— Как видно, не всю, — усмехнулась Карина, и Евген обиженно надулся.
Меня же занимало другое.
— А на чем вы приехали?
— Одолжили машину у предка, — нехотя объяснил Евген. Судя по тому, с какой опаской он поглядывал на Вовика, ему было неохота снова вызывать гнев малолетки, и он предпочел «сотрудничать со следствием», честно отвечая на наши вопросы.
— Ага! Тоже, значит, угнали! — обрадовалась Каринка.
А мне вдруг пришла в голову еще одна интересная мысль.
— А зачем? И куда это вы ехали, когда встретили Лариску?
— В Питер, — процедил Евген.
— И с кем? — быстро добавила Каринка, но тут нам представилась возможность получить ответ, как говорится, из первых рук.
В зале, откуда ни возьмись, возникли две разряженные девицы с воздушными шариками в руках. На их лицах сияли кукольные улыбки, щечки алели, зубки блестели — ну просто две Барби-подружки спрыгнули с витрины детского магазина. Только одна из них была Барби-блондинка, а другая — Барби-шатенка.
— Сюрпри-и-из! — причудливо изогнувшись, жеманно прогнусавили они и помахали воздушными шариками.
Повисла мертвая тишина. Рядом с этими красотками мы с Каринкой почувствовали себя неуклюжими, маленькими и толстыми, а в подруге — 178 сантиметров роста, между прочим! Но где уж нам было угнаться за двумя тощими дылдами! Глупо хихикая, они, как кузнечики, попрыгали на высоченных каблуках в сторону Евгена с Петюней. Лишь когда «куколки» оказались рядом и бросились на шею парням (невзирая на все еще стекавшую с них воду), мы догадались, кто это такие — фотомодели с ногами от подбородка… Так вот на кого нас променяли! Сюрприз у девиц, как ни крути, все-таки получился.
— А что у вас тут такое? Вечеринка на раздевание? С купанием? — защебетали грации, во все глаза разглядывая нас.
Парни угрюмо молчали, уставившись в пол.
— Да отпустите вы их, девчонки, — сказал нам Гена. Он тяжело поднялся со стула, подошел ближе. — И эту пусть с собой забирают, — он махнул рукой на Лариску. Лицо ее стало похоже на наглухо застегнутый кошелек — ни искры чувств, ни проблеска мыслей.
— Ты больше не сердишься? — недоверчиво переспросила Каринка. Да и я никак не могла поверить — превращение Гены в нормального «чела» было слишком неожиданным.
— Нет, — Гена вздохнул и покачал головой. — На вас — нет.
Радоваться почему-то все равно не хотелось. На парня словно только что обрушилась бетонная плита. Кого-то он мне напоминал… Эти скорбно сомкнутые брови, глубокие складки на лбу, опущенные углы рта, покрасневшие веки… В погасшем взгляде — безнадежность и апатия. Господи, да это же я сама такой была вчера! В тот момент, когда получила смску от Петюни. Я была такой почти целые сутки, но все-таки выжила. А вот он умирал сейчас, наш Геночка, угасал от обиды и осознания предательства Лариски. Я вспомнила вдруг, как во время интервью с моими предками один известный профессор говорил, что многие болезни мужчины переносят тяжелее, чем женщины. Похоже, сейчас был как раз такой случай. Надо что-то придумать, и немедленно! Но что? Для начала — выпроводить посторонних.
Как всегда, Каринка поняла меня без слов.
— Вы хотите знать, где машина? Третье озеро направо, — гордо вскинула голову она, и я поняла, почему в классе ее прозвали «Боссом». — В десяти метрах от берега.
— Озеро?! — нахмурился Евген.
— Озеро?! — вскинулся Петюня.
— Да как вы смели! — Евген в бессильной ярости сжимал и разжимал кулаки. — Утопили мою машину!
— Это еще самое меньшее из того, что вы заслуживаете! — гаркнула Каринка.
— Вот-вот, — поддакнула я. — Радуйтесь, что вас самих не утопили!
— И не пристрелили! — добавил Вовик.
Но Евген вошел в раж и ничего не слышал.
— Да я вас в милицию сдам! В тюрьму засажу! — заорал он, брызгая слюной.
— Эй ты, там, потише, — угрюмо пробасил Гена, бросая на парня хмурый взгляд исподлобья. — Никого ты не сдашь и не засадишь. — Он поднял камеру и помахал ею. — Вот тут записаны твои собственные признания: что вы угнали машину папаши. — Если выступите против девчонок, придется отвечать и самим! Ясно? А теперь катитесь отсюда, и чтобы я вас больше не видел!
Милый Геночка! Он умудрился не забыть о нас и снял откровения Евгена на камеру! В порыве благодарности я бросилась к нему на шею и чмокнула в щеку.
Парни рванулись к выходу с такой скоростью, что девицы на каблуках едва поспевали следом. Последней уходила Лариска. У самой двери она обернулась, обратила искаженное злобой лицо к Гене и выпустила жало.
— Ты еще вспомнишь меня! — прошипела она. — Ты еще пожалеешь, жалкий идиот!
Наконец мы остались одни. Вовик шумно плескался в бассейне. Гена, опустив голову на руки, сидел за столом. Это было такое жалкое зрелище, что я не выдержала, подошла к нему, положила руку на плечо.
— Не расстраивайся! Это пройдет. Будет очень больно, я знаю, но потом пройдет. Сейчас главное — отвлечься. Не думай о ней, просто постарайся выбросить все это из головы.
— Хочешь выпить? — предложила Каринка. — Я сбегаю в бар, принесу.
Некоторое время Гена молчал, а когда поднял голову, мы увидели блеснувшие в глазах слезы. У меня сжалось сердце. Я села рядом, обняла его, а он положил голову мне на плечо и заплакал. Это было так ужасно, что я не выдержала и тоже разревелась. Следом начала всхлипывать Каринка, а потом раздался рев Вовика.
— Я ее так любил, — всхлипывал Гена, качая головой. — Верил ей! Думал, мы поженимся. А она бы так и вешала мне лапшу на уши, если бы не это, — Гена показал на камеру. — Я все-все-все видел… Она там такое говорила! — Он потянулся к кнопке, но я остановила его.
— Не надо, тебе ведь только хуже будет… — я не стала напоминать, что мы с Каринкой знали обо всем с самого начала.
Мы еще немного поплакали и — странно! — почувствовали облегчение, слезы уничтожили остатки горьких чувств.
— Ладно, хватит, — Гена шмыгнул носом и решительно стукнул кулаком по столу. — Идите-ка одевайтесь. И знаете, девчонки, что я вам сейчас скажу? Ваши бывшие — просто придурки. Я бы никогда не променял вас на таких уродских девиц! Я бы вообще ни на кого вас не променял…
«Мы бы тебя тоже», — грустно подумала я и прочитала ту же мысль во взгляде Каринки.
— На, возьми. — Вовик подошел, протянул Гене ракетницу. — Отличная штука! И бьет без промаха…
Какое счастье — снова стать самой собой! Я поняла это, когда смывала с головы остатки липкой коричневой гадости. Теперь можно было не прятаться, не маскироваться, не притворяться невесть кем и, главное, не замазывать веснушки.
