– Нет. Я хочу сказать, Стоун здесь. – Эмма высвободилась из объятий Спенсера и открыла дверь, но Стоун уже развернулся и спускался по ступеням. – Эй!
На нем была бейсболка, спортивные штаны и разорванная футболка. Влажная ткань прилипла к телу. Он остановился и повернулся к Эмме. Повисло неловкое молчание.
– Ты занята, – произнес Стоун.
– Все не так, как ты думаешь.
– Брось. Ничего страшного. Я просто ехал назад через город, вот и решил позаимствовать у тебя несколько полосок пластыря. Возьму дома. Продолжай.
– Стоун.
Молодой человек сбежал по ступеням и исчез в темноте.
– Все прошло неплохо, – произнес Спенсер, когда шум мотора грузовика замер вдалеке.
– Черт возьми. – Эмма вздохнула. – Должно быть, он только что из похода. Ему был нужен пластырь. А это значит, что он ранен. – А еще он разгорячен и вспотел. И выглядит ужасно сексуально. – Проклятье!
– Ты уже говорила это, – заметил Спенсер, наблюдая, как Эмма схватила свою черную сумку с медикаментами. – Стало быть, я не ошибся.
– В чем?
– Ты влюбилась в этого большого грубого парня, в единственном пальце которого тестостерона больше, чем у некоторых во всем теле.
Эмма покачала головой.
– Я просто собираюсь отвезти ему пластырь, Спенс. – С этими словами Эмма вышла за дверь, сопровождаемая понимающим взглядом Спенсера.
Она нагнала Стоуна лишь на подъездной аллее туристической базы. Выпрыгнув из кабины отцовского грузовика, Эмма нашла Стоуна возле его собственного автомобиля. Он стоял, опершись спиной о дверцу и сложив руки на груди. Понять по выражению лица, что происходит у него в душе, не представлялось возможным.
Эмма осторожно оглядела его с головы до ног, и ее сердце едва не остановилось при виде окровавленной салфетки в его руках.
Она еще раз присмотрелась, а потом прищурилась, подошла к нему вплотную и сняла с его головы бейсболку.
Рана на голове кровоточила, и Эмма привстала на цыпочки, чтобы рассмотреть ее получше.
– Черт возьми, Стоун.
– Ерунда.
– Мы можем войти внутрь?
– Ерунда, – повторил молодой человек.
– Внутрь.
– Хорошо.
Он выпрямился и сунул руки в карманы. Указав плечом на тропинку, что вела вглубь, мимо главного здания, он двинулся по ней. Эмма проследовала за ним мимо двух небольших домиков и остановилась перед третьим. Стоун распахнул дверь и кивком пригласил Эмму войти.
Она поняла, что здесь он и живет. Стоун включил свет. Прихожая вела в гостиную, в которую просачивался свет от висящего на крыльце фонаря. Но даже при столь скудном освещении Эмма разглядела потолки с деревянными балками и потрясающий дубовый пол. Здесь же стоял удобный на вид диван и несколько стульев перед самым большим телевизором из тех, что Эмма когда-либо видела. В дальнем углу виднелись раздвижные стеклянные двери, ведущие прямо в ночь.
Не включая света в гостиной, Стоун плюхнулся на диван и положил ноги на журнальный столик, на котором лежали камера и пояс с инструментами.
– Я тебя не понимаю, – произнесла Эмма.
– Как и я тебя.
Эмма сняла с плеча сумку, поставила на пол, а потом присела на корточки и расстегнула «молнию».
– Не утруждайся. Я все равно не позволю тебе наложить швы.
Взглянув на него, Эмма пожалела, что он не включил свет в гостиной. Широкие плечи заслоняли горящую в прихожей лампу, и лицо Стоуна утопало в тени.
– Я просто хочу продезинфицировать рану и заклеить ее твоим любимым пластырем. Согласен?
Стоун ничего не ответил, поэтому Эмма зажгла свет сама, а потом достала из сумки марлю и антисептик. Склонившись над Стоуном, смыла запекшуюся кровь.
– Знаешь, тебе стоит подумать о том, чтобы купить несколько упаковок пластыря.
Стоун снова многозначительно промолчал. Эмма заклеила рану, а потом выпрямилась и вздохнула.
– Хорошо, послушай. Между мной и Спенсером ничего нет. Во всяком случае того, о чем ты подумал.
Стоун вскинул голову.
– Это, конечно, не имеет значения, но твоя интерпретация понятия «ничего» весьма интересна, тем более что я видел, как ты с ним развлекалась.
– Ты видел, как он меня поцеловал. Потому что хотел доказать свою точку зрения. – Стоун вскинул бровь, и Эмма последовала его примеру. – О том, что между нами больше не существует пресловутой химии. Как ты получил ранение?
Стоун пожал плечами.
– Дай догадаюсь. Ты вновь посетил «Мудиз бар энд грилл», где тебя поколотили разъяренные посетительницы?
Уголки губ Стоуна дрогнули, и он испустил вздох.
– Я помогал Ти Джею в восхождении на гору, и так уж вышло, что наш клиент оказался идиотом.
– Мне кажется, ты должен быть внимательнее к клиентам и не допускать таких, как этот, до рискованных экскурсий.
– Мы пытаемся, но они каким-то образом умудряются нас обмануть.
– Хм.
Стоун искоса посмотрел на Эмму.
– Послушай, даже тебе приходится лечить худших из людей.
– Да, но при этом я не вверяю им свою жизнь. Что случилось?
– Мы были связаны одной веревкой. Он ее отпустил и во время падения ударил меня по голове. Ему повезло, что у меня быстрая реакция. Я сумел его поймать, иначе мы оба истекли бы кровью. Или и вовсе погибли бы.
Эмма ошеломленно смотрела на Стоуна. Его привлекательная внешность и невероятное обаяние, которым он обладал в избытке, заставляли ее забыть, насколько легко его недооценить.
Она его недооценивала.
Ведь он только казался праздным прожигателем жизни, хотя на самом деле совсем таковым не являлся.
– Я правда не сплю со Спенсером, Стоун.
– Больше не спишь.
– Больше не сплю, – кивнула Эмма. – Не знаю, почему испытываю необходимость сообщить тебе это, но это правда. И уж коль скоро я так разоткровенничалась, скажу, что у меня не было секса целых девять месяцев.
– Долго.
– Когда воздержание достигло отметки «шесть месяцев», я перестала испытывать в нем необходимость.
– Как это возможно?
– Я девушка. Мы не думаем о сексе круглосуточно семь дней в неделю, как вы, парни.
– Мы не думаем о нем по двадцать четыре часа в сутки. От силы двадцать.
Эмма усмехнулась.
– Я пыталась убедить себя в том, что секс не так уж хорош, как мне казалось.
Стоун потянул Эмму за руку и усадил рядом с собой на диван.
– Со мной он будет очень хорош.
О господи!..
Стоун придвинулся ближе. Потом еще ближе.
– Скажи еще раз, зачем ты целовала Спенсера.
– Чтобы понять, проскочит ли между нами искра.
Ладони Стоуна легли на руки Эммы, и он медленно и решительно потянул ее к себе.
Он смотрел на ее губы из-под отяжелевших век, и пробежавшая по спине Эммы дрожь предвкушения поселилась в самых чувствительных уголках ее тела, которых оказалось больше, чем она помнила.
