Или он настолько забылся, что и сам не поймёт теперь?
За это время, сколько он раз вспоминал про Аню? Да порядком вспоминал, частенько даже. Только предпочитал сразу отгонять эти мысли подальше, он в принципе не любил думать о проблемах и ситуациях, в которых повёл себя не очень красиво.
– Так ты сказал ошибка, – спросил Паша, когда он закончил своё краткое изложение минувших дней. – Ты серьёзно считаешь, что это была ошибка?
– Ну как сказать, – замялся Серёга, он уже и сам не был ни в чём уверен.
А теперь, после откровений с Пашкой, так и подавно. Весь этот рассказ о прошлом в какой-то мере помог взглянуть на ситуацию с другой стороны и вытащить на свет божий какие-то новые, а может старые, но приглушённые чувства.
– Ошибка, что я ушёл – без сомнений. По-скотски это как-то выглядит.
Варганов, который до Ники вёл весьма разгульный образ жизни, сам всегда уходил от любовниц-на-одну-ночь до того, как те просыпались, лишь улыбнулся уголком рта. До недавней поры он считал, что ему не нужны отношения, жил припеваючи в своё удовольствие и совсем не планировал ни в кого влюбляться, даже не думал, что способен на глубокие чувства. С появлением Ники он многое пересмотрел, взгляды на жизнь и отношения уж точно поменялись в кое-каких местах, поэтому мог понять, через что сейчас проходил Мелёхин. С другой стороны, у них с Аней общий ребёнок, о котором Серёга три года, считай, ничего не знал. Тут он ему совсем не советчик, потому что сложно представить, как бы он сам в такой ситуации поступил.
– Анька хорошая, – кинул Варганов.
– Да я знаю, конечно, хорошая. Всегда такой была.
Серёга подумал, что «хорошая» – какое-то невыразительное слово. Но от этой её «хорошести» и от всего, что их связывало, ему каждый раз становилось не по себе, как только он вспоминал о своём некрасивом поступке.
Вероятно, если бы не было последствий, он бы так не заморачивался. Да, точно. Но выходило, что Аня три года была один на один с множеством проблем, и это его угнетало. Тем более, Сергей знал, какой ранимой и чувствительной она могла быть.
– И думаю, Нике бы очень не хотелось, чтобы её подругу обижали, – завершил мысль Паша.
– А я разве говорил, что обижать собираюсь?
Мужчины обменялись долгими взглядами. Варганов, будучи владельцем фирмы, чувствовал в себе какую-то ответственность за персонал в принципе, а тут Аня, которую с его Никой связывали доверительные отношения. Ещё и Матвей Сергеевич, интерес которого к своему ассистенту уже не был секретом ни для кого в фирме.
– Ну, а дочь ты уже видел?
На лице Серёги зажглась широкая улыбка, и он коротко кивнул.
– Она просто чудо. Даже не думал, что маленькие дети могут быть такими… – он всё искал правильное слово, но оно никак не находилось, поэтому ещё раз повторил, завершая мысль, – могут быть такими. Правда виделись мы всего полчаса, но я очень надеюсь, что скоро всё изменится. Мне бы только Ане почаще на глаза попадаться, а то она меня избегает.
Он, конечно, не стал рассказывать Пашке, как чуть с ума не сошёл, увидев Аню и Леру с этим мужиком, как ревность в нём взыграла, как тошно сделалось. Там всё ещё было настолько зыбко, что называется, на тонкого. Ему бы самому с этими чувствами разобраться. Без чужих советов.
Серёга быстро перешёл к сути сегодняшней встречи, изложив просьбу Паше, а тот лишь задумчиво потирал подбородок, прикидывая варианты. А потом Варганов взял вдруг и спросил прямо в лоб:
– А ты что вообще планируешь? Ты ведь живёшь в Питере. Уедешь обратно.
Мелёхин вздохнул: вот всегда Пашка таким был – мастером неудобных вопросов.
– Ты просто как Аркадьева, она мне то же самое говорит.
– Так ведь логичный вывод напрашивается. Вот и говорит. Ты там, она здесь. Или ты в Нижний переезжать собрался?
Нет, переезжать он точно никуда не собирался. Мелёхин покачал головой и крутанул в пальцах зажигалку, которую минуту назад вынул из кармана куртки. Он редко курил, но если хотелось, себе в этом не отказывал.
– Знаешь, – замялся Сергей, – я бы увёз их с собой. В Питер.
– В каком же статусе она с тобой поедет?
Мелёхин раздражённо выдохнул, уставившись на приятеля.
– Слушай, ты что, отец ей или…этот… духовный наставник?
Варганов рассмеялся искренне и долго.
– Ну, на такую роль я точно не гожусь. Какой из меня наставник? Я так решил спросить, чтобы понять: ты сам-то осознал, что затеваешь? Ладно, – махнул он рукой, – вы люди взрослые, разберётесь. Но, Мелёхин, скажи, зачем тебе это?
– А ты не знаешь?
– Меня Матвей Сергеевич в порошок сотрёт. Ну, попытается точно. Если я в его царстве-королевстве свои порядки начну устанавливать.
– Скажи ещё, отцу настучит…
– Настучит, конечно, за самодурство, – кивнул Варганов с лукавым блеском в глазах.
Он всё-таки всегда был тем ещё авантюристом, и план Мелёхина не казался ему таким уж безумным. Скорее, он хотел проверить степень твёрдости его намерений.
– Значит, не поможешь?
– Отчего ж… помогу.
Улыбка Паши сделалась совсем уж широкой и довольной.
– Серьёзно? – Серёга аж выдохнул, оказывается, вердикта Паши он ждал с глубоким опасением.
– Только ты сам обоснование придумай, у меня фантазия по субботам, особенно с утра, не работает.
– С фантазией проблем не будет, – кивнул Сергей, довольно усмехаясь.
* * *
В воскресенье из Аниной сумочки выпал белый конверт, который ей несколько дней назад сунула мама. Она ведь так и не посмотрела, что там такое. Он был плотный, стандартного формата, но набитый под завязку. С кучей почтовых штампов на обеих сторонах.
Аркадьева прилегла на диван в родительской гостиной и под бормотание телевизора углубилась в чтение, чувствую недоумение и обоснованную панику с каждым просмотренным листом.
– Мам, что за бред? – чуть позже Аня зашла на кухню с бумагами в руках.
– Какой бред?
– Вот, про дом, который папа купил?
– А что там?
Мама отвлеклась от плиты. Лера сидела на стуле и болтала ножками, макая сделанные бабулей сырники в варенье.
– Ма, кусай. – Она протянула сырник с капающим на стол вареньем Ане, и та, наклонившись, послушно откусила кусочек.
– Вкуснотища-то какая, – подмигнула Аня дочери, а та с важным видом вручила ей салфетку, чтобы мама промокнула губы.
Аркадьева не знала, откуда у Лерки эти великосветские замашки, может, в мультике каком видела, но никто её специально не учил. Аня в принципе считала, что детям надо позволять пачкаться и есть руками до определённого возраста. Поэтому если дочери хотелось осенью прыгнуть
