Когда на участок заезжают машины, я нахожусь практически на грани нервного срыва, спасает меня только нереальное количество успокоительного в организме.
Апофеозом моей истерики становится момент, когда в дом заносят на носилках сначала Ярослава, а потом — Мишу.
— Ты же должен следить! — Зло шиплю на Валеру, подбегаю к мужу и первым делом проверяю пульс. Живой. Дышит. Спит. — Вы все должны следить, чтобы с ними все было в порядке! Начерта они вам тогда платят! Целая армия!
Меня начинает колотить, и я обхватываю себя за плечи, стараясь не трястись.
— Успокойся, Марья, — Валера гаркает, резко разворачивая меня к себе лицом и впечатывает в грудь, гладя по волосам. — Я клянусь тебе, что вышло недоразумение. Все из-за вас, баб. — Добавляет с ухмылкой.
— Из-за баб? — Я упираюсь руками в его плечи и зло прищуриваюсь, прикидывая в голове, куда б его треснуть. Огромный живот сильно тормозит мою агрессивность, да и вообще поворотливость.
— Машенька, они спят, — успокаивающе-вкрадчивый шёпот проходится по моим расшатанным нервам. Это Валерий выбирает новую тактику общения, видя, что мне совсем нехорошо. — Просто спят. Сама посмотри. Их снотворным вырубили из-за какой-то девки. Заказ выполнять приехала и коттеджи перепутала. Парни разбираются.
— Из-за девки? — От шока у меня даже прекращается истерика. — Миша и Ярослав были там, где вызывали девочек? — глаза неконтролируемо лезут из орбит.
— Да одна она была, вроде, — жмёт плечами Валера. — Придут в себя, подробнее расскажут.
— Расскажут, обязательно расскажут, — чувствуя, что готова убивать, киваю. — Несите Мишу в спальню на кровать, а Ярослава в гостевую. Чем говоришь их усыпили? Еда?
— Нет, — мотает головой парень, — той же фигней, что и охрану, когда тебя к Тимуру увезли. Ещё часа четыре будут в отключке… Ну так врач скорой сказал.
Выполнив все мои указания для удобства спящего начальства, охрана рассасывается, кто в домик, кто по своим делам. А я, позавтракав, звоню Василисе и успокаиваю ее рассказом, что братья просто напились на празднике и уснули. Ну почти ж не вру.
Спустя час поднимаюсь в комнату, чтобы проверить состояние мужа.
«Спит так сладко», — смотрю на его умиротворенное лицо и раздумываю о том, как бы проучить. Я просто не готова спустить эту ситуацию на тормозах. С меня достаточно! Было! Ещё девять месяцев назад! Мой взгляд блуждает по комнате и неожиданно останавливается на комнатном сейфе. В нем хранятся наши сексуальные игрушки, и среди них точно были наручники. Мне пару раз прилетало быть ими пристегнутой к изголовью кровати в воспитательных целях. Буров ненавидит, когда я беру в сексе инициативу.
Осторожно достаю из Мишиного кармана связку ключей. Открываю сейф. Первое, что бросается в глаза, это два пистолета и куча магазинов с патронами. Господи… Стараюсь до них даже не дотрагиваться, потому что обращаться не умею. И учиться не собираюсь. Дальше — мои украшения. Я не знала, что Миша хранит их здесь. Это же целое состояние на четыре наших дома. Только в самом дальнем углу нахожу то, что мне нужно.
— Поиграем, милый, — мстительно шиплю, расстегивая пуговицы на манжетах.
Живот делает меня неуклюжей. Я очень боюсь, что Миша проснётся в самый неподходящий момент от того, как шатается матрас. Но дыхание Бурова ровное и глубокое. Ещё и бормочет что-то.
Просто замечательно. Делаю несколько фото с разных ракурсов себе на телефон, любуясь затеей, и покидаю спальню до условного обеда, предвкушая, как услышу пробуждение супруга. Ай какая я молодец!
Глава 40. Последствия
Марья
Садовые качели плавно покачивают мою беременную тушку, и я начинаю дремать, компенсируя утренний ранний подъем.
На удивление тёплый в этом году выдался апрель, но ветер, конечно, ещё прохладный. Он проходится по ногам щекоткой, заставляя сильнее завернуться в плед. Хорошо…
Неожиданно, где-то раздается резкий грохот со звуком битого стёкла. Я подскакиваю с качелей, едва разлепляя глаза, и не сразу попадая ногами в кроссовки, пытаюсь сообразить, откуда идёт шум.
Из домика вылетает охрана.
— Камеры вруби! — Кричит Валера.
— В спальне нет камер! — Отвечают ему. — А на этаже все спокойно.
— Черт! Оцепить периметр!
В спальне… Мозг моментально приходит в тонус. Айййй! Мне становится страшно и одновременно смешно. Если охрана увидит мужа пристёгнутым к кровати, то Миша мне этого не простит.
Быстро засовываю ноги в кроссовки и семеню утиной походкой за Валерой. Ну хорошо, что хоть он. Мне в след несутся крики, чтобы я остановилась и не ходила в дом.
— Валера, постой! — Мне удаётся перехватить его уже в гостиной. — Не надо туда, я сама… — не сдерживая улыбку опускаю глаза.
— Не понял… — он хмурится.
— Это Миша тумбочку стеклянную в стену запустил… Надо было убрать… — добавляю тихо.
— Хм… — он склоняет голову, внимательно вглядываясь мне в глаза, и берет рацию. — Отбой парни. Все под контролем.
Уже на лестнице слышен отборный, трехэтажный мат. По моему позвоночнику бежит дрожь. Как бы там ни было, мужа я побаиваюсь, особенно когда он в гневе.
Подхожу к двери спальни, жму ручку и делаю шаг за порог.
— Любимая, — оскаливается Буров, а я на всякий случай останавливаюсь подальше от кровати, пытаясь не смеяться и не трястись. Ухх!
— Доброе утро, дорогой, — говорю елейно, — как спалось?
— Это, блять, не смешно, Маша! — Он дергает руками. Металл скребёт по металлу. — Ты ещё зная, что мне зверски будет хотеться пить, стакан с водой на этот чертов стол поставила! Издеваешься? Расстёгивай немедленно!
— Стакан воды был моим, — я прохожу по осколкам ближе к кровати, — таблетки, знаешь ли, запивала ночью. Пока мой муж развлекался и не отвечал на звонки. Волновалась.
— Я пока сам ничерта не понимаю, — дёргается муж. — Ещё и голова трещит.
— Да? — Я присаживаюсь на край постели, — А мне сказали, что вас вырубили из-за какой-то проститутки. У меня прямо дежавю, Буров!
— Детка, — он подкатывает глаза и стонет, — ну была там девчонка да, молодая совсем. Парни ее чуть-чуть припугнуть хотели, что по кругу пустят. Чтобы с фигней завязывала, а потом — ничего не помню.
— Придурки… — шиплю. — Миш, а у тебя дочь родится. Вот представляешь, что это могла бы быть твоя девочка!
Мишу кривит.
— Маш, ну не заставлял же ее никто. Не пытайся совмещать реальности. Они сами то в платья кукольные наряжаются, то отвязные, как последние бляди, а для мужиков это, как механизм спусковой. — Он тяжело сглатывает и прокашливается. — Расстегни наручники, я рук не чувствую уже. И позвонить Алиму надо.
Я молчу. Все понимаю, но проглотить не получается.
Тянусь к Мишиным рукам. Моя грудь зависает напротив лица мужа, и он мурлыкая, как кот, покусывает ее.
— Тебе же не должно хотеться… — я удивленно стреляю глазами в его пах, и понимаю, что Бурова, действительно, как медведя, ничего не берет.
Замок наручников щёлкает, и я в ту же секунду оказываюсь подмятой под мужем. Он осторожно нависает надо мной, не давя на живот.
— Я не хочу… — сжимаю бёдра и отворачиваю лицо.
— Прости… я понял, ты переживала, — требовательные поцелуи скользят от скулы к шее.
— Нет! Я сказала! — Упираюсь ладонями ему в грудь. — Мне кажется, что ты так до сих пор и не понял, почему мне нельзя волноваться! Это опасно, мать твою, Миша! Для моей жизни и жизни твоей дочери.
— Маш… — он стекает лицом мне на грудь, а после откатывается в сторону на кровать.
Мы молчим. Я дышу. Потому что… ничего не изменилось.
Телефон в кармане его штанов начинает вибрировать.
— Это Алим…
— Поговори, я попить принесу. — Встаю с кровати, чтобы не мешать разговору.
Я почти что дрессированная, да.
— Алло, слушаю…
Доносится до меня, когда прикрываю дверь. Сердце стучит. Чувство собственного достоинства кричит, чтобы я переставляла ноги, как и собиралась, в сторону кухни. Но обиженная женщина во мне сегодня сильнее. Я прилипаю к двери.
