говорила, что со мной трудно. И тебе тоже будет трудно. Говорила? Если тебя не устраивает то, что я из себя представляю, то, может, стоит оглянуться и найти вариант попроще. Без всего вот этого обременения? — Виктория обводит рукой кабинет, где они так внезапно и зло разругались.
Это правда: она говорила. Он слышал ее тогда, но слышит и сейчас. Она его вот почему-то не услышала. И от этого тоже нервно, больно, пусто.
****
Полгода после олимпиады
Первое, что понимает Илья — он проснулся не дома. От домашнего постельного белья пахнет совсем иначе. А тут какой-то аромат лета и леса одновременно. Протягивает руку, чтобы найти свою снежную королеву, не так уж он заспал эту безумную ночь, о которой и не мечтал еще утром, чтобы забыть о той, кто должна спать рядом на этих солнечно-лесных простынях.
Рядом нет никого. И ему приходится открыть глаза.
Она сидит в кресле напротив кровати и смотрит на него то ли безразлично, то ли просто устало, но точно не радостно и даже не смущенно или хотя бы озадаченно. Вид совершенно домашний в этих светлых штанах, широченной футболке, размеров на пять больше, чем ее собственный, в легкой утренней несобранности и… без косметики. Илья впервые видит женщину, с которой уже 4 года постоянно работает, ненакрашенной.
В этой простоте она завораживает даже больше, чем в своей холодной прелести, которую несет в люди.
— Илья Сергеевич, — пауза, — я понимаю, что произошедшее, д-да, произошедшее, вчера между нами — не самое лучшее, что может случиться между коллегами. И я, — еще одна пауза, — хочу принести вам свои извинения за то, что позволила себе…
Илья ждет от нее слова “слабость”, но в ответ на свои мысли слышит:
— Неаккуратно воспользоваться вашей добротой. Я хочу, чтобы вы снисходительно отнеслись к произошедшему и моей… несдержанности. И будет правильно как можно скорее забыть случившееся. Безусловно, на наши профессиональные отношения это никак не повлияет и никого из нас ни к чему не обяжет сейчас или в будущем.
Мужчина сбрасывает остатки сна. “Ландау, тебя только что послали нахрен”,— несколько удивляется он про себя. И есть чему удивиться, он редко встречал столь страстную и отзывчивую в постели женщину. И, блин, ему не 15, он знает, когда женщине хорошо с ним. Этой женщине прошедшей ночью точно было неплохо. Неоднократно, черт возьми! В результате размышлений он находит только одну фразу, которую может произнести:
— Ну, тебе хоть понравилось?
И снова удивляется, так как она заливается краской смущения, опускает глаза и тихо, но четко отвечает:
— Это было выше всяких ожиданий…
— Ну, тогда все еще повторится, — смеется Илья, выбираясь из постели.
Она варит им кофе. Он чистит зубы щеткой, которую она ему достает из шкафчика в ванной комнате. И все это молча, не считая вежливых “спасибо”, “пожалуйста” и “передай мне”. И, кстати, мужчина заметил, что зубную щетку, которая была выдана ему, любовница тут же отправила в мусорное ведро. Легким и, показалось, привычным движением. Как будто это действие повторялось неоднократно раньше.
Уходившая утром в школу Ника аккуратно поставила его ботинки на обувную полку и повесила пальто на крючок в прихожей. Интересно, часто ли она наблюдает чужую мужскую верхнюю одежду с утра? А самих мужчин? От мыслей о других мужчинах, в объятиях которых Вика так же, как этой ночью с ним, дрожала и выгибалась дугой, прижимаясь плотнее, ища защиту и поддаваясь атакам страсти, было холодно и горько. Именно поэтому он особенно резко натягивает обувь и почти сдергивает пальто с вешалки.
Ландау уже стоит в дверях, когда слышит:
— Я приеду к 11, проводите без меня утренний лед.
Ну, невозможно же! Вот так вот стоять практически в пижаме, провожая любовника, после ночи, которая еще живет в каждой складке простыней за полуоткрытой дверью спальни, и при этом быть начальником и только! Недопустимо!
Мужчина поворачивается от двери. Делает несколько быстрых шагов по направлению к ней и, поймав за запястье, притягивает вплотную, прижимаясь губами к ее губам. И, отпустив, произносит:
— Хорошо, Виктория Робертовна. Мы справимся.
Теперь он знает две важных вещи: она умеет руководить даже тогда, когда к этому ничего не располагает; она отвечает на его поцелуи даже считая, что он всего лишь one night stand. Имеет смысл побороться за то, чтоб ее переубедить. Пока она не забыла, что с ним ей “выше всяких ожиданий”
****
Дверь за Ландау захлопывается с противным стуком. Ну что же. Вот и поговорили.
Женщина набирает короткое сообщение: “Лед завтра в 21.00”. В ответ приходит еще более короткое: “Ок” и смайлик.
Все решено. Завтра вечером она работает… А днем. А вот днем, кажется, свободна настолько, насколько уже давно не была свободна по выходным.
Вика медленно раскладывает по местам вещи, чтобы утром прийти в порядок и давно привычную и понятную систему. Выходя, заученным жестом закрывает дверь на два оборота ключа. Будет день, будет пища.
Пустой “Сапфировый” — тоже привычен и понятен. Она его таким видит почти каждый вечер, уходя чуть ли не самой последней.
В лестничном пролете между первым и вторым этажом стоит Илья:
— Эр, ненавижу, когда мы ругаемся! — В руке откуда-то цветок. Кажется, герань.
— И где ты успел совершить акт вандализма? — улыбается Вика.
— В холле залов гимнастики зацвела. Еще дня три назад заметил на случай войны, — отражаясь от ее улыбки своей, говорит молодой человек, — но в кино с тобой я все равно хочу! Я согласен на утренний сеанс! И ужин вечером. Дома. С продолжением.
****
— Нет, Мил, все это ужасно! — они уже полчаса на льду. Выстраивают ей показательный номер под песню “Але”, но музыка, движения и настроение никак не складываются. Переключаемся. Давай вальс с полным комплектом, а потом произволку.
В кино они с Ильей все же сходили, правда выбрались из постели полусонными чуть ли не к 11 утра. Потом побродили по городу, купили кофе в бумажных стаканчиках. Любители хорошего кофе никогда б не оценили их радость от такой малости, как бродить по улицам без цели с парой стаканов горячего напитка, теряющего свой вкус каждую минуту. Но Илья и Вика слишком много работали, чтобы иметь возможность искренне радоваться самому факту того, что спешить никуда не нужно.
И вот в 19.00 Илья довез свою даму домой лишь для того, чтобы она тут же пересела за руль собственного авто и умчалась страдать по нескладывающемуся показательному номеру. Надо было что-то поменять. И для них с Милой
