активность в Сирии. Этот приём мы организовали в качестве задабривания, типа, мол, ладно-ладно, восстанавливайте Сирию сами, мы в сторонке постоим и похлопаем. Местами. И ты как спец по Ближнему Востоку должен знать психологию их силовых структур, чтобы понять: для них смерть одной девушки – ерунда по сравнению с угрозой шишке от энергетиков,тем более мужчине. Οни не помогать будут, а спровоцируют и усугубят, чтобы всё закончилось однозначно и быстро. Без ущерба для них!
– Логично, – кивнул я. – Значит, действуем сами. Судя по звуку, рядом с местом, где держат Любу, есть мечеть.
– В Куджуваре согласно Гуглу, четыре мечети. Все окружены жилыми кварталами. Нам недели не хватит, что бы их обшарить, – сказал Сёмин.
– А более точно техотдел никак не может определить местоположение похитителей? – спросил Ваня Топорец. – Времени-то нет!
– Для этого надо, что бы владелец аккаунта вышел в Скайп и пробыл хотя бы минуту онлайн, – мрачно ответил подполковник Соколов. – У них нет причины со мной связываться повторно: условия выставлены, сроки ясны.
– Значит, причину нужно создать, – через «не хочу» сказал я.
– Каким образом? – спросил мужик рядом с Соколовым.
– Спровоцировать, что бы засуетились .
– Это опасно, – насупился Соколов.
– Им в итоге нужно убийство Боньяди и скандал, – сказал я. – Значит, нужно заставить их волноваться с якобы не связанными с вами причинами.
– Например?
– Слить информацию телевидению о том, что возле российского посольства что-нибудь происходит. Хотя бы десяток недовольных собрать. На недовольство даже обычных людей легко спровоцировать, выгнав просто очередь из посольства, сидящую за документами. К примеру, закрывшись раньше времени приёма. Одного «засланного казачка» среди них пустить, что бы бучу поднял. Народ южный, легко возбудимый. Начнут орать, зеваки присоединятся, полиция сразу вряд ли будет разгонять, несколько минут точно поглазеет, пытаясь установить, кто прав. Но, учитывая психологию, как вы говорите,иранских правоохранительных органов, виноваты будут прежде всего русские. Потом, конечно, спохватятся, но если телевидение вовремя окажется на месте, красивый репортаж обеспечен. Яркие заголовки и тут любят. Так что похитители могут заволноваться и напомнить о том, что приём должен быть проведён в посольстве вовремя.
– Логично, – кивнул Сёмин.
– Так быстро это не организовать, – буркнул костюмный мужик с той стороны Скайпа. – Хотя бы завтра.
– Нет! – встал резко Соколов. – Тянуть до последнего мы не можем. «Дипломат» прав. Пойдём на провокацию.
– Алексей Дмитрич, это может быть для вашей дочери рискованно, – вставил Ваня Топорец.
– Да, может. Но я не вижу вариантов. Спасибо, «Дипломат». Работаем.
Пока в Тегеране готовили провокацию, мы разделились и прочёсывали улочки района Куджувар, каждый с фотографией Любы. Мечети, как назло, были равноудалены друг от друга. Две мы исключили сразу – рядом находился роскошный торговый центр, высотные современные дома, скверы с фонтанами.
По комнате, где находилась Кнопка, было ясно, что ищем мы здание если не обветшалое, то старое; без открытых дворов и широких окон,или с узкими и закрытыми ставнями или жалюзи по торцам, не выходящими на улицу. Желательно с забором и не бросающимися в глаза въездами. К тому же звуков активного уличного движения не было.
Поэтому я добрёл до окраины квартала, ощупывая взглядом дома, машины, людей. Только на женщин в чёрных хиджабах не пялился – тут это чревато. По трём улочкам, одинаково старым и невзрачным, расположенным между двух мечетей я прошёлся дважды.
Одна особенно привлекла моё внимание – глухие ограждения, чуть подальше что-то индустриальное и пустырь. Мечеть тоже рядом. Я покрутился у домов. Еле удержался, что бы не влезть на кряжистое фисташковое дерево у забора, выложенного словно из застывшего от времени, скованного накрепко песка.
У дверей утлой лавчонки старик в намотанной на голове тряпке, с обожжённым солнцем морщинистым лицом наблюдал за мной с детским любопытством. Я поприветствовал его и зашёл в лавку, оказавшись в царстве цветастых женских платков. Якобы выбирая один из них, спросил на фарси, как живётся.
– Хорошо живётся, мистер! Да пребудет с вами Аллах! – оживился перс.
– А торговля хорошо идёт, уважаемый?
– Бывает и покупают, – заулыбался радушно старичок.
Крикнул скрипучим голосом какую-то Махтаб. И женщина, укутанная в чёрное с головы до ног, принесла нам чай в стаканах на маленьком медном подносе с желтоватыми печенюшками и финиками на расписном блюдце.
– Угощайтесь, уважаемый! А потом выбирайте, не торопитесь, мистер. У нас хороший товар.
Я с благодарностью принял угощение – иранцы, далёкие от политики, очень благожелательные люди. Οднако мой взгляд то и дело возвращался к угловому дому, обозначенному фисташковым деревом.
– Скажите, почтенный, – спросил я, приложив ладонь к сердцу, – давно ли менялись хозяева домов на вашей улице? Или все живут тут долго? Я из Тегерана, меня интересует жизнь других городов. В столице, знаете ли, всё не так.
– О, Тегеран! Сорок лет назад бывал там, – воздел узкую ладонь к небу старик. – Наверное, шумит ещё больше, чем тогда.
– Шумит, – кивнул я. – А у вас так тихо, хорошо.
– Да не всегда и тихо, – пробурчал старик,теряя улыбку, и показал на дом с фисташковым деревом. – Как умер мой сосед, Реза Шахрам, мир праху его, наследник его неспокойным оказался. То строит что-то,то машины туда-сюда,то люди странные ходят. Иностранцы тоже. Сейчас хорошо, притихли. Ненадолго, я уж знаю. Но жаловаться Аллах не велит! Вы лучше смотрите, какие у нас платки появились, натуральный шёлк, – зять из Шираза привёз. И чодары красивые, с кружевами, с шитьём. Вот эти моя невестка сама вышивает, ручная работа, мистер. Дорого, но красиво.
– Красиво, – согласился я, жалея, что хиджаб в карман не засунешь, а Кнопку чем-то прикрыть бы стоило. – И давно затихли соседи ваши, почтенный?
– С утра только, ещё, может, к вечеру опять начнут кричать. Никакого покою от них нет.
Я допил чай, прикидывая, как можно пробраться внутрь «неспокойного» дома. Фисташковое дерево росло очень кстати. Если наша провокация не даст результатов, обязательно с наступлением ночи во двор загляну. Чёрт меня побери , если интуиция не покалывала, тыкая, как в игре курсором, на этот дом. Но среди бела дня нельзя – или спугну, или наврежу, или попаду в полицию. Диппаспорт, конечно, спасёт, но у меня нет лишних шансов.
Я купил у старика тонкий и длинный шерстяной платок.
