фонду и немножечко себе. В едь, если допустить то, что могло произойти той ночью, не будь его смена… Паша невольно тряхнул головой, отгоняя дурацкие мысли.
Как ни крути, избавиться от страха и опасений до конца, он всё ещё так и не смог, поэтому, несмотря на относительное затишье в борьбе девушки с родителями, он заранее попросил Милену в случае негативных изменений в поведении Златы сразу же экстренно сообщать все детали ему.
Понимал, что глупо и отдаёт контролем, но ничего не мог поделать, потому что, кажется… Действительно, боялся её потерять. Особенно, когда между ними всё только стало налаживаться. Или он просто чересчур по ней соскучился? Паша усмехнулся, стараясь абстрагироваться и вслушаться в монолог Златы: явно же не только он один тут скучал.
— В общем, она вроде бы права, а вроде бы и нет, — заключила девушка, довольно прикрыв глаза от Пашиных поглаживаний по волосам. — Но всё равно как-то обидно. Не настолько уж я по тебе страдала, чтобы бить тревогу.
Злата немного обиженно фыркнула и в поисках защиты по-детски притянула колени к груди. Она злилась на себя за последнее добавление, однако не могла уже ничего исправить. Впрочем, признать правоту начальницы при Паше она не смогла бы ни за что на свете.
Девушка знала, что это было глупо, но ничего не могла с собой поделать: показывать ему, насколько он ей важен, она по-прежнему упрямо не желала. Ну, и, если быть до конца честной, всё ещё немного на него обижалась. Самую малость.
— Думаю, последнее, что она хотела, это тебя обидеть, — расслабленно ответил мужчина, невольно зевнув. Злата слегка напряглась в его руках, но, получив, заботливый поцелуй в макушку, выдохнула, решив, что просто полежать с ним рядом она сейчас хочет больше, чем спорить. — Милена всего лишь беспокоиться за тебя. Я знаю её сто лет: задеть тебя она не хотела, просто пытается тебя таким образом направить на путь самостоятельности и любви к себе. Психологический момент в поведении педагога.
— Можно подумать, я сама этого не хочу и не двигаюсь в этом направлении! — Злата закатила глаза, некоторое время помолчала, а потом поражённо пожала плечами. — Да и не злюсь я на твою Милену…. Просто всё навалилось как-то… Всё новое, тебя рядом не б ыло. Я успела так себя на крутить, что сама стала сомневаться в своей адекватности. И понимаю же, что у тебя работа, и я не твоя головная боль, но всё пошло как пошло. Не думай там о себе невесть что, я просто была немного напугана, растеряна и никого не знала.
Паша улыбнулся, чуть приподнявшись на локтях, чтобы внимательнее посмотреть в эти явно лукавящие глаза. Злата же хоть повозилась на месте, положение менять не решилась, всё также обнимая мужской торс. Было хорошо и уютно, но девушка чувствовала, что ещё немного, и они явно повздорят . Может, мелко, может, крупно, в общем, как пойдёт.
— Как будто я бы куда-то от тебя делся, — шутливо заметил Паша. — Впрочем, ты всегда видишь тайные знаки там, где их нет, как и любая представительница женского пола. Вы всё переворачиваете с ног на голову, пытаясь найти новый повод для страдания вместо прямого вопроса.
В последних словах мужчины было столько иронии, что юношеская гордость Златы тут же вспыхнула ярким огнём. Всё-таки его высокомерие и снобизм всегда немало подбешивали девушку, изменить этого не в силах оказалась даже влюблённость. Обида, тщательно спрятанная внутри, стала рваться наружу, и Злата больше не посчитала нужным её сдерживать.
— Вот не надо тут занудствовать, — заметила девушка елейно-милым тоном. Она всё же привстала, забралась на мужские колени, предварительно поставила руки по обе стороны от крепких бёдер и высокомерно посмотрела в эти наглейшие глаза. Раскаяния в них заметно не было. — Твоё "отнесение" к мужскому полу, например, не отменяет того факта, что ты… эгоист. Мог бы позвонить, не целые сутки же оперировал! Так что, дорогой мой врач, потешить себе самолюбие, потрепав мне нервы, ты тоже любишь!
Безбашенный вызов в карих глазах показался мужчине прекрасным.
Девушка хмурила брови, в раздражении поджимала губы и смотрела на него с таким огнём во взгляде, что спор мужчину стал заботить мало. Ему вдруг резко захотелось сделать с ней кое-что другое.
Неприкрытое желание, вызванное близостью желанного тела, прострелило в голове и не собиралось отпускать. Дышать стало трудно, джинсы в одно мгновение стали узкими, а в голове не осталось ни единой благоразумной мысли, кроме одной, стучащей отчаянным набатом: оттолкни, потому сам я уже не могу остановиться.
Злата же не отстранялась, напротив, продолжала испытывать своего врача взглядом, разгорячая ещё больше. Она видела, что он же совершенно внаглую смотрел на её нервно вздымающуюся грудь и покусанные губ ы. Видела, что он игнорирует даже её вежливое покашливание.
Видела — и ей это нравилось.
Нравилось, как простая игра постепенно переходила во что-то нестерпимое жаркое и заставляющее гореть. Злата ещё шире распахнула глаза, а потом вдруг совершенно бесстыдно повела бёдрами: настойчивым движением вверх и вниз, за минуту ощущая мощность мужского желания.
Паша закинул голову назад, проигрывая в этой молчаливой битве; он, как мальчишка стиснул зубы, сдерживая стон, но в следующую секунду опустил ладони на сводящую его с ума задницу Златы и отчаянно сжал, вырывая из маленького тельца тихий, полный ожидания всхлип.
Кажется, и его, и её понятие о стыде и неловкости остались далеко за пределами этой комнаты.
Где-то минуту они продолжали тупить, как два идиота, чего-то выжидая и борясь с собой… А затем Паша сдался, настойчивым движением притягивая Злату к себе настолько близко, чтобы она ощутила жар его тела, силу желания и ритм бешено колотящегося сердца.
Девушка тоненько простонала и тут же от тянущего напряжения приоткрыла губы, стараясь захватить, как можно больше воздуха, но её рту Паша мгновенно нашёл, куда более интересное занятие. Самое невинное из тех, что крутились у него в голове.
Его обветренные и сухие губы прижались к её губам так быстро, что Злата, даже если бы захотела отстраниться, просто бы не успела этого сделать. Ей не оставили и шанса.
Но она и не хотела: мужской напор подчинял волю, заставляя вчерашнюю скромницу нетерпеливо ёрзать на нём, словно голодная кошка. Злата слишком сильно хотела ощутить его снова, внизу живота неконтролируемо разгорелся знакомый пожар и казалось, что ещё немного и только от Пашиных касаний она взорвётся нестерпимым удовольствием.
