– Что ты с ними сделал, а? – во внезапное, ничем не обоснованное потепление со стороны однокурсников верилось не больше, чем в Деда Мороза или автомат у Литбермана.
– Не бери в голову, – хмыкнул парень, усадив меня на свободное место и вроде как невзначай бросив на стол решенные тесты.
И вот тут я поняла, что мой мир совершенно точно перевернулся вверх тормашками и определенно сошел с ума. Потому что только в альтернативной реальности можно было вообразить, что я, отличница, заучка и правильная студентка, переписываю задание у отъявленного троечника.
– Расслабься, Смирнова, все мы люди, – Потап наклонился ко мне и проникновенно прошептал, в который раз отвлекая будоражившей все существо близостью и дезориентируя. Мешая сосредоточиться на расплывавшихся циферках и взять, наконец, чертову ручку чертовыми дрожащими пальцами.
Медленно, туго, со скрипом, но я все-таки украсила тетрадь наскальной живописью, первый раз ощущая себя по ту сторону баррикад. В полной мере испытывая все прелести бурного мандража, мечтая слиться с окружающей обстановкой и горячо благодаря фортуну за сорванный джек-пот. Потому как ничем иным свалившееся на меня везение объяснить не могла.
Вбежавшая в аудиторию за минуту до звонка Анна Львовна, сообщила, что все пары на сегодня отменяются из-за срочного совещания и какой-то там важной комиссии из министерства. Которая должна нагрянуть на следующей неделе, прошерстить каждую бумажку, засунуть нос во все, даже заштукатуренные щели и превратить не слишком-то сладкую жизнь несчастных студиозусов и не более счастливых преподавателей в самый настоящий ад.
– И вы каждый раз так трясетесь? – сидя на коленях у Потапова, перевела взгляд с него на Веселовского и обратно, клятвенно обещая себе никогда больше не являться на пары не подготовленной.
– Нет, – хохотнул Пашка, вытаскивая из автомата любимое Милкино печенье из шоколадных коржей и нежного сливочного крема и удаляясь с бравурным: – я просто не парюсь.
– Да чтобы я, – хотела порассуждать на тему дурной компании, с которой меня угораздило связаться, но резко осеклась, замечая в опасной близости от лавочки, на которой мы расположились, близняшек Дори. Инстинктивно прижалась к Егору теснее и отвернулась, до сих пор ярко переживая обиду за бассейн, и раздевалку, и испорченную сумочку.
– Вик, – несмело протянула одна из сестер и замолкла, пока я продолжала изображать каменное изваяние.
– Ну, Вик, мы извиниться хотели, – от таких поворотов на американских горках моя челюсть все-таки спикировала вниз, ну а вид Ирмы, протягивавшей бутылку дорогущего кофейного ликера и плитку совсем не дешевого шоколада зарубежного производства, окончательно добил и поверг в шок.
– Где-то здесь должен быть подвох, – пробормотала я, не находя ни одной подходящей причины для столь резких перемен.
– Нам правда жаль, – краснея от неловкости, Ирма все-таки всучила мне сомнительную взятку и утянула за рукав Ингу, напоследок роняя: – прости.
– Чем дальше в лес, тем чудесатее и чудесатее, – с выражением продекламировала я, вживаясь в образ Алисы, угодившей в страну Чудес через кроличью нору и попавшей прямиком на чаепитие к безумному Шляпнику.
И как я ни пыталась растормошить Егора и вытянуть у него хоть что-то, он упрямо молчал, прижимаясь небритой щекой к моей щеке и заботливо одергивая задравшийся край моего темно-бордового свитера. И если я думала, что этот день не сможет стать более странным, то так я еще никогда не ошибалась.
Отличающаяся скромностью и лаконичностью интерьера «Карамель» сегодня пестрела разноцветными шарами и букетами из ярко-желтых тюльпанов и фиолетовых ирисов на подоконниках. Официанты с барменом и администратором обзавелись сиреневыми лентами, приколотыми к нагрудным карманам, ну а растянутый на кухне транспарант впечатляющих размеров, гласивший «Выходи за меня!», и вовсе стирал сомнения. Если таковые еще оставались после встречи с сиявшим ярче начищенного пятака Петром и все время дотрагивавшейся до появившегося у нее на безымянном пальце кольца Анечки.
– Тебя поздравить или посочувствовать? – хитро подмигнула деятельной стажерке, в рекордно короткие сроки сломившей сопротивление неприступного Назарова под восхищенные ахи и вздохи нашего дружного коллектива. Свернувшего-таки тотализатор и вынужденного признать, что шеф-повар проиграл новенькой вчистую.
– Поздравить, – Аня привычно закусила кончик неизменной косы и улыбнулась так мягко и тепло, что невольно захотелось обнять весь мир.
К счастью, посетителей было не так много, ажиотажа не наблюдалось, так что я даже улучила удобный момент и забилась в угол. С аппетитом вгрызаясь в сочную куриную ножку, сдобренную ароматными специями и запеченную воодушевленным Петькой в каком-то особенно вкусном соусе. Жаль только, что охватившее меня состояние гармонии и покоя продлилось недолго, будучи прерванным Инной, извиняющимся тоном сообщившей.
– Вик, там клиент именно тебя просит.
– И кого там черт принес? – буркнула неразборчиво, отрываясь от любви всей своей жизни, поспешно вытирая о салфетку пальцы и цепляя на лицо фирменное выражение «Мы-очень-рады-вас-видеть».
– Здравствуй, Вика, – внутренности скрутило узлом, комок подкатил к горлу, стоило узнать в импозантном мужчине в темно-синем классическом костюме, который наверняка стоил баснословно дорого, Потапова-старшего.
– Добрый вечер, Николай Леонтьевич, – собеседник смотрел на меня недружелюбно, придавливая тяжелым взглядом и вынуждая зябко ежиться от холода, пробиравшего до костей, несмотря на то что в зале было тепло. Откашлялась, стараясь унять неприятную дрожь и остаться профессионально вежливой: – что будете заказывать?
– Чтобы ты отстала от моего сына, – церемониться со мной явно не собирались. Напротив, я бы поставила обещанную в конце месяца премию на то, что от моей персоны с удовольствием бы избавились, как от лишней составляющей не желающего сходиться уравнения. Только вот рамки уголовного законодательства не позволяли накрывшему ладонью серебряный портсигар мужчине в них втиснуться, даже при условии весьма обширных связей и «полезных» знакомств.
– А мнением собственного сына вы поинтересовались? – поддавшись на уговоры сидевшего на левом плече чертенка, ляпнула раньше, чем успела выдохнуть и прикусить не в меру болтливый язык. Как-то выдержала норовившую сбить с ног, буквально физически ощущаемую неприязнь и, кукольно хлопнув ресницами, предложила: – рекомендую попробовать наше фирменное каре ягненка в вине от шеф-повара. А на десерт – венскую вафлю с черникой и капучино с кокосовым сиропом.
Хотела еще посоветовать дорогому гостю всенепременно обратиться к штатному стоматологу, потому что могла поклясться, что слышала достаточно громкий, пугающий скрежет зубов. Но во второй раз повторять оплошность не стала, благо очнулся притупившийся за неиспользованием инстинкт самосохранения.
– Американо принеси. И пятьдесят грамм коньяка, – кивнула и удалилась, гордо расправив плечи, чтобы через пять минут поставить перед Потаповым-старшим его заказ.
И нет, слухи про официанток, плюющих в напитки и блюда заносчивых, зловредных клиентов, весьма и весьма преувеличены. Особенно, когда ты дорожишь своей работой, неплохо ладишь с коллегами и время от времени получаешь приличные чаевые.
– Повторяю для особо одаренных, Виктория, – Николай Леонтьевич поднял чашку, манерно отставив мизинец, и выдержал долгую паузу. Медленными глотками цедя горячий кофе и заставляя меня ждать, когда он вернется к оборванной на середине фразе. – Рядом с Егором больше не появляйся.
– У вас забыла спросить, что мне делать и куда идти, – вскинула подбородок выше, смерив мужчину снисходительным, насмешливым взглядом. Отчего-то припоминая обидные, жалящие слова многочисленной родни. Сначала твердившей, что я не поступлю на бюджет, а потом наперебой кричавшей, что забеременею и вылечу из универа. И по какой-то загадочной, недоступной моему мозгу причине эти самые родственники, осевшие в деревне, свято верили, что им лучше знать, как я должна поступить в той или иной ситуации.
