Не нравилась ему сегодняшняя затея, ох, не нравилась.
Стремная, если выражаться по-простому. Опасная, если добавлять по-честному.
Их, конечно, не трое в лодке, не считая няньки, это только она думает, что Хазар такой бесстрашный дурак и может куда-то рвануть без серьезного сопровождения, но беда была в том, что нынешнее мероприятие, на которое их вытащил Тагир, относилось к числу не просто пафосных, а очень пафосных. Там собирались такие люди, что любая охрана была бы проявлением лютого неуважения, а неуважение в их среде — это серьезно.
Потому ехали втроем. Ну, плюс нянька, да, от которой Хазар, похоже, вообще не планировал отлипать.
Его намерения легко читались в его действиях, в каменном выражении морды, когда пялился на нее, и в лютом голоде во взгляде, и были очевидны всем, кроме самой няньки, не иначе, по наивности своей еще не понимавшей, насколько серьезно она попала.
И в то же время, насколько сильно ее оберегает этот Хазаровский интерес от более решительных действий по выявлению ее намерений и поставленной задачи.
Бродяга, Каз, да и, собственно, сам Хазар, не были дураками и в совпадения не верили. Ну, разве что, в тщательно спланированные.
По всему выходило, что в истории няньки над совпадениями работали профи, и это наводило на грустные размышления.
Это кому же Хазар настолько перешел дорогу?
Ну вот явно не местному папику всея края Шишку. Не настолько крупная… хм-м-м… шишка этот Шишок. Да он бы и действовал по-другому, проще, без изящества… Заказное, например, или взрыв тачки… Как раньше, короче говоря.
А здесь размах чувствовался, перспектива.
Потому что неожиданно появившийся ребенок в сопровождении якобы случайно его спасшей няньки реально оказался сыном Хазара. И нянька на первый взгляд — прямо случайная жертва.
Вот только флешку, на которой был компромат на бизнес-партнеров Хазара, она явно не случайно нашла. И тоже так вовремя, так вовремя! Как раз к тому дню, когда с заводом надо было уже решать.
Времени не оставалось совсем, доки ушли на подписание, у Бродяги все было на мази… А как потянуть время? Только подкидывая лишние переменные в уравнение.
Сына.
Няньку.
Информацию, что не все гладко в государстве Хазаровом…
И, пока он прыгает и выясняет, быстренько переиграть с заводом… Отличный вариант, вполне рабочий.
В любой другой ситуации, Хазар бы давно уже всех причастных наизнанку вывернул, выясняя верность своих догадок. Но тут сын… И нянька эта… Знали они, твари, чем зацепить его.
Или непреднамеренно так получилось?
В любом случае, всем окружающим было понятно, что Хазар на няньку запал серьезно и трогать ее не даст, пока не получит железобетонных доказательств ее виновности. Да и в варианте, если они будут, эти доказательства, в землю ее закапывать не станет… Другого бы кого — в легкую. А ее…
Бродяга обдумывал эту унылую, патовую ситуацию, пока ехали на открытие очередного грандиозного проекта Шишка. Всем веселым составом ехали, опасно очень, потому что охрана останется за пределами заведения, Шишок на переговоры вряд ли настроен, не ждет их, и , конечно, есть шанс сработать на неожиданности, посмотреть, как нянька будет реагировать на своего потенциального заказчика. Или, быть может, получится дезориентировать Шишка и выбить из него имя того, на кого он работал? Кому в столице Хазар перешел дорогу? Явно столичный размах же…
Естественно, Бродяга был против этой авантюры изначально, считал ее бредом бредовым, отговаривал Хазара, приводил логичные аргументы.
Каз не отговаривал, потому что ему, отморозку, было откровенно плевать, в какую задницу встревать. А Хазар, выслушав доводы Бродяги, только щекой дернул. И все.
И скомандовал ехать к черту в задницу.
Выяснять все на месте. На живую.
А у Шишка там, между прочим, только высокие гости без охраны. А сам-то он, на правах хозяина, с небольшой армией, наверняка…
И они туда поперлись. Втроем. С нянькой наперевес.
Идиоты…
Бродяга с тоской подумал о рыжем котенке, оставшемся дома. Что с ней будет, если он, Бродяга, неожиданно пропадет с радаров? Куда она пойдет? К кому? Что делать будет?
Об этом всем думать было больно и тяжело, хоть и понимал он, далеко, где-то очень далеко в глубине души, что Ляля когда-нибудь уйдет. Найдет более подходящего хозяина себе… Но не сейчас! И не так! Не так!
Он представил, как она одна, ходит по дому, печальная, с грустной котеночьей мордочкой… Ждет его. Маленькая, ласковая, нежная… И вот такую — в чужие грубые лапы? Да ни за что!
Бродяга сжал губы, постановляя самому себе, что в любом раскладе выберется. В любом.
В конце концов, Хазар с Казом — сами по себе машины смерти. Кого угодно уработают, не нужно за них в огонь бросаться.
Да и вряд ли там, на этом провинциальном гламурном гадюшнике, будет что-то серьезное.
Просто поговорят… Посмотрят за нянькой в новой обстановке… Хазар удовлетворится увиденным. Или не удовлетворится… И все вернутся обратно.
Каз к своим бабам, Хазар, с нянькой под мышкой — к сыну.
А он, Бродяга — к своему сладкому маленькому котенку.
Да, все будет именно так.
Через час, идя навстречу Шишку с его торпедами, прикрывая отъезд Хазара с Казом, Бродяга думал не о том, что переговоры провалились, не начавшись, а их предположения насчет виновности няньки, похоже, не подтвердились. И не о том, что сейчас умрет, потому что Шишок объективно сошел с ума, раз решился у всех на глазах решать вопросы силой с Хазаром. Видно, много на кону. Видно, хода назад нет просто.
Идя навстречу толпе вполне обученных убивать людей, разминая шею и кулаки, Бродяга думал о том, что его дома ждет рыжий котенок. И она не ляжет спать, пока он не придет. А это значит, что он просто обязан прийти. Тут без вариантов.
Глава 38
Мой папа, когда что-то не получалось с бизнесом или случался какой-то неприятный инцидент, часто срывался на маме, ругая ее и говоря, что это она “сглазила”. По его мнению, все женщины — в той или иной степени ведьмы, могут одним словом обрубить удачу…
На меня, кстати, он тоже такое переносил, ругая, когда “закудыкивала” ему дорогу или спрашивала что-то до окончания дела…
Я не принимала всерьез, считая это обычным проявлением его непростого характера…
До того момента, пока среди бессонной ночи не позвонил мой Бродяга и не сказал нарочито спокойным, веселым голосом, что он “чуть-чуть поранился, упал” и мне надо сесть сейчас в машину, что стоит у ворот дома, и приехать к Хазару…
Как я не отключилась от ужаса в тот момент, до сих пор не представляю. Наверно, только потому, что за полночи, что не могла до него дозвониться, уже все эмоции и силы потратила, и теперь наступило странное онемение.
Оторопело бормотнув в трубку, что сейчас все сделаю, я отключила связь и тупо уставилась на погасший экран.
В груди встал черный, огромный ком, и я поняла, что задыхаюсь…
Попыталась встать, неловко елозя босыми ногами по полу, но почему-то не смогла.
В голове не было вообще никаких мыслей, кроме панической: “Вот и всё. Вот и всё”
Что именно “всё”, я не могла вообразить, сформулировать.
Просто… Просто “всё”.
Всему всё.
Нашему сладкому безвременью, нашему тихому замкнутому миру, нашему счастью… Нам.
Меня не мог обмануть голос Бродяги, привычно ласковый и безмятежный. Потому что каким-то внутренним локатором улавливались настораживающие, тревожные ноты, полутона…
От одного намека на которые все и замирало внутри в ледяном безмолвии.
Я стиснула жалобно пискнувший сотовый, посмотрела на него, словно выискивая признаки того, что ошиблась. Что не было звонка.
Не было голоса Бродяги, зовущего меня в дом Хазара… Мой Бродяга никогда бы не заставил меня среди ночи вот так ехать в чужой дом… Если бы мог передвигаться. Значит, не может.
Значит, всё серьезно.
