– Спасибо, – отставил тарелку Димка, – я пойду, пожалуй…
– Да, ступай, поиграй, – машинально отозвалась Алёна.
Сын умчался вприпрыжку, потому что под игрой он подразумевал единственно компьютерный гейм. Уход независимой стороны знаменовал начало боевых столкновений.
– Ты не умеешь ездить! – Болезненно вскрикнул Валерка, как только Димка покинул пределы кухни.
– А как можно научиться без машины? – Парировала Алёна.
– Куда тебе вообще ездить?
Лучшая защита – нападение, и Алёна также повысила голос.
– А тебе?
– Мне – на работу. – Язвительно произнёс Валерка.
– Можно пользоваться метро. – Напомнила Алёна.
– Между прочим, я заработал на машину.
Это был удар ниже пояса, и, помимо воли, Алёна перешла на возмущённый крик.
– Я, между прочим, тоже! Посчитай, сколько стоит домработница, кухарка и гувернантка с высшим педагогическим образованием! Так вот, я, едина в трёх лицах уже чёрт-те сколько лет! Если бы ты платил мне за работу по дому каждый месяц, я бы давно ездила на собственной машине!
– Не ори!
– Сам не ори!
– Та-ак… – Валерка взъерошил поредевшие волосы, что-то мучительно соображая, – значит, вчерашний вечер был всего лишь прелюдией к сегодняшнему? Тебе нужна машина? И ты разыграла эротический театр, чтобы её получить в лучших традициях новых русских содержанок?
Алёна ожидала чего угодно, только не подобного умозаключения. Вечер, о котором она собиралась вспоминать до конца дней, как об одном из самых чудесных, вмиг утратил всю свою красоту. Алёна до боли прикусила губу, чтобы сдержать слёзы горечи и обиды. В другой момент она выскочила бы из-за стола, и, набивая синяки об острые мебельные углы, убежала в спальню, где зарылась разгорячённым лицом в прохладный шёлк наволочки. Но не теперь. Она стала другой. Независимой. Современной. И реветь в подушку было теперь ниже её достоинства.
– Дурак ты! – Выпалила она горячим полушёпотом. – Всё опошлил, как поручик Ржевский. Ступай, целуйся со своим Мерседесом!
Она поднялась из-за стола и, гордо выпрямившись, принялась швырять посуду в мойку. Ударяясь о края и друг о друга, чашки и тарелки резко позвякивали.
– Перебьёшь. – Сказал Валерка.
– Ну и пусть. – Ответила Алёна. Надела резиновые перчатки, включила воду и, проигнорировав посудомоечную машину, принялась тереть посуду с яростной энергией. С детства эта нехитрая процедура была для Алёны сродни медитации: успокаивала нервы и помогала восстановить утраченное равновесие.
Валерка ушел с кухни.
– Ну и пусть. – Снова с ожесточением повторила Алёна и врубила телевизор на полную мощь.
Сквозь грохот МУЗ ТВ она не расслышала, как муж вернулся обратно. Лишь почувствовала прикосновение к руке, лёгкое поглаживание повыше локтя. Тарелка выскользнула из скользких резиновых пальцев. Вся Алёнина ершистость вмиг улеглась, уступая место безвольной слабости.
– Ну, прости. – Покаянно проговорил Валерка, положив подбородок на плечо жене, и виновато засопел, – ты что, плачешь?
– Вот ещё! – Отозвалась Алёна, часто заморгав предательски увлажнившимися ресницами.
Валерка обнял её за талию.
– Ну, хочешь машину – купим…
– Да не нужна мне никакая машина, – в сердцах Алёна. – Я просто хотела быть современной… Как Вероника, как другие девчонки… быть стильной, сексуальной… Я не хочу стареть, понимаешь?
– Ты и так современная и сексуальная. И ты вовсе не стареешь. Смотри, всё в том же весе, что и пятнадцать лет назад. Не то, что я…
Алёна повернулась к мужу. Тот похлопал себя по животу и печально вздохнул.
Их взгляды встретились. Алёна улыбнулась.
– Тебе надо больше двигаться. – Сказала она. – Ездить на метро.
– Наверно, ты права. Я, правда, толстый?
– Ты не толстый, – сказала Алёна, притянув мужа к себе. – Ты жирный. И вредный. Но я всё равно тебя люблю.
– А ты худая и нервная. – Сказал Валерка. – Но я тоже тебя люблю.
– Правда?
– Правда. Какую ты хочешь машину?
– Э-э… – Замялась Алёна. – Даже не знаю. Честно говоря, я уже боюсь.
– Сначала все боятся. – Сказал Валерка.
– И ты?
– И я тоже. Это только дураки ничего не боятся.
– Мне было так страшно! – Вздохнула Алёна. – Я думала, всё гораздо проще. Едва до дома добралась. Спасибо, добрый человек помог. – И загадочно улыбнулась.
– Какой ещё добрый человек? – Вмиг посуровел муж.
– А вот такой… Который не считает женщину за рулём врагом номер один. На джипе, между прочим.
– Как помог? – Продолжал допытываться Валерка.
– Ну, гвозди он, конечно, не забивал. Но вот до подъезда, можно сказать, проводил. Эскорт составил. Абсолютно бесплатно.
И в двух словах поведала дорожную эпопею, разумеется, опустив не относящиеся к делу подробности типа обмена визитками.
– А чего ты радуешься? – Взвился Валерка. – И причём здесь гвозди?
– Да так… К слову пришлось. – Пожала плечами Алёна, бросив на мужа многозначительный взгляд. – А радуюсь тому, что не перевелись ещё хорошие люди.
– Ты смотри мне… – Проворчал муж.
– Куда? – Продолжала разыгрывать невинность Алёна.
– Туда… – Неопределённо ответил муж и зажевал яблоко.
– А ты поучишь меня ездить?
– Ну, уж нет! – Категорично возразил Валерка. – Я не экстремал. Возьмём инструктора. Будешь учиться. Только, пожалуйста, – он умоляюще сложил руки, – не на моей машине!
Пока Алёна выруливала любовную лодку меж скал сурового быта, Вероника постигала искусство наслаждений, каждую ночь погружаясь в пучину неизведанных страстей. Первый раз в жизни она опоздала на работу на целых полчаса. Суровый шеф собирался её пожурить, но, заметив тёмные полукружья под глазами Вероники, сияния которых не могли скрыть даже виновато опущенные ресницы, махнул рукой и миролюбиво напутствовал, чтобы подобное не повторялось. Днём Вероника изо всех сил старалась сосредоточиться на работе, рассеянно ловя завистливые взгляды коллег женского пола и заинтригованные – мужского, не отвечая на «шпильки» и подколы, к концу начинала нетерпеливо теребить часики и, наконец, обретя долгожданную свободу, неслась к выходу, застёгиваясь по дороге, прыгала в машину и мчалась, как угорелая, навстречу новой неистовой ночи.
Так пролетела неделя. Безумие оборвалось как в бородатом анекдоте о вернувшемся из командировки муже. Только в роли разгневанного супруга выступила Вероникина мама Людмила Анатольевна, сократившая срок пребывания в санатории и нагрянувшая домой аккурат в разгар постижения любимой дочкой очередной позиции Кама-сутры.
Герой-любовник благоразумно ретировался в свою квартиру.
