Несколько дней она собиралась с духом. Даже насмешливый голос репетировала. Но когда набрала номер и услышала, как полились в ухо длинные гудки соединения, струсила вдруг…
Трубку на том конце провода взяла женщина:
– Да, слушаю вас…
Голос приятный, глубокий, обволакивающий. Весьма приветливый, без единой раздраженной нотки. Нет, на такой голос ее злого духа не хватит, пожалуй. Но все равно уж теперь… Если ответили, то говорить надо.
– Здравствуйте… А можно мне Павла пригласить к телефону?
– Извините, но его нет дома. Может, что-то ему передать?
– Да. Передайте, конечно. Скажите, Катя звонила. Это его жена из Васильевска.
– Ах, Катя… Да, конечно, я передам… А вы не могли бы со мной немного поговорить, Катя?
– С вами? О чем?
– А по-моему, есть о чем… Меня Марьяной зовут, кстати.
– А я считаю, нам с вами совершенно не о чем говорить. Или вы хотите, чтобы я пожелала вам счастья в личной жизни и успехов в труде? Так вы вроде и без моих пожеланий все это имеете…
– Не то, Катя, не то. Я вовсе не хочу обмениваться колкостями. Согласитесь, смешно в нашем положении… Мы же с вами интеллигентные женщины, правда?
– Значит, вы считаете себя интеллигентной женщиной? А мужа моего вы тоже соблазняли интеллигентно? В театр его водили, классическую литературу вместе почитывали, да? Или как?
– Ой, погодите… Наш разговор не в то русло пошел, мне кажется. Я как-то не умею в таком тоне… Катя, давайте я лучше самое главное спрошу? Сразу в лоб?
– Ну, спросите в лоб. И что же самое главное для вас, интересно?
– Катя, отчего вы с таким упорством отказываетесь от денег? Я не понимаю мотивов, простите.
– Ну, это совсем просто. Потому что мне от вас ничего не нужно, вот и все.
– А детям?
– А вам что за дело до моих детей?
– Самое прямое дело. Нет, хоть убейте, не понимаю вашей гордыни! Обиду могу понять, да. Но чтобы вот так, за счет детей, свою гордыню лелеять…
– Давайте я сама со своей гордыней разберусь, хорошо?
– Кать, да вы поймите меня правильно, прошу вас! Я не хочу с вами пикироваться! Поверьте, нам с вами такие пикировки только вредны. Знаете, время все расставит по своим местам… Время и раны лечит, и гордыня, кстати, тоже временем вылечивается. Все равно нам придется научиться жить так, чтобы всем было комфортно. Ну, хотя бы в материальном смысле. Поверьте, мне вполне по силам устроить вам и вашим детям этот материальный комфорт… Я много работаю, преподаю, у меня своя клиника…
– Это вы что, Павла у меня таким образом выкупить хотите?
– Выкупить?! Хм… Он не вещь, чтобы его выкупать…
– А чего тогда так стараетесь? Наоборот, вы же радоваться должны, что он вам бесплатно достается.
– Катя, Катя… Я прошу вас, умоляю, не мучайте его! Он очень переживает разлуку с детьми, просто больно смотреть…
– А зачем вам на него смотреть? Я так понимаю, вы же для других целей его к себе приспособили, у детей отняли? Все у вас в этой жизни есть, только мужика в постели не хватало, да? Только не обвиняйте меня сейчас в хамстве и пошлости, хорошо? Потому что это правда.
– Да бог с вами, какие обвинения… Вы можете говорить мне все, что сочтете нужным. Но… Если бы все было так просто – про постель и мужика… Нет, Катя, все сложнее. Я люблю Павла. Я очень его люблю. И он меня любит. Так уж нам было судьбой определено, так бывает… Иногда люди, предназначенные друг другу, все-таки встречаются. И если уж встретились, то с этим ничего поделать нельзя. Они должны, просто обязаны быть вместе. Да и не могут не вместе, в общем…
– Скажите… Как вас там, забыла?
– Марьяна.
– Скажите, Марьяна… Вы молодая и красивая, да?
– Нет. Я некрасива и не так уж молода. Я старше Павла на семь лет. И если данное обстоятельство хоть как-то вас утешит…
– А вы не хамите мне, Марьяна!
– Нет, что вы. Я ж наоборот… Я вообще не знаю, как с вами разговаривать, если честно. И поступков ваших не понимаю. Ну почему, почему вы отказываетесь от денег? Что плохого в том, если у детей будет все необходимое? Если и вы тоже не будете ни в чем нуждаться? Я совершенно искренне хочу, чтобы всем было хорошо… Или хоть как-то приемлемо…
– А всем хорошо априори быть не может. Если кому-то где-то хорошо, то другому где-то обязательно должно быть плохо. На данный момент времени плохо мне. Зато вам хорошо. И вообще, я не для того позвонила… Я хотела Павлу сказать, чтобы он больше не приезжал. Никогда больше, слышите? Так ему и передайте!
– Не в ваших силах приказать Павлу разлюбить детей, Катя. Вы же сами это прекрасно понимаете. Он отец, он имеет право видеть своих детей. И мне бы очень хотелось, Катя, чтобы вы как-то договорились на этот счет со своей обидой…
Ее страшно раздражал спокойный тон невидимой собеседницы. Будто настоящая правда была на стороне этой Марьяны, а она – никто, всего лишь обиженная судьбой дурочка. Даже ладонь, в которой была трубка, вспотела от раздражения.
– А мне бы очень хотелось, Марьяна, чтобы вы пошли к черту с вашими хотениями, уж простите за тавтологию! Я еще раз вам повторяю – пусть больше не приезжает! Иначе я детей против него так настрою… На всю оставшуюся жизнь хватит, честно вам говорю. И денег ваших я не возьму. И закончим на этом наш разговор.
– Катя, погодите… Мне очень жаль, что мы с вами не договорились.
– А я и не собиралась ни о чем договариваться. Кто вы такая, чтобы я с вами договаривалась? Еще и судьбу детей с вами обсуждала? Не берите на себя слишком много, Марьяна, знайте свое место.
– Я его прекрасно осознаю, Катя. Но все-таки, я бы на вашем месте…
– А не надо вам на мое место. У каждого в этой жизни свое место. И обиды свои, и гордыня своя. И жизни меня учить тоже не надо. Неужели вы думаете, что в данных обстоятельствах вправе меня чему-то учить? Где вы видели, чтобы яйца учили курицу, а разлучница учила жизни брошенную жену? Единственное, что вы можете, – это извиниться предо мной. Да и то – не надо. Все равно я ваших извинений не приму.
– Знаете, а я не ощущаю себя виноватой… Я, наоборот, хотела как-то решить нашу проблему…
– Деньгами, что ли?
– Деньги – всего лишь средство, Катя. А проблемы решаются разумом, спокойствием и мудростью.
– Значит, у меня нет мудрости. Есть только обида и раненая гордыня.
– Выходит, что так… А жаль…
– Все, прощайте, Марьяна! И желаю вам никогда не оказаться на моем месте. Ничего не знать ни про обиду, ни про гордыню. Живите дальше в своем разуме и мудрости. Это же очень легко – жить в радости и любви, когда вас пока не предали… Прощайте!
Бухнула трубку на рычаг, провела тыльной стороной ладони по щеке, выдохнула. Почувствовала, как мелко дрожит все тело. И страшно пить хотелось. И душа была жалкой и выпотрошенной… И пресловутая гордыня превратилась вдруг в маленькую замызганную тряпицу. Даже ухватиться не за что.
