неловкое положение?
– Да уж, серьёзней некуда, – сделал вывод Паша.
– А я с тобой, кстати, как раз насчёт неё, насчёт Ани и хотел поговорить.
– То есть?
– Дело есть. Послушаешь?
– Послушаю, конечно, – Варганов махнул рукой, подзывая официанта. – Может, сразу по пиву?
– А отчего ж нет?
Мелёхин был готов, без шуток, взять целый галлон, чувствуя, что простое объяснение с Варгановым не прокатит, и разговор может получиться долгим.
Прошлое
С девочками Серёга никогда не дружил. Не умел. А уж как лет в шестнадцать-семнадцать обнаружил, что с ними можно делать, так и другими глазами взглянул. На всех.
Чтобы никого не оставлять разочарованными и с разбитым сердцем, общался он исключительно с теми, у кого, как говорят, «глаз горел». Благо, таких тоже было предостаточно, и провести время с пользой и приятностями всегда желающие находились.
Нет, он не был бабником, не думал двадцать четыре часа в сутки о сексе и специально никого в койку не тащил. Случалось время от времени, вот и всё.
Если ему что-то не нравилось в девушке, даже несмотря на призывный блеск в глазах, ничего не происходило. А не понравиться, вернее, даже не-не понравиться, а отвернуть могло всё, что угодно: запах волос, глупый резкий смех, грязная речь, переполненная бранными словами, тупая книга а-ля «Пособие стервы» в рюкзачке. Всякое, в общем-то. Это его просто отталкивало.
Как-то раз он даже попробовал вступить в какое-то подобие отношений и продержался в них почти полгода – захватив окончание школы и самое начало первого курса. Олюсик была сущим ангелом, месяца три так точно, а потом превратилась непонятно во что: в дико ревнующее, истерящее по любому поводу существо. И поздно он после пар приходил, и на звонки не отвечал, и внимания столько не оказывал. Это в выпускном классе они были бок о бок большую часть дня, но новая жизнь и учёба в разных институтах диктовали другие условия. Довольно быстро случилось то, чего Оля опасалась: они разбежались.
Так что с девочками Серёга никогда не дружил.
Но в институте всё изменилось. Он сам не понял, как прибился к Ане с Варей. Варя была ещё той кошечкой с коготками, но больше всего он ценил её за прямолинейность и решительность. Могла и правды в лицо набросать, и руку помощи протянуть. Аня была совсем не похожа на подругу, в ней как будто всегда боролись две половины: спокойствие и страстность, осторожность и отчаяние, правильность и озорство.
Так что всё вышло само собой. Просто есть люди, с которыми вам комфортно сразу, вот и девчонки были такими. Ну, ещё и учились хорошо, и помочь могли при надобности, что в его случае оказалось крайне удобным. Особенно Аня помогала, её даже просить не надо было, сама с полуслова понимала, что ему требовалось. Она его будто под своё хрупкое крылышко взяла, Серёгу это немного забавляло, да и грело, чего уж тут скрывать.
Мелёхин даже не сразу догадался, что она к нему неровно дышит, настолько естественно и непринуждённо она себя с ним вела. А догадавшись, не испытал привычного смущения. Ему хотелось Аньку опекать, потому что была она таким нераскрывшимся цветочком, который и то некоторым сорвать хотелось.
Ему ли не знать, как цинично парни обсуждали девчонок. Это в лицо они могли улыбаться и строить из себя джентльменов недоделанных, а уж оставшись в сугубо мужской компании говорили, порой, будто на другом языке. И ведь необязательно, что так думали, просто «крутость» свою выпячивали.
Мелёхину ничего напоказ делать или говорить не требовалось. Он родился, как говорят, с серебряной ложкой во рту, и то, что было ему дано от рождения, воспринимал, как естественный ход вещей.
Так что при нём Аркадьеву не обсуждали, в универе попыток подкатить к ней не делали, а за стенами вуза у них просто шанса не было, Анька особо никуда не ходила, была сосредоточена на учёбе и шла на красный диплом прямым курсом.
Серёге иногда нравилось её «нервировать». Ну, не нервировать даже, а будоражить. Она так мило краснела и смотрела на него странным взглядом. Он, правда, не понимал, почему она всегда держит себя в руках, иногда ему хотелось вывести её на реакцию, но вместо реакции, Аркадьева закрывалась в своей раковине и сидела там до победного.
А ещё, что странно, у него голову вело от её запаха. Как-то Мелёхин её успокаивал, приобнял, уткнулся носом в волосы, вдохнул и потерялся на долгие несколько минут. Утонул в её естественном аромате. Вот в тот момент что-то у него впервые к ней и шевельнулось. В известном месте шевельнулось.
Это было похоже на какое-то грёбанное «в мире животных». Влечение на уровне инстинктов, хотя не то чтобы Мелёхин особо верил в неоспоримость химических реакций в процессе подбора подходящего партнёра.
Только твёрдое табу: с ней нельзя, пульсировало в голове, как неоновая вывеска на тёмной улице.
Аня уже к третьему курсу несколько изменилась. Более женственной, что ли, стала, а ещё округлости в нужных местах приобрела, на которые он иногда тайком поглядывал.
Серёга понимал, что ему и усилий-то много не потребуется, получить от Ани то, что он всегда, ну или почти всегда, получал от заинтересовавших его девушек. Знал, что с её влюблённостью она недолго будет оборону держать. Но что он мог ей предложить? В отношениях он себя не видел, спасибо Оленьке, наелся он их надолго. Вольная жизнь ему очень нравилась. И дружбой с Аней он дорожил, их хорошими отношениями. Дружил он, как умел, и выходило, вроде, совсем неплохо. Позвони она ему среди ночи и попроси о помощи, он бы и ночью примчался её выручать. В общем, питал он к Аркадьевой особую слабость и расположение.
А секс, он бы всё испортил, и не было бы уже между ними прежних отношений. Мелёхин это абсолютно чётко понимал.
Только вечер выпускников всё расставил по своим местам.
Серёга не собирался, вот серьёзно, не собирался Аню соблазнять. Только ему показалось, что она первая начала. Оделась так, как никогда до этого, платье это с провокационной молнией нацепила, смотрела на него своими большими небесными глазами, в которых залегла какая-то непонятная обречённость, а ещё ждала чего-то. Сама, может, не понимала чего. И Мелёхин не понимал. До конца не понимал: нужно ему это или нет.
Только физиология взяла своё.
Правда, в ней ли только было дело?
Когда он увёл её из ресторана, и они сидели на спуске у воды, вот
