class="p1">– Это называется «ничего необычного»?
– Если мы уже взяли все необходимое, пойдём на кассу, Алин.
«Прокатимся вечером?»
Я впервые проявила инициативу выбраться куда-то вдвоём. И не просто так.
«Неужто соскучилась по старичку?»
Улыбаюсь на его дерзкое замечание, с трепетом набирая ответ:
«Очень. Получится сегодня?»
«Ради тебя даже звезду с неба».
Каждый раз, когда он говорит нечто подобное, мое сердце замирает. А делает он это часто.
«Слишком часто», – проносится в голове горькая мысль.
Бумаги из магазина я все же забрала, незаметно прихватив их с полки. Сожгла за закрытыми дверями своей комнаты, пока Мариб был на работе. Ничего я больше делать не буду. Нужно разбираться как-то иначе.
– Ты в последнее время очень грустная, – Мариб неощутимо ласкает восхищённым взглядом. Он слово своё сдержал, и мы вырвались из душного знойного города в вечернюю прохладу природы. Мариб предложил поехать к нему за город, не дожидаясь следующих выходных, но утром придётся слишком рано встать, чтобы вовремя успеть на работу. – Не люблю, когда ты печалишься. Проблемы с заказами?
Вглядываюсь в его лицо, на уровне подсознания запоминая каждую его черточку. Страшусь, что он меня оттолкнёт. Не представляю отныне своей жизни без него.
– Нет. С заказами все как обычно.
– Хорошо. Кстати, я на вечер отпустил охрану. Хотелось побыть только вдвоём и кое-что тебе сказать.
Сердце вот-вот выпрыгнет из груди. Сейчас. Сейчас я соберусь с мыслями и все ему расскажу. Глубокий вдох. Уже почти выговариваю мужское имя и…
– Мир. Я обсудить хотел. Я знаю, что ты всегда очень осторожничаешь, – он отодвигается на два шага назад, его губы на секунду поджимаются, словно он не до конца уверен в правильности выбора слов. – Но я решил поговорить с твоим отцом. И я своего решения не изменю.
Чувствую, как напрягаются мои плечи и спина. К такому я не была готова. Он хочет в открытую спросить разрешения папы на наши будущие встречи? Я округляю глаза и не могу вымолвить ни слова. Он так серьезно настроен?
– Я знаю, как тяжело ты реагируешь на новых людей в своей жизни, но ведь когда-нибудь тебе все равно придётся кому-то довериться. Позволь мне стать этим человеком.
Такое ощущение, что кто-то сжал легкие в огромный кулак, вырвав их с корнем. А Мариб, заправив выбившуюся белую прядь мне за ухо, спокойно продолжает:
– Я просто хочу попросить тебя о доверии. Верь мне, пожалуйста. Без этого не может быть отношений. Я не могу сейчас сказать, куда это все приведёт, но хочу четко обозначить свою позицию. Я планирую тебя забрать к себе насовсем.
Я прикладываю дрожащие пальцы к губам, а все слова застревают в горле. Боже… он не простит мне моего молчания.
Чувство вины сильнее тяги к нему. Осознание мертвой хваткой вцепляется в горло. Дышать нечем. Мне просто не хватает воздуха.
– Я знаю, что ты не готова к такому разговору. Просто не отвечай сейчас.
Глаза Мариба заволокло томной дымкой, дыхание учащается. Он утыкается носом в шею, втягивая мой запах.
Я так боюсь потерять этого мужчину. Я уже не смогу без него. Он никогда не простит обман. Это раньше мне было плевать, а теперь… Теперь моя душа умрет, когда он просто вычеркнет меня из своей жизни, ведь Мариб не потерпит предательства. Никогда…
Его руки плавно скользят ниже, лаская мою талию, и я слышу тихий, на удивление мягкий голос:
– А поехали домой?
– Мариб… – мои ладони касаются рубашки на его груди, я стараюсь немного отодвинуться, но он не позволяет.
Господи, ну почему я так долго молчала? Все зашло слишком далеко. Слишком. А если он меня возненавидит? Я должна сделать то, ради чего мы уединились.
– Поедем, конечно, – заглядываю в его глаза, стараясь притянуть к себе его голову и коснуться настойчивых губ мягким поцелуем. – Только я тоже хочу кое-что сказать. Ты сначала выслушай до конца, не ругайся, ладно?
Это самое неподходящее слово, но мне бы сейчас хоть что-нибудь выдавить…
– Это насчёт отца.
– Да, слушаю внимательно.
Он чуть отстраняется и смотрит на меня серьезно и так… душа разрывается. Хоть бы он меня не оттолкнул… пожалуйста…
– Мариб, я тебе…
«Не всю правду рассказала», – теряется где-то в воздухе и подвисает.
Внезапно сбоку слышится какой-то шум, треск, я дергаюсь и с опаской гляжу вокруг. Ничего не понимая, наблюдаю, как к нам приближаются люди в форме, а ещё у них в руках оружие.
– Что это?! – я шарахаюсь в сторону и испуганно вскрикиваю.
Мариб тут же становится ко мне спиной, пытаясь защитить меня, но… нас уже окружают.
Мы в плотном кольце крепких мужских тел, и двое мужчин отделяются и пытаются грубо схватить Мариба.
Внезапно меня хватают за плечи и отодвигают в сторону.
– Только троньте ее, урою! – агрессивно подбирается Мариб.
– Все, свобода закончилась, красавчик. Дальше едешь с нами!
– Мариб! – сердце обрывается. Что они делают?!
– Вы охренели?! – раздаётся мужской рык. – Какого черта происходит?
Его пытаются схватить, но он уворачивается и во все горло кричит:
– Отошли от неё, собаки!
– Да успокойся ты, все равно с нами поедешь! Ты думал, долго бегать получится?!
Его отцепили от меня, один из людей ударил его по коленям с внутренней стороны. Он пошатнулся, но остался стоять на ногах, тут же кидаясь на агрессоров. Звучит брань и ругань, а я начинаю плакать навзрыд, потому что Мариба несколько человек просто начинают избивать.
– Вы что творите?! Не трогайте его!! Не трогайте!!
Пытаюсь вырваться, хоть ничего и не смогу сделать, но сердце рвётся из груди: я понимаю, что я одна виновата, это из-за меня у него уже пол-лица разбито в кровь.
Не знаю, сколько прошло времени – мне кажется, целая вечность – когда они наконец-то остановились.
МАРИБ
Рожа в хлам. Но мне до балды, в какое месиво превратили мое лицо.
Я не смогу ее защитить, их слишком много.
Но ей ничего не сделали, благо напали только на меня. Не страшно, синяки на мужской физиономии – только украшение. Пытаюсь быстро прокрутить в голове возможные варианты действий. Рыпаться – не в моем случае. Все равно увезут. А оттуда уже можно будет попробовать разобраться. Главное, чтоб с моей маленькой было все в порядке. И тут можно попробовать договориться. И даже позволить сломать себе парочку рёбер. Это пустяки. Заживут.
– Все на одного? – сплевываю кровью, продолжая и дальше огрызаться. И стараюсь наблюдать за каждым «послушником». – Молодцы, мужики! Достойно!
Малышку не трогают,
