— Ну вот наконец и мисс Рид!
Высокая, с горделивой осанкой шатенка поспешила навстречу Джейн, на ходу протягивая руку. Алистер представил мать, на редкость элегантную даму, изящество которой подчеркивалось ее же собственной стройностью. У нее была бледная кожа, отчего нанесенный на лицо макияж казался ненатуральным. Хотя пора ее расцвета давно миновала, мать Алистера еще и сейчас хранила на лице следы, как говорится, былой красоты. — А мы уж и не чаяли сегодня вас увидеть!
— Прошу прощения, ведь я совершенно не знала, что означают удары гонга, куда идти…
— Ну, в этом весь Алистер. Как бы то ни было, вы наконец пожаловали. Надеюсь, вы хорошо разместились?
— Да, вполне, благодарю вас. Комната восхитительная. — С явным опозданием Джейн спохватилась, что постоянно повторяется и вообще, должно быть, производит впечатление не самое выигрышное.
— Позвольте вас представить. Полагаю, с моим мужем вы уже успели познакомиться. — Леди Апнор взяла Джейн под руку и ловко повела вдоль залы. — Позвольте представить вам мою свояченицу леди Онор Калем.
Джейн робко подняла глаза и увидела перед собой женщину редкостной красоты и обаяния. Это была одна из тех дам, про которых, невзирая на их возраст, обыкновенно говорят: «Некогда она была совершенно обворожительна». Причиной тому была великолепная кожа кремового оттенка, практически полное отсутствие морщин, большой рот и мягкая улыбка. Не последнюю роль играла и копна золотистых волос, но едва ли не самым значительным в лице были ее глаза, большие и выразительные. Они светились юмором, жизненной энергией. Именно непередаваемый шарм и обаяние создавали вокруг этой женщины ореол красоты.
— Моя дочь Кларисса, — продолжала представлять собравшихся леди Апнор.
— Мы уже знакомы, — произнесла Кларисса сухо. — Я встретила ее, когда она помогала Алистеру убираться в доме.
— Вот как? Стало быть, вы помогаете Алистеру? Очень мило с вашей стороны, — мягко сказала хозяйка. — Возможно, в таком случае, вы знакомы также и с окружением Клариссы? Ах, нет? — К Джейн тотчас потянулись друзья Клариссы: Аманда Дакворт, хорошенькая девица, на лице которой застыло нарочито мрачное выражение, Джеймс Стандард — приятный молодой человек, розоволицый гурман, склонный к полноте. — Ну и наконец, мой друг Родерик Плэйн. — Леди Апнор представила невысокого пухлого мужчину под пятьдесят, который проворно взял руку Джейн в свои мягкие влажные ладони. У него был влажный безвольный рот и красноватое лицо, что косвенно свидетельствовало о его пристрастии к спиртному. Щеки его надулись, как два тугих кошелька, отчего создавалось впечатление, будто кожа постепенно сходит с лица. Мало этого, Джейн с удивлением заметила, что Родерик Плэйн, здороваясь, смотрит не в глаза, а куда-то в пространство, налево.
— Ну вот, теперь вы со всеми знакомы. — Мать Алистера тотчас дополнила свои слова улыбкой, от которой, однако, у Джейн мурашки пробежали по спине. Леди Апнор улыбалась одними только губами, тогда как глаза ее оставались совершенно холодными.
Джейн предложили джин с тоником, и она с бокалом в руке прошла к окну, тем самым оградив себя от общего разговора, который не замедлил возобновиться. Джейн с интересом наблюдала, как некая общая тема, единожды возникнув в одном конце залы, легко и естественно перемещалась по всей комнате; казалось, здесь никому не знакома неловкая пауза. Собравшиеся говорили на удивление громко и так заразительно смеялись, как если бы смех являлся лишним подтверждением справедливости высказывания. Словом, все эти люди вели себя чрезвычайно уверенно: мысль о том, что они могут быть не правы, едва ли кому-то приходила в голову.
— Такое чувство, что вы несколько не в своей тарелке, мисс Рид. — Мать Алистера вновь вежливо улыбнулась.
— Нет, что вы, леди Апнор, я прекрасно себя чувствую.
— Скажите, мисс Рид, а как вам чилийские араукарии, нравятся?
— Ну еще бы.
— Руперт, ну как тебе не совестно! — И леди Апнор шутливо шлепнула мужа по руке. — Ты успел сговориться с нашей гостьей. Нет, сознайся, что успел. Тебя ни на секунду нельзя оставить одного. Признайтесь же, мисс Рид, что так оно и было. Он ведь уговорил вас так ответить?
— Да нет же, мне и вправду нравятся чилийские араукарии, — возразила Джейн в ужасе от того, что помимо собственного желания заливается краской.
— А я согласен с вами, леди Апнор, — заявил Родерик Плэйн. — Отвратительные деревья, их следовало бы полностью извести. — Тут уже все присутствующие заспорили наперебой, при этом обсуждаемый вопрос остался для Джейн совершенно непроясненным.
— А вот мы спросим мнение мисс Рид, — заявила спустя некоторое время леди Апнор. — Мисс Рид, не правда ли, мой супруг ведет себя безрассудно? Ему отлично известен тот факт, что я терпеть не могу все эти деревья, потому как они совершенно не вписываются в наш ландшафт. Как вы считаете, поскольку мне так неприятно их видеть, не должен ли он распорядиться, чтобы эти деревья попросту спилили?
Все повернули головы и выжидательно посмотрели на Джейн. Она хотела сказать что-нибудь остроумное, меткое, тонкое — что-нибудь вроде: «Деревьям будет куда неприятнее, если их срежут», но когда увидела обращенные к ней лица, в горле у нее вмиг пересохло.
— Ну… я даже и не знаю, — пробормотала она, кляня себя за неумение сориентироваться на публике. Сейчас она понуро сидела за столом и слушала общий разговор. У нее было такое чувство, будто она не сумела выдержать некий экзамен. Вдруг кто-то присел рядом, она подняла голову. Это была тетка Алистера.
— Наконец-то мы получили возможность увидеть загадочную девушку Алистера. Мы ведь так и думали, что уж если он в такое время оказался дома — значит, это неспроста, значит, что-то случилось. Бланш — так та вообще не сомневалась, что тут замешана женщина. А всем так хотелось вас увидеть. — И она негромко засмеялась.
— Увидеть меня?! О Господи… И так все неловко получилось…
— Ничего подобного. Вообще молодая красивая женщина должна пользоваться вниманием.
— Это я-то красивая?! — искренне удивилась Джейн.
— Ну конечно, вы. Разве Алистер вам никогда не говорил? Такие волосы и замечательные серые глаза — это редкостное сочетание. Вы, должно быть, из Шотландии?
— Нет, из Англии. Ну… Алистер, конечно, называл меня красивой, но я не принимала его всерьез. Ведь всякий влюбленный видит предмет своей любви по-особому, не так, как все остальные.
— Ага! Стало быть, он вас любит! Очень, очень интересно. — И она опять рассмеялась своим мягким грудным смехом.
