Свет больно щиплет глаза, заставляя их слезиться. Почти ничего не вижу, хотя усиленно пытаюсь прийти в себя. Ощущение, будто я под толщей воды нахожусь и выныривать в реальность даётся тяжело. Смутно помню, что было после того, как меня обокрали и избили… Видимо, я где-то вначале потеряла сознание. Повезло, что хотя бы жива осталась.
Поэтому и важно, наконец, очнуться и что-то делать, а не подыхать тут в грязи. Понятно, что мой телефон с электронным билетом в Питер тоже украли, как и все вещи с деньгами. Даже с документами. Но я могу хотя бы добраться до людей и попросить помощи…
Так, стоп. Я ведь должна видеть перед собой тьму грязного тоннеля, а не свет и белизну.
Эта мысль резко придаёт силы. Превозмогая боль, распахиваю глаза, всматриваюсь, сосредотачиваюсь на том, чтобы окончательно прийти в себя.
Хм… Дышать трудно, я вся в перевязках и даже с капельницами. А нахожусь в больнице — это становится очевидно. Вот только странно немного, у меня же и документов с собой не было. И в том тоннеле люди почти не ходят. Обнаружили всё-таки? Успели?
А ведь это, по сути, самое настоящее чудо. Осознание, насколько близка я была к такому вот глупому концу своей жизни; накрывает так мощно, что на глазах снова выступают слёзы. Только теперь не от физического дискомфорта.
— Очнулась! Наконец, — слышу знакомый голос словно из другой жизни, и грудь щемит тоскливой болью.
Это ведь Лёша. Здесь… В больнице…
Он всё-таки услышал меня, умудрился найти и спас? Или как-то потом узнал о случившемся?..
Сотни вопросов так и вертятся в голове, но я их не озвучиваю. В любом случае, Лёша со мной. И очень беспокоится, судя по обкусанным губам и лихорадочному взгляду.
— Как ты себя чувствуешь? — теперь его голос напряжён.
— Неважно, но жива и явно здоровее, чем думала, буду, — тихо проговариваю, бессмысленным взглядом уставившись в потолок.
Делаю более глубокий вдох, а потом всё-таки снова смотрю на Лёшу, стараясь успокоиться. В любом случае, пережитое позади. И отделалась я малым. Потеряла всего-то телефон, деньги, вещи и документы. Не жизнь и даже, наверное, не здоровье. Судя по всему, восстановлюсь. Сколько бы ни потребовалось времени и сил.
Лёша на этот раз выглядит совсем раздавленным. Смотрит на меня с горечью. Если некоторое время назад явно радовался тому, что я пришла в себя; то теперь мои слова словно окунают его в ужас случившегося. Или это мой вид так действует? Я ведь себя сейчас не особо вижу, могу только догадываться и делать выводы по перевязкам на конечностях.
— Мне очень жаль, — выдавливает Лёша, опустив взгляд.
Меня, конечно, тоже некоторое время назад накатило пережитым; но позволить ему погружаться в это я не могу. Пора бы радоваться тому, что есть. И настраиваться на оптимизм.
— Эй, ничего, — мягко уверяю, успокаивающе касаясь его руки, лежащей совсем рядом. — Ты же меня спас, всё позади.
Лёша напрягается от этого прикосновения, но когда хочу снова отвести руку, перехватывает мои пальцы. Переплетает их со своими, нежно так, почти трепетно и со знакомой робостью.
Будто никакой ссоры между нами не было. Наверное, сейчас меня наконец выслушают, хоть мне и совсем не хочется говорить о том видео.
Кстати, Макс… Интересно, он сейчас как и где? Уже знает, что со мной произошло?
Не понимаю, почему мне вдруг хочется об этом знать. Но не решаюсь спросить об этом Лёшу. Вместо этого внимаю его мягким поглаживаниям моей руки, пытаюсь окунуться в то, как это приятно… И подождать, когда всё ещё явно нервничающий парень успокоится.
— Я не только про то, что с тобой случилось. Я ещё и про Макса… — тихий голос Лёши почему-то звучит как гром среди ясного неба. Кажется, я даже вздрагиваю. — Он мне всё рассказал. Ты тоже пыталась, но я не послушал. Прости за это.
Ещё недавно я хотела, чтобы Лёше утёрли нос правдой, а теперь его искренние извинения дербанят что-то внутри, вызывая странное сожаление. Будто это я виновата, а не он.
А ещё Макс… Очень неожиданно, что он всё-таки рассказал Лёше правду. Я ведь до сих пор отчётливо помню бескомпромиссное утверждение сводного братца, что он собирается удержать меня любым способом и не собирается отдавать кому-либо.
Не замечаю даже, в какой момент и как всё-таки вырываю свою руку из Лёшиной. Зато от него это явно не ускользает.
— У меня с той девушкой ничего не было, клянусь. Я просто проводил её до дома, вот и всё, — прорывает его.
Как ни странно, я не сразу понимаю, о какой девушке вообще речь. В голове до сих пор вертится новость, что Лёша теперь знает правду. От Макса.
— Я, конечно, был слишком зол, но не настолько, чтобы избавиться от мыслей о тебе. Я всё равно не смог бы быть с другой. Я люблю тебя.
Отчаянные слова Лёши всё-таки прорываются сквозь мои лихорадочные и сумбурные размышления. Замираю, осмысливая такое внезапное признание в любви. Мы ведь с ним не так давно прекратили общаться, тогда откуда у меня такое ощущение, что он уже чужим успел стать?..
Ещё неделю назад я отреагировала бы на его признание в любви волнительным трепетом. Тем самым, который у меня был перед нашим первым поцелуем. А сейчас странная пустота внутри.
Наверное, от навалившегося пережитого. Но Лёша не заслуживает игнорирования его таких важных слов. Тем более что смотрит на меня сейчас так, будто от меня зависит чуть ли не вся его жизнь.
— Я тебя тоже, — заставляю себя сказать, стараясь вложить в эти слова всё то тепло, что у меня было к этому парню. И наверняка ещё вернётся, когда очухаюсь. — Рада, что всё прояснилось. Как ты успел? Как понял, где я? — поспешно добавляю. Откуда-то появляются неловкость за собственное корявое признание и желание его перебить.
Впрочем, Лёша явно приободряется и от такого моего ответа. Смотрит на меня чуть ли не сияющим взглядом. И снова заключает руку в свою.
— Поверить не могу, что так круто совпало, что я убрал тебя из чс. То ли почувствовал что-то, то ли хотел, чтобы ты позвонила. Вот ты и позвонила… — последнее он уже добавляет с протяжным тяжёлым вздохом. — Бойтесь своих желаний, называется, — криво усмехается.
Тело
