Ее нерешительность стоила семье Клея денег. Хотя проектирование нового «Трамарта» еще не закончилось, отсутствие земли тормозило работу архитекторов и строителей. Отец Клея недоумевал, почему сын не пустит в ход свое обаяние и, вскружив ей голову, не выманит у Шелби согласия на сделку. Клей отвечал ему, что со времен Кларка Гейбла этот подход изрядно устарел. Кроме того, он хотел, чтобы Шелби сама выбрала именно его.
Стоя посреди свежевыкрашенной спальни, Клей задавал себе вопрос: хочет ли он, чтобы Шелби уехала из Луисвилла? Дразня Шелби, он говорил, что разделил всю свою жизнь на период ДШ — до Шелби — и СШ — с Шелби. Клей мог шутить на эту тему, находясь рядом, но быстро начинал скучать по ней, когда они были врозь. Еще ни одна женщина не затрагивала его чувства так глубоко.
— Хочешь перекрасить весь дом? — спросил Клей.
Наверное, тон вопроса был вовсе не таким безразличным, как ему бы хотелось.
— Пока нет, — холодно ответила Шелби.
Решительным, почти презрительным движением руки она подняла с плеч рыжие кудри. Шелби Лэнгстафф поступит так, как захочет! И никакой назойливый грабитель, и даже предложенные пятьсот тысяч долларов не заставят ее расстаться с домом, пока она не будет к этому готова! Господи, как восхищала Клея ее решительность. Хотя сейчас он был так зол, что с удовольствием свернул бы ей шею! Однако Клей подозревал, что, едва коснувшись нежной кожи Шелби, сразу бы забыл о причине своего гнева.
Они молча поднялись на третий этаж и как раз собирались взобраться на чердак, когда внизу снова зазвонил телефон. Шелби побежала на второй этаж, где была отводная трубка. Удивленный Клей последовал за ней. Вбежав в комнату, он услышал, как Шелби кричит в трубку:
— Алло? Алло?
Затем она с грохотом опустила трубку на рычаг.
— Повесили трубку, — выдохнула Шелби. Лицо ее горело.
— Ты ждешь важного звонка? — спросил Клей. — Может, на третьем этаже тоже есть телефонная розетка?
— Что? А… мм… нет.
— Что нет?
— Нет, я не жду звонка, — сказала Шелби и снова направилась к лестнице.
Совершенно сбитый с толку Клей последовал за ней.
Бросив взгляд на чердак, он подумал, что Шелби пора будет отправляться в дом для престарелых, пока она разберет весь этот мусор. Неужели Лэнгстаффы действительно ничего не выбрасывают? Здесь были чемоданы, кресла-качалки, картины, книги и разная мебель, еще более старая, чем та, что стояла внизу, и гораздо более пыльная. Наверное, Лэнгстаффы не сомневались, что все, когда-то купленное ими, представляет историческую ценность. Фигурки танцующих молочниц соседствовали со старыми китайскими куклами и бронзовыми статуэтками. В одном углу виднелась голова лося. Клей споткнулся о седло и зацепился рубашкой за старую вешалку, на которой висела меховая накидка с лисьей головой. Он чихнул.
— Шелби, если пробыть здесь подольше, могут почернеть легкие.
Шелби и сама выглядела обескураженной среди всего этого хлама.
— Я открою окно, — сказала она.
Но это было не так просто. В конце концов Клею пришлось вмешаться и просто выставить ржавые железные рамы. Но летний ветерок, проникнув на чердак, только поднял пыль.
— Так немного лучше, — кашляя, произнесла Шелби. В лучах света призраки старых вещей стали казаться еще более странными и таинственными. Чем старше была та или иная вещь, тем большей помпезностью она отличалась. Словно с годами дух семьи Лэнгстаффов постепенно тускнел. Когда-то они были столпами общества. Это время было словно специально сохранено здесь, на чердаке.
— Эти вещи похожи на привидения, — заметила Шелби. — Я боялась заходить сюда, когда была маленькой.
— Непонятно почему — здесь все выглядит так жизнерадостно!
Шелби усмехнулась. Она была рада, что Клей не расспрашивает о телефонных звонках. Выбрав один из чемоданов, Шелби раскрыла его и вскрикнула от радостного удивления.
— Клей! Посмотри!
Внутри лежала аккуратно сложенная одежда. Наверху Шелби заметила блузку из белого льна c пышными рукавами и отложным кружевным воротничком, под который была продета атласная лента, завязывающаяся на шее в виде галстука. Выцветшая, чуть пожелтевшая тонкая блузка вызывала в памяти времена утянутых в талии фигур и привычки переодеваться к чаю. Шелби достала из чемодана фетровую шляпу с широкой лентой, украшенной изображением летящих птиц с высоко поднятыми крыльями. Под шляпой лежал черный бархатный костюм с приталенным жакетом и длинной юбкой, расшитой вдоль пояса тесьмой и бусинками. Наряд довершали высокие сапоги из мягкой черной кожи, застегивающиеся на множество пуговок.
Клей подошел к Шелби, которая медленно извлекала все это из чемодана, и опустился на колени, чтобы лучше рассмотреть вещи. Каждая из них была просто восхитительна! Несмотря на прошедшие годы, сшитая вручную одежда была в отличном состоянии.
Шелби восхищалась разнообразием цветов, украшений и выделкой ткани.
— Талии такие узкие, — сказала она. — И как женщины влезали во все это?
— С помощью этого, — сказал Клей, разворачивая корсет. — Как ты думаешь, к какому времени относится этот наряд?
— Мне кажется, конец девятнадцатого — начало двадцатого века. Этот дом был построен в тысяча восемьсот девяностом году Боуденом Лэнгстаффом, моим прадедушкой, отцом Дезире. Отец Боудена сколотил небольшое состояние, открыв соляное месторождение, — с гордостью произнесла Шелби. — Дезире говорила мне, что в те дни это был один из самых модных домов в Луисвилле.
Клей поднял зонтик от солнца.
— Да, Лэнгстаффы были городской элитой.
— Именно так все и было.
— Ты, кажется, очень гордишься своими предками.
— Что ты имеешь в виду?
— Я хотел сказать, что считаешь себя революционеркой, но корнями происходишь из того самого класса, который так безжалостно обличаешь. Кстати, скоро и ты будешь принадлежать к этому классу.
Шелби начала складывать вещи обратно в чемодан.
— С уважением относиться к прошлому — не значит жить им, — сказала Шелби. — Я не путаю достижения предков со своими, как это делают все богатые, и не думаю, что, получив деньги, изменю свою точку зрения.
В неярком свете, падавшем на чердак, Шелби разглядела, как Клей усмехнулся и покачал головой.
— Ты не так уж наивна, Шелби.
— Я вовсе не наивна, — выдохнула она. — И получив деньги, не стану считать себя лучше других.
Улыбка Клея стала грустной.
— Нет, но с тобой все равно будут обращаться не как с другими.
Шелби пыталась свернуть один из нарядов.
— К тому же, — сказала она, — возможно… я не буду продавать дом.
