Дождавшись, пока нарастающий гул достигнет апогея, старая негритянка медленно двинулась в их сторону. Арабелла замерла, прижавшись к Дэну плечом. «Мать» остановилась, не доходя до них нескольких шагов, и, протянув вперед сухую морщинистую руку ладонью вверх, накрыла ее другой рукой, а потом медленно подняла обе над головой, говоря:
– Мту Мвеупе карибу.
Дэн ответил ей таким же жестом, и Арабелла повторила за ним. А потом он сказал что-то еще, и тогда «мать» приблизилась и, взяв их за руки, повела в сторону холма, с которого уже спускались туземцы. Дождавшись, когда старая негритянка подведет гостей совсем близко, все они тоже взялись за руки и, ритмично ступая, окружили их. «Мать» посмотрела по сторонам и, убедившись, что круг сомкнулся, снова медленно подняла руки вверх и повторила магические слова, смысл которых был Арабелле не понятен. И все, кто стоял вокруг них, тоже подняли руки и прокричали в уже наступившие сумерки:
– Мту Мвеупе карибу!
– Что это значит? – тихо спросила Арабелла, снова поднимая руки в ответ.
– Они говорят нам: «Добро пожаловать, белые». «Мать» решила впустить нас в деревню.
– Слава Богу, – прошептала Арабелла, боясь представить себе, что было бы, если бы туземцы отказались их принять.
«Неужели они оставили бы нас ночевать в джунглях?» – подумала она, глядя, как тесный круг распадается и туземцы, видимо, выстроившись по старшинству, по очереди подходят к ним и, улыбаясь, касаются сначала ее плеча, а затем плеча Дэна.
И вдруг Арабелла чуть отступила назад – напротив нее стоял огромный толстый негр, уже держа свою тяжелую руку на ее плече. «Не может быть!» – не веря своим глазам, она узнала в нем торговца, который так напугал ее там, на рыночной площади! Стараясь ничем не выдать своего напряжения, она медленно подняла глаза и посмотрела ему в лицо: он улыбался, но не так, как его соплеменники, – не добродушно. Негр смотрел на Арабеллу, не скрывая ехидства, но она, сделав вид, что не замечает этого, выдержала его взгляд и лишь потом незаметно дотронулась пальцами до руки Дэна.
Дэн вопросительно посмотрел на нее, но негр, коснувшись его плеча, уже отошел в сторону. И только когда он скрылся за спинами туземцев, Арабелла прошептала:
– Ты видел того человека, который долго стоял возле меня? Это он был тогда на рынке.
– Честно говоря, я не понял, о ком ты говоришь. Я наблюдал за вон той долговязой девушкой: посмотри, как смешно она держит руки над головой… И что этот человек?
– Потом поговорим, – быстро ответила она.
Огромный негр стоял чуть поодаль от остальных туземцев и, прислонившись к шершавой пальме, внимательно наблюдал за ними.
Забыв о том, что позади долгое путешествие, забыв об усталости, Арабелла сидела у большого костра, окруженного колыханием черных тел. Ей казалось, что это не барабаны звучат, а сама черная африканская ночь, озаряемая светом голубых звезд, трещит по швам, раздираемая ритмичными рывками ног, рвущимися ввысь песнями, хлопками плещущих рук и острыми телами, которые кружатся и корчатся вслед нарастанию и убыли барабанного боя.
Барабаны, сначала робко и медленно, а потом непрерывно и мощно ухая, переполняли ночь волнующим и горячащим кровь ритмом. Как черные скользящие кобры двигались руки, шуршали набедренные повязки, не поспевая за движением бедер. Все дети деревни спали. Все взрослые танцевали.
Наконец Арабелла, не в силах больше сидеть, поднялась на ноги и, пытаясь не отставать от судорожного ритма там-тамов, позволила своему телу делать все, что оно пожелает. Она чувствовала себя так, словно в ней зажигались огни, которые освещали ее танец подобно тому, как озаряли темные джунгли мириады светящихся мух. Сладко благоухали мимозы и эвкалипты, шорохи тропического леса вплетались в звуки, несущиеся от костра в необыкновенно прозрачное ночное небо, к тропическим звездам. Арабелла запрокинула голову: звезды огромными самоцветами сверкали в необъятном пространстве над ее головой.
И вдруг ей показалось, что эти звезды, совсем не похожие на те крошечные алмазные осколки, которые когда-то так взволновали ее в Лондоне, вновь ожили и подмигивают ей, будто спрашивая: «Счастлива ли ты? Нашла ли ты свою любовь?». И в каком-то пряном счастливом экстазе она закричала в бездонное небо: «Да! Да! Да!» – и крик ее смешался с десятком других голосов, каждый из которых тоже что-то кричал этому небу.
Но в следующий миг она почувствовала, как боится потерять свое счастье – ведь может произойти все, что угодно: эти дикие звери, и тропические болезни… Если с Дэном что-нибудь случится – она не переживет, нет! И как только она решилась сделать реальностью это юношеское сумасбродство, эту рискованную во всех отношениях авантюру – их поездку?! Ведь не зря же ученые мужи не отпускали Дэна. Но зато как горд он теперь, что смог сделать так, как хотел! Наверное, он уже предвкушает свое возвращение в университет, с новыми фактами, новыми открытиями, способными что-то там перевернуть в их пыльном ученом мире.
Ее страх нарастал… Эти бешено скачущие у огня танцоры, темные джунгли, окружившие их неприступной стеной, наглое улюлюканье встревоженной чем-то совы – все это было чужим и недружелюбным.
Опасливо озираясь, Арабелла отошла от костра. Туземцы так увлечены танцем, что никто и не заметит ее отсутствия на этом диком празднике в честь «белых гостей». Чуть раньше Дэн сделал то же самое, чтобы натянуть в пустующей глиняной хижине, которую торжественно подарила им «мать», гамаки и москитные сетки, а потом вернуться к костру. Захваченная праздником, Арабелла не заметила, как пролетело время – но Дэн ушел еще тогда, когда небо на западе было окаймлено сизо-пунцовой полосой, оставшейся от заката, а теперь уже глубокая ночь. Сколько времени он отсутствовал? Она не знала.
Она медленно брела среди покрытых соломой хижин, которые фосфоресцировали от звездного блеска. Ей казалось, что она запомнила хижину, в которой они переодевались, прежде чем за ними пришла «мать» и пригласила к ночному костру. Но теперь Арабелла ходила вокруг низких округлых домишек и не могла найти «свой».
Она пыталась разглядеть в хижинах окна, чтобы заглянуть внутрь и увидеть Дэна, но окон не было вообще, а двери были плотно закрыты от москитов. Наконец ей показалось, что она вспомнила, где нужно искать. Она достала из большого кармана, нашитого на ее сетчатой накидке, фонарик и пошла в сторону хижины, стоявшей немного в стороне от всех остальных, там, где чернели в ночи заросли тростника. Ей показалось даже, что она видит пробивающиеся сквозь щели хижины лучи: это мог быть фонарик Дэна, который он собирался приспособить вместо ночника. Но вдруг Арабелла отчаянно вскрикнула и упала: ее ногу прожгла жгучая боль.
