Данни взял ее за руку и повел к небольшому арочному мосточку.
— Неужели ты не можешь думать ни о чем, кроме смерти, Мэг? — проговорил он. — Задумайся о жизни, хоть раз.
Она остановилась и взглянула на него:
— Ты это к чему?
— Ты много работаешь, Мэг, вот к чему. Впрочем, конечно, — он неопределенно махнул рукой, — время от времени у тебя появляется дружок. Но это не жизнь, а существование.
Они взошли на мост, и Мэг стала смотреть на воду. Лодочный сезон еще не начался. Не пришло время и влюбленным сидеть обнявшись на зеленом берегу.
— Ты вызываешь во мне беспокойство, Мэг, — продолжал Данни. — Работа? Да, работа. Но теперь, после кончины Эйвери, и тут могут произойти существенные изменения.
Мэг пожала плечами.
— Скажи, ты вообще способна проявить к чему-либо страстный интерес? Есть ли на свете хоть что-нибудь, что волнует тебя больше всего?
— Я люблю свою работу, — ответила она. — Впрочем, клиенты наши, конечно, мошенники, и меня это коробит. И еще эта чертова сенсационность процессов. — Она поежилась.
— Теперь все будет еще хуже.
— Компаньоны меня недолюбливают. Они и терпели-то меня только из-за того, что мне доверял Эйвери.
— Вот и думай теперь, как быть. Эйвери был первой шишкой в вашей фирме. Эйвери умер. Теперь ты первая шишка.
— Что ты несешь?
— Я дело говорю, Мэг. У тебя есть репутация, заработанная собственным горбом. Несмотря на всю свою сдержанность, ты самая заметная фигура в этой фирме. Тебе, главное, надо четко понять, что представляют собой твои компаньоны. Да, они тебе завидуют, но одновременно и нуждаются в тебе. Думаю, ты способна сейчас взять инициативу в свои руки. Самостоятельно выбирать себе дела. Работать только с теми, с кем хочется. Ты нужна им, Мэг, — повторил он. — Теперь ты их козырь.
В ногах родилась легкая дрожь, которая быстро стала подниматься вверх, пробежала по груди, плечам. Мэг сильно закусила губу. Показалось даже, что до крови. А в следующую секунду из глаз хлынули слезы. Данни подошел к ней и обнял. Рыдания сотрясали все ее тело. Она уткнулась лицом ему в шею, заливая слезами его растрепанные волосы. Он гладил ее по спине, по волосам. Затем поцеловал в макушку.
— Я не хочу быть ничьим козырем, — всхлипывала она. — Я хочу просто делать свое дело. Хочу, чтобы меня оставили в покое.
Данни крепче прижал ее к себе.
— Не думаю, дорогая, — спокойно проговорил он. — Не думаю, что ты этого хочешь.
Она запрокинула голову и посмотрела ему в глаза. Внезапно их губы сомкнулись. Мэг, отчаянно прижавшись к нему, впилась в его рот. Его объятия приглушили боль, согрели сердце. Но едва придя в себя, Мэг осознала, что это Данни, ее друг, и, оттолкнув его, отвернулась и вновь стала смотреть на воду.
Он приблизился сзади и положил руку ей на плечо.
— Черт, извини, Мэг. Я не хотел…
Мэг улыбнулась и смахнула с лица последнюю слезу.
— Ничего, Данни. Спасибо тебе.
— Просто я испугался не меньше твоего. Ощутил себя таким же одиноким.
— Как ты думаешь, Данни, мы такими с тобой и останемся? Ты и я?
Он провел ладонью по ее руке.
— Мне уже сорок три, Мэг. Но я еще не расстался с надеждой на то, что где-то меня ждет «та самая» женщина. Пока жива надежда, я не беспокоюсь насчет одиночества. Тебе, Мэг, не хватает этой надежды.
— Бывают времена, когда трудно на что-то надеяться.
Он легонько стиснул ей руку.
— Многие люди думают: «И какого черта мы не вместе?!» Понимаешь меня?
— Да. Но лично у нас с тобой, по-моему, есть нечто гораздо более ценное.
— Мы друзья.
Она почувствовала, как он прижался к ее голове щекой, и сказала:
— Мы с тобой самые близкие друзья.
Он поцеловал ее в голову.
— Я люблю тебя, подружка, — проговорил он.
И Мэг знала, что он действительно любит ее так, как только может любить настоящий друг. Беззаветно и без всяких условностей.
На следующее утро было назначено совещание руководства фирмы. Мэг стояла у стола в приемной и просматривала почту. Теперь ей придется работать только с Баскомбом, Смитом и Пакстоном. Последний компаньон Джош Рейнгольд медленно умирал от рака легких на своей вилле в Хэмптонсе. Из вежливости его фамилию еще не убрали с таблички, прибитой к дверям их фирмы, располагавшейся в сером консервативном здании на Парк-авеню. «Интересно, — подумала Мэг, — через какое время компаньоны избавятся от фамилии Эйвери?» Она решила, что с этим никто торопиться не будет. Сколько бы Данни ни называл ее «козырной картой», Мэг было ясно, что даже после смерти Эйвери его имя и репутация будут продолжать привлекать в фирму новых богатых клиентов.
Открытки с соболезнованиями Джанина отложила из общей кучи в сторонку.
— Пусть все видят, — пояснила она.
Мэг взяла в руки пачку открыток и стала их быстро просматривать. Одна открытка задержала на себе ее внимание. Рука ее замерла, и она уставилась на конверт. На месте обратного адреса было впечатано «Сенат Соединенных Штатов».
«Это, может быть, от него, — подумала она. — Впрочем, вчера на похоронах было несколько сенаторов. Открытку мог прислать любой. — Она колебалась. — Но может быть, и он». Вот если бы достать эту открытку и посмотреть на почерк…
Мэг украдкой огляделась по сторонам — никто в ее сторону не смотрел, Джанина готовила себе кофе. Мэг вскрыла конверт. Стандартная белая открытка, письмо золотом. «Примите глубокие соболезнования от сенатора Говарда Левина и его штата». Мэг сунула открытку обратно в конверт и вновь принялась просматривать пачку. Вскоре ей попался на глаза второй конверт с адресом отправителя «Сенат Соединенных Штатов». Она вытащила открытку, которая ничем не отличалась от первой за исключением подписи, и прочитала: «Примите глубокие соболезнования от сенатора Стивена Райли и его штата». Ниже подпись: «Стивен К. Райли». Интересно, откуда появилась эта «К»? Господи, да ведь она ни разу не спрашивала его второе имя!..
— Ты готова, Мэг? — раздался рядом мужской голос. Вздрогнув от неожиданности, она подняла глаза и увидела в дверях конференц-зала Ллойда Пакстона. — Давай, нам многое надо обсудить.
— Сейчас.
Мэг быстро кинула открытку от Стивена к своей собственной почте, забрала ее и сумочку и вошла в конференц-зал.
Компаньоны сидели за длинным овальным столом на своих обычных местах. За исключением Джорджа Баскомба, который восседал во главе стола, на месте Эйвери. Мэг почувствовала, как ее охватывает возмущение. С фамилией на табличке они, положим, еще погодят, но во всем остальном… Было ясно, что отныне Эйвери Ларсон — уже история.
