бабке, а не о Максе. — Я мог потерять тебя.
Ну вот опять в голосе Лёши слишком много чувств… И опять мне от этого не по себе.
— Не потерял, — стараюсь улыбнуться.
Он пододвигается ко мне, и я силюсь присесть на кровати. Кстати, удаётся. И дискомфорта почти нет.
— Мил, когда ты поправишься, мы вместе поедем в Москву, — неожиданно серьёзно говорит Лёша, причём как о серьёзном вопросе. — Я уже нашёл там квартиру. Все эти три дня, пока я был тут с тобой, занимался поисками. С деньгами будет непросто, но Макс обещал занять на первое время, а там я разгребусь.
Не нахожусь с ответом. Я даже не знаю, что выбивает меня больше — что Лёша так основательно за меня взялся; раз и с квартирой уже подсуетился, и с работой, судя по всему, прикинул… И почти даже не спрашивает моего мнения, чуть ли не нахрапом действует. Или меня всё-таки сильнее вышибает, что Лёша обсудил это с Максом и заручился… поддержкой?
Хм… Пожалуй, последнее действительно ошеломляет гораздо сильнее. Настолько, что даже напрягаюсь и зачем-то снова взгляд отвожу. Не знаю, что и думать.
— Макс обещал занять? — кривлю губы в подобие недоверчивой усмешки.
Впрочем, я могла бы и не стараться — судя по всему, Лёша сразу улавливает моё замешательство и его причины. Ну ещё бы, таких жестов от Макса никто не мог ждать.
— Ты порядком встряхнула его своим состоянием.
От этих сухих слов внутри что-то обрывается. Я словно на себе чувствую, сколько за ними стоит. Мысли об ошеломляющих поступках Макса смешиваются с воспоминаниями о том, как он говорил, что пойдёт на всё; и я, не выдержав, прерывисто и тяжело вздыхаю.
Украдкой смотрю на Лёшу — нет, он не замечает моего странного состояния. Кажется загруженным какими-то своими мыслями.
— Мил… — глухо говорит он. — Тебе не стоит больше жить с ним вместе. Даже на один день. То, какими он глазами смотрел на тебя раненную и как избивал тех недоумков… Тебе надо держаться от него подальше.
Ещё недавно я сама была только за то чтобы держаться от Макса подальше, но почему-то от Лёши слышать такое предложение неприятно. Тем более, оно звучит, как требование. И не думаю, что оправданное, как бы там ни переволновался за меня Макс. Бабку ведь не тронул.
— Макс не опасен для меня, — наверное, я говорю это жёстче, чем собиралась, потому что взгляд Лёши становится пристальным и давящим.
И хочу добавить что-то смягчающее, но ничего не приходит на ум. Атмосфера между нами становится такой напряжённой, что и разрядить не решаюсь.
Это делает Лёша. Причём так спокойно и почти даже мягко, будто не было моего недовольства, которое он явно уловил и не оценил:
— Мил, как твой парень, я против вашего общения. С твоего позволения я сам заберу твои вещи и перевезу их пока к себе в московскую квартиру. А там ты сама решишь, жить со мной или в общаге.
Прикусываю губу, теряясь от этого уверенного заявления, что Лёша теперь мой парень. С другой стороны, логично, раз мы в любви друг другу признались и всё прояснили… Да и его нежелание, чтобы я общалась с Максом, тоже оправдано. Сводный мне недвусмысленно свои намерения выразил, и они далеки до братских.
Только вот почему-то не могу ничего ответить Лёше или хотя бы дать понять, что сознаю справедливость его слов.
Но он, похоже, и не ждёт. Вместо этого вдруг улыбается тепло, включая телефон и ища там что-то.
— Кстати, ты поступила, — говорит, показывая мне экран. — Вот, смотри.
Слегка щурюсь от непривычки и яркости, но глаза быстро расслабляются и воспринимают информацию. В списке поступивших действительно мои данные. Да ещё и в том универе, в который хотела в первую очередь! И с общагой…
Сердце взбудоражено ускоряет темп. Прочее забывается.
— Ого, да ещё и в первой десятке, — радостно замечаю, машинально придвигаясь к Лёше.
Он обнимает меня свободной рукой, ласково треплет волосы.
— Ты же у меня умница, — довольно заявляет. — Теперь главное — поскорее поправиться. И у нас всё будет хорошо.
Никак не мог заставить себя пойти к Миле. Банально боялся, даже отрицать не буду. Причём как никогда в жизни. Совершенно точно знал, что не вынесу снова увидеть её почти бездыханное хрупкое тело в крови и царапинах. Избитое, маленькое, не подающее признаков жизни.
Вообще без понятия, как я смог не свихнуться в тот раз, когда увидел Милку такой. Как вообще умудрялся соображать и действовать при этом. Да и жить, впрочем, тоже.
Хотя эти три дня, пока она никак в сознание не приходила, жизнью едва ли назовёшь. Постоянное напряжение, сумбур мыслей, хаотичность действий, кровь на моих кулаках. Тем мудакам очень здорово досталось, но сейчас, оглядываясь назад, сам с себя офигеваю, как в одиночку смог их всех так отделать. Я был словно не я вообще.
Чёртово безумие. За которым, впрочем, последовала ясность сознания. Настолько яркая, ракладывающая всё по своим местам, что оставалось лишь смириться и принять.
Принять в том числе и то, что у Лёши было куда больше прав торчать в той больнице целыми сутками. И то, что именно от него я узнавал, как она.
Времени зря я, конечно, не терял. Утопал отчаяние в накопившихся делах. Не только нашёл тех ублюдков и вернул ей вещи через Лёшу, но и самостоятельно уладил все нюансы с нотариусом. Миле оталось поставить всего одну подпись, и мне удалось договориться, чтобы это произошло прямо в больнице, под присутствием одного лишь юриста.
Он назначил на сегодня, а значит, без шансов тянуть. Я увижу Милку совсем скоро, и какой бы нервяк по этому поводу не дербанил с самого утра; встреча неизбежна.
И вроде бы умом понимаю, что девчонка уже точно гораздо лучше по состоянию, но перед глазами всё равно тот её потерянный израненный вид. Он преследует меня всю дорогу до неё. Словно снова вижу Милку такой, возвращаюсь в тот день.
Нехило меня тогда проштырило, конечно. Накрыло сразу и осознанием, что нет ничего важнее её жизни и благополучия; и паникой по поводу того, что сам допустил такую ситуацию. Нахрен упёрся с этим дурацким видео. Если ей так уж нужен долбанный Лёша, пусть идёт к нему. Пусть делает вообще что
