но все равно на неё больно смотреть: перепуганная, заплаканная, слезы текут по щекам. Вся дрожит. Обхватила плечи ладонями, как всегда делает в моменты отчаяния и страха.
Смотрю на неё, и взгляд сам собой теплеет. Мысленно ее успокаиваю. Весело подмигиваю и улыбаюсь.
«Я разберусь. Не плачь, моя звездочка. Я для тебя все. Даже луну с неба».
– Поднимайте его. И к Антону Андреевичу.
– На каком основании бушуем? – напускное веселье не срабатывает, внутри разгорается пламя бешенства и бессилия. – Предписание?
Ее громкий плач впивается в сознание и затмевает разум. Вот как так могло получиться? Без реальных оснований они бы ни за что не осмелились, сколько раз уже пытались подступиться…
– Встал и пошёл! Давай!
Один из громил делает шаг назад, и я поднимаюсь. Ещё немного, и они мне мозги вышибут. А ей я такой точно буду не нужен. Слегка пошатываясь и с трудом удерживая равновесие, поднимаюсь на ноги. Дааа, позорище, конечно, позволить себя так замусолить. Трём псам тоже досталось, но не шибко. Боль не стихает, но самолюбие пострадало сильнее.
– Ее отпустите! Быстро! И я сам пойду.
Все, равновесие с трудом, но поймал. Мужик!
– Двигай давай!
Собаки чертовы, пошли даже на такие методы.
– Отошли от неё!
Да что я уже могу сделать? Ещё дышу, и то подвиг. Любого другого такие удары давно нокаутировали бы до реанимации. Благо спорт многому меня научил.
– Да кому она теперь нужна? Свободна, девочка. Все правильно сделала, молодец.
Я замираю и хмурюсь. Перевожу взгляд с лица говорящего на свою звёздочку. И не понимаю. Вообще не понимаю.
– В каком смысле? – спрашиваю, впиваясь в ее глаза подозрительным взглядом, мгновенно прокручивая в голове те моменты, когда она была со мной и под моим наблюдением. Ничего подозрительного не замечал…
Ее подбородок дрожит, а во взгляде вина. Неприкрытая. Острая. И осознанная.
Да нееет, ну… Я не верю… быть не может!
Я мгновенно подбираюсь. Даже боль как будто стала притупляться. Физическая.
– Прости меня, – она едва шевелит губами, но я слышу тихий ответ.
Внутри что-то падает и вдребезги разбивается. Да и вообще, этого внутри, кажется, больше не существует. Ее взгляд уже мне обо всем сказал. Она причастна. Она лгала. Предала мое доверие. Безграничное… Это она дала им зацепку.
Чья-то рука тяжело опускается на плечо, и меня отталкивают в сторону, но я вырываюсь и ору что есть мочи:
– ПОДОЖДИ!
– Пошёл! Быстрее! Или на носилках хочешь уехать?!
– ПОДОЖДИ, Я СКАЗАЛ!!!
– Прости меня, пожалуйста! Я не хотела! Я не знала! Правда! – ее крик бьет в солнечное сплетение. Ее голос мне снился во снах. Весь свет на ней сошёлся. А теперь словно все померкло. И, кажется, не для чего больше жить.
– Спала со мной тоже по наводке? – гнев мгновенно тухнет, а голос становится безжизненным и сухим. Хуже всего, что она пытается оправдаться. А мои запястья тем временем заключаются в холодный бездушный металл. И меня тянут назад.
Она в панике делает шаг ко мне, протягивая руки.
– Нет конечно, это другое! Это здесь ни при чём! Я… Позволь объяснить!
– Некому больше объяснять. Ты была для меня всем. Я на других женщин даже не смотрел, – послушно шагаю туда, куда меня ведут. Уже как будто и неважно, куда. – Но теперь…
– Пожалуйста!
За что, моя хорошая? За что, моя звездочка…?
Она рвётся ко мне, но ее останавливают. Я ненавижу себя за это, но даже сейчас хочется позвоночник наружу вытащить тому ублюдку, что позволяет себе к ней прикоснуться.
– Мариб, ну пожалуйста! – в истерике машет головой, все ещё пытаясь вырваться. Но после моей фразы ее глаза округляются в неверии, а потом меркнут, и она оседает на землю, прикрывая искривленный рот дрожащей рукой.
– Но теперь даже имя мое забудь.
Выплюнул, но легче не стало.
А самое отвратительное даже не это.
А то, что я увидел крепкую фигуру направляющегося прямиком к Мире мужчины. Имя его слишком громко врезается в потрепанный разум. Да быть такого не может! Он торопливо помогает ей подняться на ноги. Еще и обнимает, с*ка!
МАРИБ
Облако сладковато-орехового запаха ударяет в ноздри, и я едва заметно морщусь. Сегодня я заставил себя отложить все дела и принять приглашение Лии провести вечер вместе: уже больше недели она зовёт на ужин, а дальнейшее предложение остается висеть в воздухе приторным послевкусием. А я искренне радуюсь, что чувствую хотя бы его. Потому что в последнее время все оттенки смешались для меня в один цвет, образуя в душе беспросветное чёрное пятно.
– Ну вот, – как обычно, девушка чуть тянет гласные, наклоняясь, целует меня в щеку и ставит передо мной красиво сервированную тарелку. – Мясо. И овощи.
Она ласково улыбается и смотрит на меня с нежностью. Когда-то мне этого было более чем достаточно. Когда-то…
Лия ставит на стол томатный соус и тарелку с лепешками. А я со своего места равнодушным взглядом бегло прикасаюсь к пухлым губкам, чуть вздернутому носику и глубоким карим омутам. Про себя отмечаю, что Лия позволила темным прядям свободно струиться по спине, а часть перебросила через плечо на грудь. Эффектно. Вот только это не белый шёлк, который так нежно щекотал мою грудь, когда Мира со стеснительной улыбкой наклонялась поцеловать меня.
Я с силой выталкиваю воздух из легких, прогоняя ненавистные видения, от которых просто нет спасения!
Лия готовилась к моему приходу. Это очень заметно.
Она невероятно красива. И однажды меня зацепила в первую очередь именно внешностью. Но все это уже давно отодвинулось куда-то далеко и даже не на второй план.
– Соус я, кстати, тоже сама готовила. С томатами и зеленью, как ты любишь.
Она присаживается рядом, берет в руки приборы и не спеша принимается за овощи.
– Спасибо, мне приятно, что ты так хорошо знаешь мои…
Я осекаюсь, как только разрезаю мясо и подношу его ко рту. И чувствую, как внутри стремительно закипает ярый протест.
Досада расползается и агрессивно впивается в кожу. А я все ещё пытаюсь держать себя в руках и не вспылить. Снова.
Поэтому, максимально выжимая из себя остатки ускользающего спокойствия, я откладываю в сторону вилку и отодвигаю от себя тарелку.
– Спасибо, наелся, – выходит излишне резко, но это я ещё постарался.
– Что-то не так? Ты недоволен… – расстроенно тянет Лия, а я не вижу смысла объяснять. – Ой! Мариб! Прости!
Она тут же тянется к тарелке и убирает ее с
