Вспомнив об этом, она повесила пальто рядом со своим и закрыла дверцу шкафа.
— У нас не так много времени, — сказала она. — Я никогда не знаю, когда и кто из детей вернется домой из школы на ланч.
— Мне это не помешает.
— Они не должны видеть тебя здесь, — быстро заметила Кэрли.
Его глаза сузились:
— Чего ты боишься?
Она решила сказать правду:
— Ничего не боюсь, а делаю это просто потому, что Итен, узнав о твоем приезде, просил меня не видеться с тобой. И лучше бы он не знал, что ты был здесь.
— Какой в этом смысл, — медленно произнес Дэвид, больше для себя, чем для нее. — Да… он победил. Почему он… — Голова его поникла. — Ну, хорошо, я отринут. Но, может быть, тебе не нравится ложиться в постель, которую ты выбрала сама?
— Ты всегда использовал слово как оружие, Дэвид.
Но никогда против нее. По крайней мере, до сегодняшнего дня. «Это особый случай».
Кэрли махнула рукой в глубину дома и сказала:
— Может быть, мы попьем кофе на кухне? Там солнечно и в это время дня очень приятно.
Дэвид кивнул, и они прошли на кухню. Когда Кэрли и Дэвид проходили гостиную, он заметил висящие на стенах картины. Если Кэрли даже не перестала рисовать акварелью, эти картины не ее. Кэрли обернулась что-то сказать Дэвиду и заметила, что он смотрит на картину: девушка, стоящая у дерева.
— Итен собирает картины художников начала века, — объяснила она.
Он посмотрел на нее вопросительно:
— Как давно? — он вспомнил, что Итен не особенно интересовался живописью.
— Он начал собирать их почти сразу после свадьбы.
— Не вижу здесь ни одной из твоих.
— Я просто устала от них.
Что-то не так…
— Что? Ты больше не рисуешь?
Вопрос несколько расстроил ее:
— Мне это немного наскучило. Трудно поддерживать энтузиазм к чему-то третьесортному.
Каковы же отношения между художником и критиком? На множество блестящих статей о его книгах есть примерно полдюжины плохих. Он помнит каждую из этих шести слово в слово.
— Кто это сказал, что твои работы третьего сорта?
Она повернулась и пошла дальше.
— Я знаю, — сказала Кэрли, подходя к буфету за кофе, — что сейчас происходит в мире искусства.
— Я видел много разных картин, черт возьми, некоторые даже приобрел для себя. И я помню твои работы, Кэрли. Они никогда не были плохими.
— Это в прошлом, — вздохнула Кэрли, — с трудом вспоминаю то чувство, которое возникало, когда я держала в руках кисть.
С наигранным безразличием она добавила:
— По меньшей мере один из нас уже находится в прошлом…
Не желая быть мстительным, он обдумывал, как рассказать ей о том, что он не раз подходил в своей жизни к черте — «быть в прошлом».
Как после ее письма он забросил школу и скитался по дорогам, проведя два года в поисках судьбы в Южной Америке. Затем на подвернувшемся корабле отправился в Европу. Судно было старое и ужасно тихоходное. На нем, кроме повара, который мог составлять только несколько самых необходимых предложений, никто не говорил по-английски. Скука и нужда заставили его снова писать. Взяв в долг бумагу, он начал сочинять рассказы о нацистах, которые после Второй мировой войны укрылись в Аргентине. Работа над рукописью была лучшими часами с тех пор, как Дэвид покинул школу. Более двух лет он пытался всеми средствами, не избегая и проституток, вырвать из памяти воспоминания о Кэрли, однако ему удавалось сделать это лишь на несколько часов.
Дэвид пересек кухню и прислонился к кухонному столу.
Кэрли выглядела такой хрупкой… С тех пор, как им было разрешено самостоятельно переходить улицу, она ни в чем не уступала ребятам, что бы ни делал он или Итен: были ли это прогулки на лыжах или лазанье по деревьям. Ему нравилось, что она решила, наконец, отрастить волосы и что носила их распущенными. Нравилось и то, что до сих пор он помнит аромат ее волос и нежность от их прикосновений к его груди.
— Я прочитала все твои книги, — сказала Кэрли, переводя тему разговора на него. — Они замечательны, — добавила она. — Я так горжусь тобой, Дэвид. Ты добился всего, чего хотел, — она немного помолчала. — Всего, о чем ты мечтал.
— Иронизируешь, да? Все мои мечты были связаны с тобой, а преуспел я вопреки тебе.
Кэрли вздрогнула, но не растерялась: она ожидала этого.
— Помнишь, как ты часто говорил, что твои книги не попадут в списки бестселлеров, так как хорошие работы не могут никогда попасть туда?
Возражать ей не было смысла. Она знала все его секреты, любому мало-мальски сведущему человеку было известно, что его книги стали бестселлерами.
— Верно, хоть раз я оказался неправ.
Она резко повернулась к нему:
— Не смейся. Твои книги написаны очень увлекательно, особенно четыре последних. Я не могла оторваться пока не дочитала до конца, а прочтя получила огромное удовольствие. Они не выходят у меня из головы до сих пор.
Неожиданно он почувствовал раздражение. Это как старые времена, они одновременно и подстрекают и поглощают тебя. Однако сегодня не «старое время», а «сегодня», и оно разрушено. И все же Дэвид не смог удержаться и спросил:
— А как дела с твоей живописью? Надеюсь, все замечательно?
— Если бы даже у меня было желание, то нет ни сил, ни времени. Этот дом, трое детей, муж, собака — со всем этим я едва справляюсь.
Собака встала, потопталась на месте и снова улеглась на подстилку.
— Не могу поверить тому, что слышу.
Она поставила кофейник и язвительно улыбнулась:
— Удивлен?
— Совсем нет. Я знал, что в свое время у тебя будут дети, — последовал ироничный смешок. — Конечно, в то время я думал, что они будут моими.
Смягчая свое откровение, он добавил:
— Меня удивляет, что ты считаешь их причиной твоего отказа от живописи.
Она взглянула на него:
— Ты всегда не соглашался со мной.
— Что случилось, Кэрли?
Теперь она рассердилась:
— Что ты пытаешься со мной сделать, Дэвид? Чего ты хочешь добиться, подчеркивая, насколько преуспеваешь ты и как неудачлива я?
— Когда мы росли, — он старался подбирать слова, чтобы смягчить сказанное, — наши планы и устремления были так взаимосвязаны, что я в то время не мог различить, где кончаются твои пути и начинаются мои. Я видел твое будущее тогда в самых радужных тонах, но никогда ни разу не представлял, что ты забросишь живопись.
Кэрли отвернулась и начала готовить кофе.
— Мы можем поговорить о чем-нибудь другом?.. Расскажи мне об Англии, — страстное желание побольше узнать о нем явно прозвучало в ее голосе.
— Англия, как Мы и привыкли считать, — это двухэтажные автобусы, чайные магазины, музеи и так далее.
