Но очень скоро все это перестало казаться достаточным. Она привыкла выпивать утренний кофе на крыльце, чтобы вместе с Хаулеттами встречать каждый новый день. Но они вскоре уезжали, выполнив свои дела, а она оставалась одна, и чем-то надо было занять целый день, пока они не приедут обратно в шесть вечера.
Дори прекрасно понимала, что Гил не хочет видеть ее на поле. Но не могла же она каждый день мотаться в город. Чтобы справиться с собой, она снова начала наводить порядок в доме. Протирала пыль. Пылесосила. Даже подмела в один прекрасный день крыльцо. Потом начала практиковаться в стряпне. Это была ее последняя соломинка.
— Дядя Мэтью говорит, что ты застряла на букве «П», — рассказывал ей Бакстер. — Он надеется, что ты сумеешь добраться до главы на букву «С» раньше, чем у него лопнут штаны.
— А что такое «П» и «С»?
— Я тоже сначала не понял. «П» — это пирожные и печенье. А «С» — это супы и салаты. Дядя Мэтью набирает вес.
А еще ему надоели эти ее сладости, добавила она про себя. И что теперь?
— Супы и салаты, говоришь? М-да…
Жизнь — это сплошная цепь испытаний на прочность…
Огород.
Для человека, выросшего в переполненном людьми Чикаго, в высоком многоквартирном доме, грязь кажется исключительно… грязной.
У Хаулеттов был еще огород, и вскоре она поняла, что это почти акр[1] разных овощей, которые либо пойдут им на стол, либо будут закатаны в банки на зиму, либо привезены на местный рынок и проданы как свежие продукты.
— А почему… вы не вспахиваете его… так же, как… поля? — прокричала Дори, ведя по грядке электроплуг. Все ее тело вибрировало вместе с машиной. Белые брюки уже никогда не вернут своей первозданной чистоты.
Флетчер стоял на другой стороне огорода и наблюдал за ее хаотичными движениями. На лице его светилась улыбка. Он крикнул в ответ:
— Здесь нужны маленькие грядки.
— Здесь… нужно… придумать… что-то другое… полегче.
Конечно, у них был специальный огородный трактор, к которому можно было бы подцепить маленький плуг. Но Мэтью сказал, что если она поработает электроплугом, то долго не захочет делать ничего другого и никому не будет мешать. Флетчер, вспомнив его слова, покачал головой и усмехнулся. Мэтью только ничего не сказал о том, насколько забавно будет за ней наблюдать.
Дори нравилась Флетчеру. За ней было не только интересно наблюдать, хотя и это доставляло ему немалое удовольствие. Она вообще оказалась нормальным человеком. Они с отцом не старались скрывать своих чувств по отношению друг к другу, не пытались сделать тайну из того, чем они занимаются по ночам или иногда по утрам, когда отец вдруг «решит», что вполне может покормить коров в одиночестве. Они не демонстрировали это. Но главное — не пытались никого обмануть.
— Послушай, а у вас с отцом это серьезно? — спросил он как-то раз Дори, когда они лежали на траве в тени, до блеска вымыв «Порше». Это уже превратилось в его добровольную обязанность. Он больше не торговался с ней из-за пирогов. Просто, помыв машину, он садился за руль сияющего зеленого «Порше», доезжал до поворота на шоссе и возвращался обратно. Дори все это время за ним наблюдала.
— Все зависит от того, как ты понимаешь слово серьезно, — ответила она и отхлебнула колы из банки.
Она не хотела ставить его на место и говорить, что ее отношения с его отцом совершенно не касаются Флетчера. Зная о роли других женщин в жизни Гила и Флетчера, Дори понимала, что мальчишка, как никто другой, имеет право знать. Именно его их отношения и касаются в первую очередь.
— Серьезно, — подумал он, — ну, это любовь, семья и все такое.
— А, так ты говоришь о том, что по-настоящему серьезно, — теперь уже она призадумалась. Дори не знала, что ему сказать. Она взглянула ему в глаза и поняла, что мальчуган ждет от нее честного ответа. — Понимаешь, Флетч, этого я не знаю. А как бы ты отнесся к этому, если бы понял, что все очень серьезно?
Он пожал плечами и отвернулся.
— Кошмар, если бы в вашем доме снова появилась какая-то женщина, правда?
Он молча кивнул.
— А если бы это была я, ты бы возненавидел меня?
— Это от многого будет зависеть, — он снова пожал плечами.
— От чего же? От того, насколько счастлив будет со мной твой отец? Или от того, сумею ли я позаботиться о Бакстере или Мэтью? А может, самое главное — ничего не менять в вашей жизни? Или достаточно просто разрешать тебе время от времени мыть мою машину?
Он удивленно поднял глаза и тут же расплылся в улыбке, увидев, что она поддразнивает его.
— Флетчер, мне бы очень хотелось пообещать тебе все это. Знаешь, я готова даже отдать все, что у меня есть, ради того, чтобы принадлежать к такой семье, как ваша. Но могу тебе сказать совершенно честно, что просто не знаю, что случится дальше. Мне нравится твой отец. Очень правится. Я полюбила тебя, Бакстера и Мэтью, по… я ведь приехала сюда не для того, чтобы выйти замуж. Я, наверно, сама не смогу определить, зачем я приехала, не смогу сказать наверняка, хочу ли вернуться обратно. Но я точно не хочу делать вам больно, ни одному из вас, и не хочу, чтобы мне сделали больно. Я… я действительно не знаю. Просто стараюсь прожить каждый новый день как можно лучше. От того, что я могу быть рядом с твоим отцом, я становлюсь счастливой, самой счастливой женщиной. И… по-моему, ему тоже хорошо со мной, по крайней мере, сейчас. А о завтрашнем дне я стараюсь не думать, потому что на самом деле не знаю, что произойдет завтра.
Дори прекрасно понимала, что придумывать отговорки самой и выслушивать отговорки от других — это разные вещи.
— Папа?
— Что, сынок? — Гил укладывал Бакстера в постель. Дори пообещала прийти к нему в комнату и почитать сказку перед сном, прежде чем они с Гилом отправятся к ней в спальню. Она как раз поднималась по лестнице, чтобы выполнить свое обещание, когда услышала эту беседу.
— Можно, Дори останется у нас насовсем? У Чарли теперь новая мама. Он говорит, что, если ты женишься на Дори, она сможет стать моей новой мамочкой.
Последовала долгая пауза, наполненная шелестом простыней, а потом Гил наконец заговорил:
— Тебе и правда нравится Дори?
Должно быть, малыш кивнул, потому что затем последовало уточнение:
— Но только не орехово-морковное печенье.
— Да уж, сынок. Оно было не очень, верно? — Молчаливое согласие. — Но ты ведь хочешь, чтобы Дори была счастлива, да? Конечно. Мы все этого хотим. И поэтому нельзя забывать, что Дори не принадлежит нам. В Чикаго ее ждет совсем другая жизнь.
— Но там у нее нет таких маленьких мальчиков. Она сама мне сказала.
