Он помог Аманде встать. Она отдала ему куртку, которой оба укрывались всю ночь. Он взял ее за руку и повел в лагерь. Когда-то кто-то вел уже ее за руку — но по обратному пути, а теперь они шли вместе по прямому, правильному. И оба знали, что теперь уже никогда она не скажет ему «нет!».
Наконец они достигли лагеря, и Аманда вытянула руку из его ладони.
Наступил день.
Аманда весь день провела в лагере. Как в предыдущую волонтерскую смену, она устроилась на прежнем наблюдательном посту под сосной. Раскладное кресло было то же, лишь плед хозяйственный иностранец (кто — было уже неважно) захватил с собой. Но настоящая, прежняя, давно забытая любовь и забота Дэна вернули Аманде полное ощущение уюта, защищенности и уверенности в себе. Он был по уши погружен в рабочие дела, но при каждом удобном случае забегал в лагерь, подходил к ней — как бы по делам — и, скупо улыбнувшись, молча поцеловав ее, шел дальше.
— Все нормально? — наконец решила задать деловой вопрос Аманда.
— Нормально, только Рей что-то…
— Что?
— Пьян с ночи, бурчит чего-то. Похоже, опять сейчас приложился. Работает один, ходит с рулеткой и планом, что-то все меряет. Со мной не разговаривает.
— А тебе это надо?
— Не выношу пьяных на работе. Другого бы выгнал, а его — нельзя. Надо присматривать, как бы не натворил чего. Пойду.
Аманда еще раз поцеловала Дэна, улыбнулась ему своей фирменной ослепительной белозубой улыбкой и не решилась дать какой-либо совет относительно Рея.
Ей сегодня хотелось только одного: пусть все идет мирно, хорошо, спокойно, пусть этот день закончится так же счастливо, как начался.
Она сидела в кресле, рассеянно листала бумаги, не вчитываясь в документы, которые ей услужливо подсунул дежурный — сегодня это был какой-то итальянец, объяснявшийся в основном знаками. Кажется, он пытался объяснить перерасход продуктов тем, что фирменная итальянская кухня требует большего количества и разнообразия ингредиентов.
В другой бы день Аманда, вспомнив наставления мистера Колдуэлла, не удержалась бы от объяснения, где и за чей счет уместна роскошь средиземноморской кулинарии. Но сегодня, в этот радостный, жаркий, яркий день, и итальянец ей показался милым в своей заботе о вкусах его временных подопечных. Поэтому она, улыбаясь, лишь качала головой и делала вид, что вычисляет отклонения от нормы закладки, наугад помечала что-то в неразборчивом отчете дежурного по лагерю.
Обрадованный доверием и безнаказанностью, итальянец бодро поскакал к очагу удивлять народ новыми блюдами.
Аманда еще раз улыбнулась ему вслед. Потом перевела глаза туда, куда не раз вглядывалась в лучшие и худшие свои дни и часы, проведенные на этом месте, — в даль за Озером, в мощные хребты, густо заросшие соснами. Взгляд скользил с водной глади на зеленые изгибы гор, а мысль, ему в такт, — по сладостным воспоминаниям ночного немого разговора, по предвкушению будущей ночи, которая — она это чувствовала — непременно состоится и принесет… Что принесет — дальше Аманда не задумывалась и перебиралась взглядом с воды на лесные заросли а воображением с сегодняшнего дня на вечное счастливое будущее.
Да, я просто устала быть несчастной. Я устала искать какие-то боковые тропинки, вместо того чтобы выйти на свой путь. Тот путь, который судьба указала мне еще десять лет назад…
Но почему я тогда его не узнала?
Аманда, полузакрыв глаза, подставив лицо под мягкий теплый ветер с привкусом озерного холодка, вспоминала и вспоминала те далекие времена, такие далекие, что казалось, это приснилось — или это была чья-то другая жизнь, не ее…
И снова она видела того парня, который смотрел на нее обожающим взглядом, — лишь теперь она вспоминала, сколько раз в этом взгляде проскальзывали страх, боль, обида… А она не понимала этого! Вот за это-то судьба и принялась ее наказывать. Воспитывать болью, обидой, страхом, унижениями. Все восполняется в этой жизни, все оплачено. Но если так, продолжала размышлять Аманда, блаженно растянувшись в кресле и не заметив, как бумаги выскользнули из пальцев и рассыпались по земле, то за эти десять лет я, наверно, оплатила по полному счету каждую обиду, которую нанесла ему своим отказом. Разве теперь мы не квиты? Разве теперь он имеет какое-то право на меня обижаться? Тем более, после сегодняшней ночи на помосте, там, у этого волшебного озера.
И она опять блуждала взглядом по слабо волнующимся водам, не видя, но представляя, где-то там, за зарослями ивы, тот помост, который их соединил наконец навеки.
Можно было бы сегодня опять туда пойти… Аманда невольно рассмеялась. Что мы, дети, что ли? Интересно, проявит ли Дэн мужскую инициативу? Я не откажу ему ни в чем.
Эта мысль так радостно и неожиданно отозвалась в ней, что стало ясно, как долго и тоскливо мучилась в ней женщина, которую так странно и нелепо разбудили руки француза… Чтобы снова обратиться к сиянию царевну. Ах, если бы Дэн решился! Он бы не пожалел. Я быстро умею учиться. Да ни одна женщина не сможет дать ему столько счастья, сколько…
Аманда не успела додумать, вздрогнув, как от ожога. Вспышкой мгновенной, неконтролируемой ярости вырвались из памяти слова Дэна о Санди. А я ведь так и не спросила его о ней! Мне было не до нее! А может быть, я ему и потребовалась лишь после того, как она ему надоела — или он ей!
Аманда вскочила с кресла — с колен шумно посыпались оставшиеся бумаги. Она с досадой кое-как принялась спихивать их в стопку. Мяла, комкала, нагибалась то за одной, то за другой — а ветер принялся насмешничать и срывать с травы то одну бумажку, то другую, и Аманда, мысленно представляя, как нелепо выглядит со стороны, бегала по лужайке, проклиная все дела на свете.
Наконец, собрав бумаги и остатки присутствия духа, она опять плюхнулась в кресло. От прежнего блаженного настроя не осталось и следа. Зато ярость и ревность укусили душу до крови, и душа кровоточила.
Аманда не выдержала и побежала к воротам, к дороге домой. Пусть сам меня ищет! Пусть сам оправдывается, если ему угодно! Я в нем не… Но и эту фразу она не успела ни выговорить, ни додумать, столкнувшись в воротах с взмыленным, несущимся со всех ног немцем Инго.
— Фрау! Госпиталь! Шнеллер! Дер унфалл! Эксидент! Во ист ире ауто?
— Боже, что случилось? — закричала Аманда еще сильнее немца и сломя голову понеслась туда, откуда он прибежал, поняв из его диалекта лишь то, что случился ужас.
Не успела она подбежать к стройке, как увидела толпу, услышала взволнованный гул голосов, суету. Кто-то бежал к ней, кто-то что-то кричал.
— Дэн! Дэн! Что с ним? — кричала в ответ Аманда, ожидая услышать самое ужасное.
