нормальным, обычным мужчиной, удачливым бизнесменом, перекачанный оптимизмом и легкостью - он мне нужен был, и я до сих пор боюсь его отпустить.
Ведь я бы нашла работу, занялась мамой, мне без него не справиться, одна я упаду и не встану.
Если бы Илья не влез.
Если Никита не простит...
Смахиваю слезы и выхожу из ванной, закрываю дверь комнаты, тороплюсь к лестнице.
За поворотом налетаю на теплую мужскую грудь.
- Привет, - говорит Илья.
Не поднимаю глаз, знаю, что сорвусь, обхожу его, он преграждает дорогу.
- Ира, выслушай меня. Я с миром пришел.
- С чем ты пришел? - хочется засмеяться, невольно смотрю ему в лицо. - Ты же сумасшедший, Илья, ты только ломать умеешь, жениться, чтобы просто к мужу моему подобраться - это поступок здорового человека?
- Женюсь я потому, что Олеся меня устраивает.
Его глаза ясные, чистые, словно он правду говорит, но он и яд мне с улыбкой нальет, а потом, во время агонии за руку держать будет и обещать, что скоро все кончится.
- Дай пройти. Я иду к мужу. Я все ему расскажу. Он заслуживает правды, мой самый близкий человек, он меня простит, у нас будут дети, а ты...
- Расскажешь, правда, Ира? - он наклоняется ко мне, улыбается. Дышу морозным запахом его парфюма, отсрые ноты кислой клюквы прорываются, щекочут ноздри, а мне дико сознавать, что его близость болезненна, ненавистна, убийственна, но он живой меня делает, я эти полгода без него существовала в состоянии транса, а теперь что-то чувствую. - Тогда я тоже расскажу, любимая. Что весь месяц, пока ты замужем, я драл тебя на супружеской кровати, имел во всех позах и уходил за полчаса до возвращения твоего мужа.
Он усмехается.
А у меня в ушах шумит от его слов, от его лжи, от его подлости.
Отталкиваю его от себя.
Он выпрямляется, пятится, оступается на ступеньке, смотрит под ноги и тянет руку к перилам.
Этот момент будто в замедленной съемке, на вечность растягивается, перед глазами проносится наша жизнь, одна на двоих, моя любовь переломанная, и я врезаюсь ладонями в его грудь
Изо всех сил толкаю.
Хватаюсь за перила и смотрю, как он кубарем катится с лестницы.
А в мозгу что-то взрывается, замедляется сердце, простая мысль, что он сейчас дышать перестанет перекрывает кислород и мне, и меня накрывает темнотой, успеваю лишь понять, что ноги подгибаются, и я рушусь с лестницы вслед за ним.
ИЛЬЯ
Возможно, я сломал шею, не чувствую ее совсем. В ушах звенит, в глазах муть, опираюсь на руки и с трудом сажусь.
Сквозь звон слышу топот, ко мне бегут, кажется, а еще словно шлепнулось что-то. Поднимаю глаза наверх.
Я ненавидел, искренне казалось, от души, но сейчас про собственное тело, по которому будто бульдозер проехался, забываю, срываюсь к ней.
Она летит с лестницы, следом за мной, платье скаталось у бедер, она бьется ими об ступеньки.
Лечу навстречу, подхватываю подмышки.
- Ира.
Лицо бледное, глаза закрыты, губа разбита, в уголке увеличивается красное пятно.
- Господи, Илья, что случилось? - голосит за спиной Олеся. - Что...боже, у нее кровь?
- Дай, - ее выдирают у меня, Никита подхватывает жену на руки, впервые за все знакомство смотрит на меня подозрительным, потемневшим взглядом. - Ты ее столкнул?
- Ты это серьезно? - хмыкаю и растираю занемешвую шею.
- Почему она упала?
- Калбуки, - киваю на ее ноги. Она как золушка, одна золотистая туфля валяется на ступеньках. Ира без сознания лежит у Никиты на руках, в воздухе безвольно болтаются тонкие руки.
Которыми она пару минут назад уперлась мне в грудь. И отправила в полет.
- Она не переломалась? - Олеся ахает над ухом, наигранно и громко, бросаю на нее взгляд. В пальцах она сжимает бокал, залпом допивает вино. - Фу, перенервничала. Никита, - она увязывается за ним по коридору. - А я сразу заметила, что Ира не в себе сегодня, я просила у нее пилочку для ногтей, и она...
Отключаюсь от звонкого голоса, издали наблюдаю, как Никита укладывает Иру на диван, заботливо склоняется над ней, морщит лоб и роется в кармане, достает телефон.
Он звонит в скорую, Олеся кружит рядом с невесть откуда взявшейся бутылкой вина.
Стою, прислонившись к косяку, и качаю головой, из стороны в сторону, вперед-назад, позвонки хрустят, я словно спал, стоя на голове.
Она столкнула меня. С лестницы.
Она же понимала, что я мог шею свернуть?
Сглатываю горький ком в горле, невидяще смотрю на суету возле дивана. Перевариваю неприятную мысль.
Она падала, и я к ней бросился, о ее предательстве не помнил, что придушить ее мечтал забыл, она летела, а у меня сердце стучало, словно дятел в грудную клетку долбил.
- Илья, - Никита машет мне рукой.
Встряхиваюсь и шагаю в гостиную. Лодыжку сводит, может, вывих, отвлекаюсь на покрасневшее лицо Олеси, заставляю себя не хромать.
- Что?
- Я не понял. Она просто упала, ты видел? - Никита встревоженно оглядывает ее бескровное лицо. - Там вино на столе открытое, она выпила, ее повело и она запнулась на каблуках? - сам на свой вопрос отвечает.
Киваю.
Рассматриваю стены с картинами, полотна в стиле Малевича, черные и белые квадраты, круги, все геометрические фигуры он здесь собрал.
Ей здесь нравится, она счастлива?
- Скорая уже едет, - Никита мельтешит возле дивана, наклоняется к ней.
Внимательно смотрю на него. Он взволнован, пиджак с галстуком валяются на полу, красные подтяжки сползли, неформально болтаются сзади.
У них все по-настоящему, как у нас было, она ему нужна, а он ей?
- Никит, - Олеся подходит к нему вплотную, ладонью оглаживает рубашку. - Спокойно, ничего с твоей Ирой не случится. Губу разибла, подумаешь. Пить тоже надо уметь, Ник, кто ей виноват, что она после бокала вина на ногах держаться не может?
- Лесь, не начинай, - он морщится, отводит ее руку. - Не в тему это сейчас.
- Нет, если хочешь, пожалуйста, - Олеся отступает, покачивая бедрами гуляет по гостиной, как по подиуму. - Ты знаешь, я в твои отношения никогда не лезу. Но зачем разводить трагедию, никто же не умер. Да, Илья? - она поворачивается.
Бездумно киваю. В кармане нащупываю ключи. Кажется, я должен уехать, это не игра, и игрой не было, сегодня мы чуть не покачелились, мне остановиться
