Он остановился, заметив поверх ее головы Кару и Николаса: дети медленно, осторожно выходили из амбара, прижав к груди сложенные ковшиком ладони и умиленно склонив головы.
— Что я тебе говорил? — сказал Юстас и захлопнул калитку.
Дети тихонько шли по лужайке, погружаясь где по щиколотку, а где и по колено в заросли подорожника и больших белых ромашек. В какой-то момент Вирджиния взглянула на них другими глазами, глазами Юстаса, словно видела в первый раз. Две головки — светлая и темная, две пары глаз — голубые и карие. Солнце отражалось у Кары в очках, и они сверкали словно фары маленького автомобильчика; новые джинсы, купленные на вырост, сползли, и крепкую круглую попку Николаса закрывал выбившийся наружу подол рубашки.
От любви к ним у Вирджинии сдавило горло, непролитые слезы навернулись на глаза. Дети были такие беззащитные, уязвимые, и почему-то ей стало очень важно, чтобы они произвели на Юстаса хорошее впечатление.
Николас заметил ее.
— Мамочка, смотри что у нас есть! Миссис Томас сказала, мы можем вынести их на улицу.
— Да, — подхватила Кара, — они совсем крошечные, и у них такие глазки…
Тут она увидела Юстаса, стоящего позади матери, и замерла на месте. Лицо ее застыло, но глаза внимательно рассматривали его через стекла очков.
Николас как ни в чем не бывало продолжал:
— Мамочка, мама, ты только посмотри! Он такой пушистенький и на лапах у него коготки! Только я не знаю, мальчик это или девочка. Миссис Томас сказала, она не знает, как определить.
Он поднял глаза и заметил Юстаса — обезоруживающая улыбка сразу вспыхнула у него на лице.
— Они только что перестали сосать мамино молочко. Миссис Томас сказала, что их мама совсем отощала. Она налила молока в блюдечко, и они его лакали — у них такие крошечные язычки! — сообщил он Юстасу.
Длинным загорелым пальцем Юстас почесал котенку макушку. Вирджиния сказала:
— Николас, ты забыл поздороваться с мистером Филипсом.
— Здравствуйте, как поживаете? Миссис Томас сказала, если мы захотим котенка, то можем взять одного, только сначала надо спросить тебя, но ты же не против, мамочка, да? Он такой маленький — он может спать у меня на кровати, и я буду о нем заботиться.
Вирджиния поняла, что перебирает в голове классические аргументы, к которым прибегают родители в подобных ситуациях. Они слишком малы, чтобы забирать их у матери. Она должна согревать их, когда котята спят. Мы в Бозифике только на каникулы, жестоко будет тащить их на поезде в Шотландию.
Юстас поставил на землю корзину с картофелем и подошел к Каре, по-прежнему сжимавшей котенка в ладонях. Вирджиния, отчаянно переживавшая за дочку, увидела, как Юстас присел перед ней на корточки и стал тихонько, один за другим, разжимать ее пальцы.
— Давай не будем держать его слишком крепко, а то он не сможет дышать.
— Я боюсь его уронить.
— Ты его не уронишь. Он тоже хочет оглядеться, посмотреть, что творится в мире. Он никогда еще не видел такого яркого солнышка.
Он улыбался — и котенку, и Каре. Она робко улыбнулась в ответ и в мгновение ока преобразилась: исчезли куда-то уродливые очки, и слишком выпуклый лоб, и прямые как солома волосы — осталось лишь дивное безмятежное выражение счастья на маленьком личике.
Через некоторое время он попросил детей отнести котят назад, Вирджинии велел оставаться в палисаднике, а сам пошел в дом отнести картофель миссис Томас, чтобы возвратиться в следующую минуту с сигаретами и плиткой шоколада. Они устроились на траве, там же, где и в прошлый раз, дети вскоре присоединились к ним.
Он угостил их шоколадом, но продолжал разговаривать как со взрослыми. Как они поживают? Что делали вчера, когда шел дождь? Было ли у них время искупаться?
Они отвечали ему своими звонкими голосами; Кара перестала стесняться и болтала наравне с Николасом, спеша поделиться впечатлениями.
— Мы купили плащи и промокли до костей. Мама сказала, что надо пойти в банк снять еще денег, а Николасу купили ведро и лопатку.
— Но мы еще не были на пляже!
— Сегодня утром мы купались у миссис Лингард. В ее бассейне. А в море еще не купались.
Брови Юстаса взметнулись вверх.
— Вы не купались в море и не были на пляже? Быть такого не может!
— Мама сказала, сейчас нет времени…
— Но она мне обещала, — вознегодовал Николас, припомнив вчерашнюю обиду. — Она сказала, сегодня я смогу покопать своей лопаткой, только тут нигде нету песка!
Вирджиния засмеялась, и Николас конечно же разозлился еще сильнее.
— Да, это чистая правда, а мне больше всего на свете хочется сейчас копать!
— Что ж, — сказал Юстас, — если тебе этого хочется больше всего на свете, чего же мы сидим здесь и болтаем?
Николас уставился на Юстаса, подозрительно прищурив глаза.
— То есть мы можем поехать на пляж?
— А почему нет?
— Сейчас? — Николас не мог поверить собственным ушам.
— У тебя есть другие планы?
— Нет. Нету. Никаких планов. — Он вскочил на ноги. — А куда мы поедем? В Порткеррис?
— Нам незачем туда ехать. Отвратительное место, забитое людьми. Мы поедем на наш собственный пляж, о котором никто не знает, который принадлежит только Пенфолде и Бозифику.
Вирджиния была поражена.
— Я и не знала, что тут есть пляж. Думала, кругом одни обрывы.
Юстас уже поднимался с травы.
— Я вам его покажу. Поднимайтесь, поедем на моем «лендровере».
— Но мое ведро и лопатка остались дома.
— Захватим их по дороге.
— И наши купальники тоже, — напомнила Кара.
— Возьмем и их.
Он заглянул в дом за собственными вещами, крикнул миссис Томас, что уезжает, а потом прошел через калитку во двор фермы и свистнул собак — они с лаем вылетели из-за угла амбара, зная, что такой свист означает прогулку, головокружительные ароматы, зайцев, а возможно, и купание. Все, включая собак, забрались в «лендровер», и Кара, напрочь забыв о стеснении, радостно взвизгнула, когда они с ревом вырулили с мощенного булыжником двора и, раскачиваясь и подпрыгивая, стали взбираться по проселку к главной дороге.
— А пляж далеко? — спросила она Юстаса.
— Совсем близко.
— А как он называется?
— Бухта Джека Карли. И это место не для мелюзги, а для тех, кто достаточно вырос и может сам позаботиться о себе и не боится спускаться со скал.
Дети заверили его, что подпадают именно под эту категорию. Вирджиния смотрела на лицо Николаса и видела на нем счастливое удовлетворение, ведь мальчику наконец разрешили сделать то, чего ему так хотелось весь день. И, что еще более важно, — немедленно. Никто не говорил «может быть» или «завтра», не упрашивал подождать и быть терпеливым. Ей было знакомо это чувство, потому что много лет назад Юстас сделал то же самое для нее, совершил чудо для юной Вирджинии — купил ей мороженое, о котором она мечтала, а потом словно по наитию предложил еще раз приехать в Пенфолду.
