— А что — праздники? — Нэнси подняла глаза, и Фэй увидела, что недавняя веселость исчезла из них, уступив место тоске и одиночеству. Это, однако, ее не удивило — другой реакции она и не ожидала. Именно поэтому вопрос с праздниками непременно нужно было решать.
— Как ты собираешься провести Рождество?
Ты не боишься?
— Нет. — Лицо Нэнси — во всяком случае, видимая его часть, — осталось неподвижным — изящный подбородок не дрогнул, губы не сжались в напряженной гримасе.
— Тебе не будет грустно, одиноко?
— Нет.
Фэй немного помолчала.
— Ну ладно, хватит играть в угадайку, — сказала она решительно. — Давай выкладывай, что ты думаешь по поводу праздников.
— Хочешь знать, что я думаю? — Нэнси неожиданно посмотрела прямо на нее, глаза в глаза, потом встала и зашагала из стороны в сторону по кабинету. — Хочешь знать, что я чувствую? Так вот, я чувствую себя обиженной.
— Обиженной?
— Да, очень обиженной, страшно обиженной, чертовски обиженной. Суперобиженной!
— На кого?
Нэнси плюхнулась обратно в кресло и мрачно посмотрела в огонь. Когда она снова заговорила, ее голос был мягок и тих.
— На Майкла. Я надеялась, что он меня найдет, ведь прошло уже больше семи месяцев. Я думала, что к Рождеству мы будем вместе, а оказалось…
И, стараясь сдержать слезы, она закрыла глаза.
— На кого еще ты обижена? На себя?
— Да.
— Почему?
— Потому что пошла на эту сделку. Потому что позволила Марион Хиллард уговорить себя. Я ненавижу ее хладнокровие, но себя я ненавижу больше. Я продалась…
— Разве?
— Я так думаю. И все — ради нового подбородка… — Теперь Нэнси говорила почти с презрением, хотя еще совсем недавно она почти гордилась своим преображением.
— Я не согласна с тобой, Нэнси. Ты сделала это не ради нового подбородка, губ и прочего. Ты сделала это ради новой жизни. Разве в твоем возрасте это не важнее всего? А кстати, что бы ты подумала о человеке, который на твоем месте поступил бы так же, как и ты?
— Не знаю. Наверное, я подумала бы про такого человека, что он, как минимум, не слишком умен. А может, я и поняла бы его…
— Всего несколько минут назад мы с тобой говорили о новой Нэнси. О новом голосе, новой походке, новом лице, новом имени. У тебя будет все новое — кроме одного…
Нэнси молчала, ожидая, что она скажет.
— Кроме Майкла, — закончила Фэй. — Или, может быть, ты представляешь свою новую жизнь без него? Скажи, ты когда-нибудь думала об этом?
— Нет, никогда… — Но ее глаза снова наполнились слезами, и Фэй поняла, что Нэнси лжет.
— Правда? — мягко спросила она.
— Я никогда не думаю о других мужчинах, но иногда я пытаюсь представить себя без Майкла.
— И как ты тогда себя чувствуешь?
— Тогда… Тогда мне кажется, что лучше бы мне было умереть…
Но Нэнси не имела это в виду, во всяком случае, в буквальном смысле, и они обе знали это.
— Но ведь сейчас Майкла нет рядом, и ты все равно чувствуешь себя неплохо. Разве не так?
В ответ Нэнси только пожала плечами, и Фэй продолжила с сочувствием:
— Мне кажется, Нэнси, тебе обязательно нужно как следует подумать о такой возможности.
— Ты уверена, что он не вернется ко мне, так? — Нэнси снова злилась, и злилась она на Фэй, потому что никого другого рядом сейчас все равно не было.
— Я не знаю, Нэнси. И никто этого не знает, кроме самого Майкла.
— Да. Кроме этого сукина сына…
Нэнси снова вскочила и заметалась по кабинету, но вскоре — словно у заводной игрушки, у которой кончился завод, — ее движения замедлились, ярость остыла, и она остановилась посреди комнаты. Сжатые в кулаки пальцы Нэнси побелели от напряжения, а марлевая повязка стала влажной от слез.
— О, Фэй, я так боюсь!.. — пробормотала она дрожащим голосом.
— Чего?
— Я боюсь остаться одной, боюсь перестать быть собой… Иногда я просто уверена, что совершила ужасную вещь и буду за это наказана. Ведь я… я отказалась от своей любви ради красивого лица.
— Но ведь тогда ты думала, что ты уже потеряла и то и другое! Твой выбор был естественным, и ты ни в коем случае не должна казнить себя за это. В конце концов, кто знает — может быть, когда-нибудь ты будешь радоваться тому, что поступила так, а не иначе.
— Что ж, может быть…
Плечи Нэнси снова вздрогнули от рыданий, и Фэй от души пожалела ее.
— Кстати, праздников я тоже боюсь, — призналась Нэнси. — Наверное, это еще хуже, чем возвращение в приют. Лили и Гретхен уехали в Бостон еще в прошлом месяце, ты отправляешься кататься на лыжах, Питер на Рождество собирается в Европу, а я…
Нэнси шмыгнула носом и попыталась сдержать слезы. «В конце концов, — подумала она, — все это — реальности новой жизни, и я должна научиться мириться с ними». В любом случае не следует вести себя так, чтобы Фэй и Питер чувствовали себя виноватыми перед ней. Они и так проводили с ней достаточно много времени, но каждый из них имел право на свою собственную жизнь.
— По-моему, тебе пора начать выходить, — неожиданно предложила Фэй. — Ты могла бы подружиться с кем-нибудь, и тогда…
— Выходить?! — Нэнси повернулась к Фэй и, сняв с головы свою широкополую шляпу, указала рукой на бинты. — Как я могу куда-то выходить в таком виде?! Да я до смерти напугаю каждого, к кому обращусь.
— На тебя не так уж страшно смотреть, как ты думаешь, — хладнокровно парировала Фэй. — Это ведь только повязка. Пройдет немного времени, и Питер ее снимет. Большинство людей понимают, что это не навсегда.
— Может быть, может быть… — проговорила Нэнси, но Фэй видела, что она еще не верит. — Кроме того, сейчас я не особенно нуждаюсь в друзьях. Мне вполне хватает фотоаппарата. Это… замечательный подарок.
— Я знаю. На днях я была у Питера и видела у него твои последние снимки — он ужасно гордится ими и показывает каждому, кто к нему приходит. Прекрасная работа, Нэнси! И профессиональная к тому же. По-моему, у тебя есть талант.
— Спасибо… — Теперь, когда речь зашла о ее работе, Нэнси сразу почувствовала, как горечь, раздражение и обида уходят. — О, Фэй…
Она немного успокоилась и, вернувшись к креслу, села в него, вытянув ноги к огню.
— Что мне делать с моей новой жизнью, Фэй?
— Это-то мы и пытаемся решить, разве не так? А пока… постарайся подумать над тем, о чем мы говорили сегодня. Уроки музыки, преподаватель вокала, тренер по гимнастике — что угодно, лишь бы тебе нравилось. Питер, конечно, многое для тебя делает, но почему бы тебе не помочь ему? Постарайся представить, какой ты хотела бы стать, и начинай лепить себя.
— Хорошо, я подумаю. А когда ты вернешься?
— Через две недели. Но я оставлю тебе телефон, по которому ты, в случае необходимости, сможешь со мной связаться.
