— Рукоятка не нравится! — капризно сказал Банан.
— Хорошо, хорошо! — зашлась дамочка в каком-то экстазе. — Тогда взгляните на эту прелесть!
Прелесть была почти такой же, но с черной рукояткой.
— Семь хвостов! — сказала консультантша. — Семихвостка!
Банан утвердительно кивнул головой.
— Ну, — сказала Марго, — ты чего ждешь?
— Сколько? — спросил Банан.
Ему назвали цену, он удовлетворительно хмыкнул и направился в кассу.
Мужчина в кашемировом пальто все еще не мог разобраться с добавками.
— У вас что? — спросила кассирша.
— Плеть! — вежливо ответил Банан и протянул деньги.
— Запаковать? — спросила кассирша, отсчитывая сдачу.
— Да! — так же вежливо ответил Банан.
— Упаковку подарочную?
— Если можно!
Плеть положили в коробочку, коробочку обернули в цветной целлофан и перевязали розовой ленточкой.
— А пакетик? — спросил Банан.
Кассирша взяла откуда-то из-под стойки пакетик, убрала в него коробочку и протянула Банану.
— Куда его поставить? — спросил Банан, показывая на крест.
— Лучше в центр, — ответила Марго, — чтобы всем было видно…
Сон становился неуправляемым и каким-то долгим.
Обычные сны такими длинными не бывают.
Банан машинально убрал со своей груди теплую руку Марго и опять повернулся на бок.
Его уже ждали, он снял куртку и протянул пакетик с подарком.
Раздался шорох сдираемой упаковки.
— Здорово — сказала Марго. — Мне нравится!
Это действительно была Марго, Банан закрыл глаза и вновь резко открыл.
— То, что нужно! — сказала она.
Он укрепил Т-образный крест посредине комнаты, а потом подошел к окну и раздернул шторы.
Начинался рассвет, небо становилось розовым, вот-вот над водной гладью покажется белесоватый диск солнца.
— Помоги! — сказала Марго.
Банан взял стул и поставил возле креста.
— Надо не так! — сказала она. — Я в кино видела!
— Давай так, — сказал Банан, — я тебе помогу!
Она вытянула одну руку, он привязал ее своим поясным ремнем к перекладине. Потом взялся за вторую.
На этот раз в ход пошел ее ремень.
— Ноги! — сказала она.
Он взял из ванной полотенце и привязал ее ноги к свежеоструганному столбу.
Затем отошел на пару метров и полюбовался своей работой.
— Зачем ты мне это подарил? — спросила она.
— Ты ведь хотела! — тихо сказал Банан.
— Тогда ударь! — попросила она и повернулась к нему спиной.
— Сними! — не своим голосом сказал он.
Она сняла блузку, затем — лифчик.
Он смотрел на ее белую, склоненную спину и чувствовал, как в нем что-то меняется.
У него в руках была плеть, сейчас он размахнется и полоснет ей по этой белой хрупкой спине.
Марго свесила голову на левое плечо, крашенные белокурые волосы спадали на грудь.
Треугольник между ног был черным — там она не красилась.
Она пристально посмотрела на него, тогда он размахнулся и ударил.
Она вздрогнула и подалась вперед.
— Еще? — спросил Банан.
— Да! — сказала она, а потом начала кричать, упоенно и мучительно.
Он бил ее по спине и смотрел, как на белой коже появляются красные полосы. Наконец показались капельки крови, еще более красные. Потом она не выдержала и рухнула прямо на пол, но это было в другом сне, потому что этот все продолжался и в нем Банан пока еще даже не поднял плеть.
— Ударь! — попросила Марго.
— Ты многое на себя взяла! — сказал он. — Тебе только венца не хватает…
— Это правда, — сказала Марго, — это на самом деле правда, так что давай, бей!
Банан размахнулся и ударил.
Она закусила губы, было видно, как ей больно.
— Счастье — это теплый пистолет, мама! — сказал Банан и снова взмахнул плетью.
— Happiness is a warm gun! — ответила ему с креста Марго.
— Ты хорошо знакома с касанием бархатной руки! — в такт удару пропел Банан.
— So well acquainted with the touch of the velvet hand! — ответила ему Марго.
На ее шее и плечах были заметны глубокие красные полосы. Банан перешел на грудь.
— Счастье — это теплый пистолет, мама! — вновь, как заклинание, пропел он, и добавил:
— Ящерица на оконном стекле!
Палтус выгнулся на камне, хвост у него странно изогнулся. Мартышка испуганно вздрогнула и попыталась погладить сухую и прохладную шкурку приятеля, но тот не дался и быстро пополз прочь от солнцепека, в ближайшую глубокую и темную расщелину.
— Well like a comma you're a-cuddled absolutely in vain! You brought that Doberman abroad, but whatcha hoping to gain? — внезапно сморщив лицо, произнесла Марго.
— Типа, в позе эмбриона ты валяешься зря!
— Ты какого добермана прикатил за моря? — ответил ей Банан и понял, что сон окончательно вышел из-под контроля.
Ему стало страшно, пора было просыпаться.
Но он не мог, отчего-то сон оказался не только отвратительным, но и сладостным, черная рукоятка плети все так же приятно лежала в ладони, а Марго сейчас была не просто красивой, а необыкновенно красивой — он никогда еще не видел таких потрясающих женщин, пусть даже и играющих не предназначенную для них роль.
Палтус нырнул в расщелину, кончик хвоста на мгновение мелькнул и исчез.
— Эй! — сказала Мартышка, — ты куда?
Марго внезапно дернулась, а потом обмякла, Банан понял, что хватит.
Он отбросил плеть, развязал ей ноги, потом встал на стул и отвязал руки от перекладины.
Снял ее с креста и положил на кровать.
— Счастье — это теплый пистолет, мама! — почти не слышно пропел он себе под нос и начал стирать губкой кровь с тела Марго.
Она опять положила на него руку, ему стало тяжело, грудь что-то сильно сдавило, он открыл глаза.
От кондиционера стало холодно, Марго спала, все так же безмятежно посапывая, как ребенок, которым когда-то была, как были в свое время детьми и Банан, и его сестра, и давно уже исчезнувший Палтус.
Руки у Максима горели, он выбрался из-под одеяла и вышел на лоджию.
Уже рассвело, отчетливо виднелось море.
Та его часть, что именуется Эйлатским заливом.
Сейчас он был еще в утренней дымке.
Банан посмотрел на свои ладони — правая была красной.
«Типа, в позе эмбриона ты валяешься зря!
Ты какого добермана прикатил за моря?» — вновь возникло в его голове.
— Не знаю! — честно ответил сам себе Банан.
Он всегда делал то, что у него просили.
Ему надо было зарабатывать деньги, и он перевозил деньги.
Ему говорили, что у него красивые плечи, и он послушно обнажал их — Ирине нравились его плечи, как нравились они и многим другим.
