с ребенком? Даше отец нужен. Юра же раскаялся, повинился? Дура ты, Катя. А от бабули я не ожидала такого… Тоже мне — благодетельница.
Никогда ей этого не прощу».
«Не простишь? А что ты не простишь ей, мам? Того, что она поддержала меня в трудную минуту?
Согласилась оформить на себя квартиру и подарила ее мне? Жить нам есть где. Не пропадем.
Работа имеется».
«Не руби сплеча, дочка. И не сердись. Родители жизнь прожили, кое-что в ней понимают.
Возвращайся к мужу и не ломай комедию».
«Я люблю другого мужчину. А он любит меня и Дашу. Ладно, мам… Я рада, что дома все спокойно. Вряд ли приеду — много работы».
Меня и не приглашали, если быть честной. Мама сухо пожелала удачи и завершила разговор, оставив меня наедине со своими мыслями.
— Тась, он сказал, что любит меня. Раньше сомневался, опасался чего-то. Не хотел словами разбрасываться. Я ему верю, — вздыхаю, не скрывая облегчения.
— Катька, все уже хорошо, понимаешь? Если бы твоего Уфимцева хотели посадить, не стали бы отпускать домой. Он отделается административным штрафом. А Болотников и Брюсов сядут.
— Это точно… Они уже неделю в СИЗО.
— Жаль, что эту дрянь выпустили. Отделалась легким испугом. Хитрая зараза… И с опекой все провернула, и вышла из воды чистенькой.
— Бумеранг судьбы ее догонит, Тась. Не хочу о Свете говорить. Давай лучше платье выбирать.
Илья Андреевич организует шикарный банкет для сотрудников.
— И ты должна затмить всех, Кот. Поняла?
— Поняла. Тогда вот это платье…
Красное, в пол, с открытой спиной и струящимся шлейфом… Я впервые за долгое времяхочу затмить всех. Не прятаться под маской скромницы, не бояться быть на виду… Пить жить щедрыми глотками, есть счастье как мороженое — досыта и непременно большими ложками. Любить Илью и благодарить судьбу за испытания…
На работу возвращаемся с покупками. Таська убегает к себе. Я прячу пакет с платьем в шкаф. Хочу сделать Илье сюрприз и не показывать его до праздника. Мечтательно улыбаюсь, представляя, как мы будем кружиться в танце. Смотреть друг другу в глаза, обниматься и прятать рвущиеся из груди чувства от чужих глаз.
Наливаю в чашку горячий кофе и включаю рабочий компьютер. В двери стучат.
Перед новогодними праздниками в отделе запара, но я и мои немногочисленные подчиненные справляемся.
— Можно, Екатерина Васильевна? — в дверном проеме показывается голова Ильи.
— Д-да, Илья Андреевич.
С ним вместе адвокат. Значит, дело не в работе. Стыдливо отвожу взгляд и взмахом руки приглашаю присесть.
— Катя, Денис Николаевич готов отправить документы на развод в суд. И… ускорить их рассмотрение. Ты… ты не передумала?
В его взгляде столько эмоций.
Страх, волнение, неуверенность… Он боится меня потерять. А я его…
— Нет. Конечно, нет. Я тоже хочу разобраться с этим до праздников, — отвечаю решительно.
— Екатерина Васильевна, тогда подпишите заявления. Вот здесь, — суетится Денис Николаевич. — В
трех экземплярах. Вашему мужу я позвонил.
— И… что? Он готов подписать все?
— Да. Мы условились встретиться завтра возле здания суда. Будет лучше, если я сам отвезу заявления. Так будет быстрее.
— Спасибо вам. Я очень благодарна вам за помощь. И тебе, то есть вам… Илья Андреевич.
Адвокат покидает кабинет. В воздухе повисает вязкое как желе напряжение. Илья боится моего отказа… Варится в котле сомнений и неверия. Глупый… Разве я могу променять его на Юру?
Подхожу ближе и обнимаю его за плечи. Илья шумно выдыхает, притягивает меня к груди и зарывается пальцами в волосы. Коротко целует в лоб и виски… Вдыхает запах в ямке на шее.
— Катюш, я люблю тебя. Очень люблю… Даже если Уфимцев сбежит или…
— Он не сбежит. Юра пообещал мне подписать бумаги на развод взамен твоей помощи.
Он сдержит обещание.
— Дай-то, бог… Следователь сделал все, чтобы Юрий ограничился штрафом. Офис «Альф»
опечатали. Всю неделю там производят выемки документов. Арестовали еще двоих подельников.
Юре крупно повезло. Он потерял работу, но сохранил свободу.
— И это все ты, Илюш… Я тоже тебя люблю.
— Тогда… Может, закроем кабинет ненадолго? — заговорщицки шепчет он.
— Ну уж нет. Ко мне с минуты на минуту придет Юля. Осталось утвердить проект коммерческого здания на проспекте Мира.
— Ох… Совсем скоро мы не будем расставаться. А пока…
— Пока я поживу у твоей бабули. Я успела ее полюбить.
Юрий.
На подоконнике в детской сидит желтый заяц Даши. На стеллаже покоятся игрушки и книги. Катя специально не забрала их — пообещала, что после развода позволит мне видеть дочь… Даже кое-что из вещей оставила.
Опускаюсь на пуф и замираю. Впитываю тишину и пытаюсь осознать случившееся. Она ведь…
Катька моя — человечище… И Илья ее тоже.
Не спешу покидать квартиру… Здесь словно призраки бродят… Моих любимых, прежнего счастья.
Кажется, обернусь, а там Дашка… Прячется за дверями, хихикает. Или Катя зовет меня ужинать.
Вряд ли время сотрет мою память. Или излечит ее раны… Я разрушил нас — семью и свое будущее.
Знаете, как на все это отреагировала та, ради которой я рисковал браком? Она отказалась от меня.
Брезгливо фыркала на допросе, смеялась надо мной.
И все… обесценила. Наверное, наши отношения вправду были пустышкой… И ее слова, произнесенные в порыве страсти, мои признания и чувства… Я был увлечен Анжеликой. Игрался, рисковал, ходил по краю пропасти, ощущая, как адреналин кипятит кровь…
Мне нравилась не Энджи, а дурацкое чувство свободы и крутизны. Я поддался на манипуляции
Виктора и не устоял… Поставил на кон жизнь ради того, чтобы быть с ними в одной лодке. Быть таким, как они — крутым и свободным, настоящим мужиком.
Жена ушла от Виктора. Забрала детей и уехала к родителям. Не стала помогать мужу. Не пожалела его, как Катя меня… И денежки все из сейфа украла — об этом я узнал от следователя… Наверное, сейчас она с детьми греется, лежа на белом песке. Или продает имущество, записанное на ее имя.
Из водоворота мыслей меня вырывает звонок адвоката.
— Денис Николаевич, слушаю вас.
— Юрий, я жду вас в кафе напротив мирового суда. Через час вам удобно?
— Да. Так скоро? Я думал… Простите, я не отказываюсь. Думал, что Катя дождется окончания новогодних праздников.
— Нет, она хочет успеть все закончить до них.
Буквы перед глазами сливаются в серо-черное пятно. Никаких претензий… Раздела имущества или алиментов. Катя ничего не требует, потому что самодостаточна и счастлива.
«Жена не узнает», — всплывают в памяти собственные, обидные слова.
Она у меня глупышка, деревенская простушка… Та,
