я просил, чтобы ты уехала домой, дело было не только в том, что я опасаюсь за твою жизнь. Впервые услышав твой голос (когда ты вышла из машины), я почувствовал, что со мной что-то произошло. Ты хотела нести чемодан сама. Еще хуже стало, когда ты дала мне руку. Какие красивые у тебя руки. Но хуже всего было в бассейне. Как ты думаешь, почему я не хотел, чтобы ты касалась меня? Я не переношу твоей близости. Не потому что ты мне не нравишься. Наоборот. Потому что в твоем присутствии земля уходит из-под моих ног. Потому что у меня от тебя кружится голова. Если бы ты коснулась меня, то, скорее всего, я не смог бы совладать с собой. Это печально. Как вуайерист, я исследовал тебя, за что прошу прощения, но я не мог иначе. Все в тебе так возбуждающе, так сексуально и прекрасно — твоя нежная кожа, твои плечи, волоски на предплечьях, твои длинные волосы, звуки твоего дыхания, твой приятный аромат. Марлен, я думаю, что влюбился в тебя.
Слеза упала на тонкий лист и расползлась в виде влажного пятна. Я вытерла рукавом глаза и с жадностью продолжала читать.
Я никогда никого не любил, но, кажется, теперь знаю, о чем идет речь во всех историях, где говорится о любви с первого взгляда. Это просто случилось, это чувство захватило меня. В первый момент я был совершенно растерян. Всегда, когда возникает проблема или надо что-то обдумать, я играю на фортепиано — так мне думается легче. Именно это я сделал. Но ты не выходила у меня из головы. Я представлял себе, каково это — всегда быть с тобой вместе. Вдвоем, там, где нас никто не контролирует, где мы свободны и можем делать все, что хотим. Эта фантазия была настолько прекрасна, я так этого хотел, что внутри меня разрывало на части. И вдруг я понял, что мое желание никогда не сбудется. Они никогда не дадут мне уйти. Ради тайны, которая скрыта от меня, они готовы принести тебя в жертву. Я не могу вынести мысли о том, что ты должна умереть. Я не хочу тебя терять, как я потерял когда-то Анну. Поэтому я хотел, чтобы ты уехала как можно скорее.
Ты должна знать еще кое-что. Для сестры Фиделис я очень важен. На вид она любит меня, но — не знаю, как называется такая любовь, — совершенно точно скоро она начнет ревновать. Мне не совсем понятно, зачем она добавила третье занятие по плаванию. Я подозреваю, что она хочет проверить нас. Поэтому сегодня я был так холоден к тебе. Будет лучше, если я продолжу вести себя так в ближайшие дни, хотя очень не хотел бы причинять тебе страдания. Поэтому уже сейчас я искренне прошу у тебя прощения. Я делаю это только потому, что люблю тебя и хочу тебя защитить. Наступает новый день, а мне нужно еще столько сказать тебе. Но я должен остановиться. Пожалуйста, сожги это письмо, чтобы никто его не нашел и не смог прочесть. В заключение мне остается лишь повторить свою убедительную просьбу: помоги мне освободиться и раскрыть тайну моего пребывания здесь. Должен быть какой-то выход. Вдвоем мы справимся. На этом я заканчиваю.
Я хочу жить.
С любовью,
твой Ной
К моей щеке своей щекой прижмись,
Тогда польются вместе наши слезы!
К моей груди — своею преклонись,
И вспыхнут ярче радужные грезы!
И в миг, когда с любовию сожмут
Твой стан мои трепещущие руки
И вместе наши слезы потекут, —
С улыбкой я умру от страстной муки! [13]
(Я хотел сам написать для тебя стихи.
А это Генрих Гейне.)
Надо мной парил беркут с крыльями, напоминающими мускулистые руки. Это наверняка был молодой орел, между перьями у него виднелись белые пятна. Именно сейчас, после того, как я получила самое красивое любовное послание всех времен, я вспомнила, что в двенадцать лет написала сочинение о беркуте. Я была тогда очень взволнована: нервирующий шелест листов бумаги казался мне громче моего голоса, пока я стояла перед доской и потела. О том, что когда-нибудь увижу летающего орла, я тогда даже не думала. Эта хищная птица действовала на меня с такой же силой, как письмо. Если бы я была Ноем, то сразу же села бы за рояль. Я была так смущена и потрясена, что едва могла дышать. Перед глазами все плыло. Ощущая себя цветком, захваченным течением горного ручья, я лежала на спине и наблюдала за беркутом, затем замерила свой пульс, села и прочитала письмо во второй, в третий и в четвертый раз. Иногда я всхлипывала.
Вдруг беркут увидел что-то на скале. Это была серна. О нет! Орел бросился вниз с голубого неба и превратился в смертельное оружие. Он нещадно клевал в голову бедное животное, пока не дошел до мозга, а затем подобрал ее и полетел в свое гнездо. Ни одного метра высоты он не смог набрать с животным, которое было, вероятно, втрое тяжелее его самого. Учащенное сердцебиение почти душило меня. На мягких ногах я подползла к маленькому ручью, который журчал рядом со мной, сделала глоток воды и увидела лягушку, внимательно наблюдавшую за мной сквозь траву. После этого мне стало немного лучше.
Взглянув на часы, я поняла, что до занятия остается чуть более часа. Просьбе Ноя я не могла отказать. Никогда. Я помогу ему убежать. Мы вместе сумеем решить эту загадку. Внезапно я поверила ему безгранично и начала всерьез обдумывать все то, что сказал он мне. Поскольку на ходу лучше думается и в любом случае мне нужно найти путь к свободе, я побежала прямо, куда глаза глядят, через буковый лес, заливные луга, болотистые топи и хвойный лес, в котором сильно пахло смолой. Если то, что сказал мне Ной, правда, то получается мрачная картина. Монахиня удерживает слепого мальчика, которого боготворит, и устраняет тех, кто встает у нее на пути. Ной стал жертвой приватного хоррор-шоу сестры Фиделис, а Виктор — ее личным киллером. Ансельм очаровывал всех приходящих в дом вкусными блюдами, вызнавал мысли посетителей виллы и помогал Виктору убивать соперниц Фиделис, которых она сама приглашала в дом. Нет, это совершенный абсурд. Гораздо более вероятно, что за всем
