Я ничего не соображаю. Я потом что-нибудь придумаю… я…
Посмотрев на него, я вижу, как он чешет бровь.
— Мне уже страшно, — говорит с иронией. — У тебя краска на щеке, — добавляет ровно.
— Что? — бормочу, проводя пальцами по своей щеке.
— На другой, — вздыхает он.
Протянув руку, обнимает ладонью мое лицо, отчего в меня будто молния ударяет.
Его ладонь сухая и теплая. Горячая.
Большим пальцем он чертит на скуле крошечные круги.
Приоткрыв губы, я не дышу.
Он смотрит на них. Смотрит мне в глаза.
Ну, прогоняй меня, черт возьми!
Вместо этого он тихо произносит:
— Хочешь глинтвейна?
Карина
Пряный обжигающий напиток растекается по моему небу, и в ту же секунду по венам бежит тепло.
— М-м-м… — прикрыв глаза, слизываю сладкую каплю из уголка губ. — Фантастика…
Обхватываю обеими ладонями теплую кружку.
Холод, который колотил меня изнутри, отступает. Мышцы становятся, как пластилин…
— Есть хочешь?
— Не знаю… — бормочу, делая еще один глоток.
Я не могу вспомнить, ела ли сегодня. Может, поэтому голова начинает кружиться.
Блаженно выдохнув, откидываюсь на спинку дивана, который в этом кафе предлагается вместо стульев.
Я не знаю, что это за место. Кажется, он тоже тут впервые.
Здесь приглушенный свет и почти нет посетителей. На окнах гирлянды, откуда-то наигрывает музыка.
Он сидит напротив.
Листает меню и помалкивает.
Красивый.
Может быть, мне стоило отвергнуть его предложение, но, кажется, это то, что мне было нужно. Моя голова пустеет со сверхзвуковой скоростью.
Пробираюсь глазами вверх от его груди к сильной жилистой шее. Блуждаю ими по его бицепсам, прекрасно зная, что у него под футболкой. Он совсем не изящный. Он большой и тяжелый.
По моей груди бегут мурашки. Соски твердеют, становясь чувствительными до дрожи в животе.
Он перехватывает мой взгляд на своем лице, и я отворачиваюсь к окну.
— Хочешь, испеку для тебя торт? — спрашиваю, глядя на улицу.
Альтернативный вариант благодарности заставляет поджиматься пальцы на моих ногах, но, к счастью, он не умеет читать мои мысли.
Почему с ним так хорошо?!
Даже молчать…
— Торт? — бормочет.
— Угу… — отхлебываю насыщенный корицей и апельсинами напиток. — Если хочешь, могу написать на нем твое имя.
— Буду просто счастлив.
— Тогда договорились… — бросаю на него взгляд.
Отложив в сторону меню, он укладывается на спинку дивана и складывает на груди руки. Смотрит на меня из-под полуопущенных век, а его длинные ноги задевают под столом мои, когда вытягивает их там.
— Любишь рисовать? — интересуется.
— Да… — пожимаю плечом. — Могу сделать тебе аквагрим. Вместо торта…
Уголок его губ слегка ползет вверх. Ему идут улыбки. Так чертовски идут. Я это уже знаю, и ни на секунду не забывала.
— Что еще ты умеешь?
— Много всего… — тяну. — У меня музыкальный слух. Я могу тебе спеть…
Его губы снова улыбаются.
Я ужасно в него влюблена.
От этого моя душа поет и плачет одновременно. Почему это должно было случиться именно со мной?
— Или сыграть… — добавляю тихо.
— Ты выбрала правильную учебную специальность, — замечает он.
Смотрю на него, слегка расширив глаза.
— Откуда ты знаешь, какую я выбрала?
— Навел справки, — заявляет просто.
Мое сердце порывается выскочить из груди. Чтобы это не стало известно ему, я прячу глаза, делая быстрый глоток из кружки.
— Зачем наводить справки, — произношу я. — Ты можешь спросить у меня. Что ты хочешь знать?
Он молчит, и это молчание из разряда тех, когда он берет себе паузу, чтобы перекрутить в своей голове какие-то мысли. Я не знаю, о чем он думает и как устроена его голова, но я вдруг напрягаюсь, потому что его взгляд пронизывает до самых костей.
Подавшись вперед, он трет ладонями лицо, а потом вдруг спрашивает:
— Ты девственница?
Я даже приоткрываю рот, ведь тема нашего разговора изменилась слишком резко даже для меня трезвой, не то что после полкружки глинтвейна.
— Я… не твое дело, — вскинув подбородок, смотрю в окно.
Секунду ничего не происходит. И вторую тоже. Не знаю, сколько конкретно я таращусь в окно, когда слышу скрип соседнего дивана, а потом Денис Фролов усаживается на мой. Теснит меня, заставляя подвинуться и вскинуть на него глаз.
— Что ты делаешь? — лепечу, пытаясь спастись от его близости.
— Вкусно? — кивает он на кружку.
— Да, вкусно, — смотрю на него мятежно.
В ответ он протягивает руку и смачивает в вине большой палец, после чего проводит им по моей нижней губе и, раньше, чем успеваю опомниться, соединяет наши губы, прихватив пальцами мой подбородок.
Его губы теплые.
Я даже не могу назвать это поцелуем, ведь это просто касание, на которое я не отвечаю, потому что из моего тела вылетела душа!
— Вкусно… — бормочет, отстранившись.
Обводит губы языком, а я пялюсь на него, предупреждая:
— Сделай так еще раз, и получишь по своим долбаным яйцам!
Он улыбается и тянет руку к кружке.
— Денис! — рычу, вжавшись в стену.
Но я не двигаюсь, даже когда его палец снова размазывает по моим губам глинтвейн. Хватаюсь за его запястье, когда обнимает мое лицо ладонью, и не дышу, когда его губы замирают в миллиметре от моих.
— Я рискну… — шепчет, обдавая мои губы своим дыханием.
— Не смей… — шепчу в ответ.
Его язык касается нижней губы и проходится по ней целиком, собирая терпкое вино.
Мои глаза под опущенными веками закатываются, голова кружится так, будто я попала в шторм.
Высвободив руку из моих пальцев, он тянется за добавкой.
Распахнув глаза, в панике слежу за тем, как его палец ныряет в кружку. Мои глаза огромные. Они мечутся между его лицом и его рукой. Он смотрит в них, и я сглатываю, прекрасно понимая, что третий заход потушит к чертям собачьим мне свет.
Мое тело начинает бить мелкая дрожь.
Пока он обводит пальцем мои губы, я ни на секунду не отвожу взгляд. Он смотрит мне в глаза, и я теряю их из вида, только когда, склонив набок голову, он обрушивается на мой рот своим ртом и языком.
Мне кажется, я падаю с обрыва. Лечу вниз.
Его язык с напором раскрывает мои губы. Ныряет в мой рот, так глубоко и
