− Аргх! Что, черт возьми, происходит с тобой все эти дни? В начале семестра ты говорила мне, что он единственный парень в Бельмонте, о поцелуях с которым ты задумывалась!
Я вздыхаю.
− Да, да. Он привлекателен. Но он об этом знает.
Я могу мечтать о нем так же, как и все остальные, но я никогда не говорила, что хочу встречаться с парнем.
Фрэнси недоверчиво качает головой.
− Ты знаешь, сколько девушек готовы убить за свидание с Нико? Думаю, я бы даже на время забыла о Лочене за возможность поцеловать Мистера Латино.
− О, Боже, Фрэнси. Вот тогда ты и встречайся с ним.
− Я подошла узнать, серьезно ли он говорил, а он спросил меня, интересно ли тебе это! И, конечно же, я сказала да!
− Фрэнси! Скажи ему, чтобы он забыл об этом. Скажи ему во время утренней перемены.
− Почему?
− Потому что я не хочу!
− Мая, ты понимаешь, что сейчас делаешь? Я имею в виду, что он может не дать тебе второго шанса!
Остаток дня я бессмысленно скитаюсь. Фрэнси со мной не разговаривает, потому что я обозвала ее коровой, везде сующей свой нос, когда она отказалась вернуться и сказать Нико, что он меня не интересует. Но мне, если честно, все равно, если она никогда больше со мной не заговорит. Холодная плита отчаяния давит мне на грудь, мешая дышать. У меня болят глаза, они с трудом удерживают слезы. К середине дня даже Фрэнси обеспокоена, нарушив свою клятву молчания, и провожает меня к медсестре. А что может предложить мне школьная медсестра? Я задаюсь вопросом. Таблетку, чтобы исчезло одиночество? Таблетку, которая заставит Лочена снова заговорить со мной? Или, может, капсулу, которая вернет время назад, перематывая дни, чтобы я могла оторваться от Лочена, когда мы закончили танцевать сальсу, вместо того, чтобы оставаться в его объятиях, поддаваясь тихому пению Кэти Мелуа. Он злится на меня, потому что считает, что я это как-то спланировала? Что сальса была только уловкой, чтобы подтолкнуть его к медленному танцу со мной, прижав наши тела друг к другу, обмениваясь теплом? Я не хотела гладить его шею − так получилось. Мое бедро терлось о внутреннюю сторону его бедра просто случайно. Я никогда и не думала о чем-то подобном. Я и не представляла, что что-то вроде медленного танца могло так возбудить парня. Но когда я почувствовала это, надавившее мне в бедро, когда я внезапно осознала, что это было, то почувствовала сумасшедшее головокружение. Я не хотела останавливать танец. Я не хотела отстраняться.
Я не могла вынести мысль, что, должно быть, потеряла нашу близость, нашу дружбу, наше доверие. Он всегда был намного больше, чем просто брат. Он моя родственная душа, мой свежий воздух, причина, по которой я стремлюсь просыпаться каждое утро. Я всегда знала, что люблю его больше, чем кого-либо на этом свете − и не только по-братски, как любила Кита и Тиффина. Но все же мне никогда и в голову не приходило, что мы могли быть намного ближе…
Но я знала, что нелепо, слишком глупо даже думать об этом. Мы не такие. Мы не больные. Мы просто брат и сестра, которым посчастливилось быть лучшими друзьями. Так всегда было между нами. И я не могу потерять это или просто не переживу.
В конце дня Фрэнси снова пристает ко мне по поводу Нико Димарко. Она, кажется, думает, что я в депрессии, и что парень − особенно один из самых привлекательных парней в школе − поможет мне выбраться из нее. Может, она и права. Может, мне нужно отвлечься. А что может быть лучше, чтобы показать Лочену, что то, что произошло тогда, было просто случайностью, небольшим весельем? Если у меня будет парень, то он поймет, что та ерунда ничего не значила. А Нико очень милый. У него волосы того же цвета, что и у Лочена. А глаза такого же зеленоватого оттенка. Несмотря на то, что Фрэнси ошибается, говоря, что они похожи. Никоим образом. Лочен очень красивый, эмоционально умный, самый добрый, самый бескорыстный человек, которого я знаю. У Лочена есть душа. Нико, может, того же возраста, но он всего лишь мальчик по сравнению с ним — избалованный маленький богач, исключенный из шикарной частной школы за курение травки. Красивое лицо с высокомерным чванством, обаянием, так тщательно созданным, как и его одежда и прическа. Но да, думаю, что идея встречаться с ним, даже целоваться, не так уж и отвратительна.
После последнего звонка, когда мы пересекаем площадку у ворот, я вижу, как он направляется к нам. Ясно, что он ждал. Фрэнси издает сдавленный визг и тычет меня в бок локтем с такой силой, что я на мгновение задыхаюсь, прежде чем исчезнуть вдали. Нико идет прямо ко мне. Нас тянет друг к другу невидимая нить, мы идем и идем. Он снял галстук, хотя этого достаточно, чтобы его задержали по эту сторону выхода из школы.
− Мая, привет! − он широко улыбается. Он очень дружелюбный, очень уверенный: он занимался этим годами. Он останавливается близко ко мне, слишком близко, и я отступаю на шаг назад. − Как у тебя дела? У меня не было возможности поговорить с тобой целую вечность!
Он ведет себя как старый друг, несмотря на то, что мы едва обменялись парой слов до сего момента. Я заставляю себя встретиться с ним взглядом и улыбаюсь. Я ошибалась: его глаза не такие, как у Лочена − зеленый с примесью коричневого. И волосы тоже каштановые. Я даже не знаю, почему видела какие-то сходства раньше.
− Ты торопишься, − спрашивает он, − или у тебя есть время, чтобы выпить в “Смайлис”?
Господи, он не теряет времени даром.
− Мне нужно забрать младших брата и сестру, − правдиво отвечаю я.
− Слушай, буду с тобой честным, − он ставит свою школьную сумку между ног, как бы показывая, что это превратилось в настоящую беседу, и отбрасывает волосы с глаз. − Знаешь, ты замечательная девушка. У меня всегда было, знаешь, некое чувство к тебе. Не думаю, что оно было взаимным, поэтому до сих пор ничего и не говорил. Но, черт возьми, знаешь, carpe diem[8] и все такое.
Неужели он думает, что может произвести на меня впечатление своим знанием латыни?
− Я всегда считал тебя хорошим другом, но знаешь, что? Знаешь, я думаю, что это чувство может быть даже сильнее. То есть, знаешь, может, мы могли бы узнать друг друга получше?
Если он еще раз скажет “знаешь”, клянусь, я закричу.
− Для меня действительно будет честь, если ты разрешишь мне сводить тебя на ужин как-нибудь вечером. У меня есть хотя бы отдаленная возможность, что ты на это согласишься? − он скалит мне зубы, что почти может сойти за задумчивую улыбку. Ох, он и правда в этом хорош.
На мгновение я притворяюсь, будто размышляю. Его улыбка меркнет. Я поражена.
− Хорошо, я полагаю…
Его улыбка расцветает.
− Это здорово. Правда, здорово. В пятницу тебя устроит?
