и договорим.
Руки подрагивали, разбуженные воспоминания рвали сердце. Выглянула в глазок и чуть не застонала. Только этого не хватало! Не открывать? Уже собиралась именно так и поступить, но с очередным звонком в дверь затарабанили.
– Я знаю, что ты дома! – раздалось с той стороны. – Либо откроешь, либо я продолжу.
Богатырёв, будь он неладен! Почему именно сейчас?!
Открыла дверь.
– Я же тебе сказала… – начала было, не собираясь пускать его в квартиру.
Но он просто убрал меня с дороги.
Не церемонясь, Богатырёв начал расстёгивать пальто. Да они все что, с ума посходили?! Один настырный мерзавец сидит в гостиной, теперь ещё этот! Не хватало только, чтобы эти двое опять устроили разборки!
– Я тебе сказала, чтобы ты не приезжал, – прошипела я, дёрнув Богатырёва за рукав. – Мне некогда. Ты меня слышишь?!
– Слышу. – Он вдруг крепко стиснул мою ладонь. – А ты меня слышишь?!
Я вскинула голову. Богатырёв был мрачный, как туча. Мне стало не по себе. Схватив за руку, он заставил меня подойти.
– Да прекрати! – зашипела я, выдёргивая руку. – Неужели тебе непонятно?!
Его губы искривила дьявольская улыбка. Поворот, и я оказалась прижатой к стене. К тому же месту, куда совсем недавно прижимал меня Дымов. Только глаза гневно смотрящего на меня мужчины были совсем другие. Чужие…
Это единственное, что вспыхнуло в подсознании: чужой. Он чужой.
Фёдор склонился и нашёл мой рот. Я отвернулась, его щетина царапнула щёку.
– Что?! – рявкнул он, сдавливая мою руку. – Что не так, Полина?!
– А ты не понимаешь?
– Я тебя ему не отдам! – Он выматерился и попытался снова меня поцеловать.
Я толкнула его.
– Не отдашь? Я что, эстафетная палочка, чтобы меня кому-то отдавать?! – Пихнула его ещё раз свободной рукой.
Богатырёв перехватил и её. Сдавил оба запястья.
– Какого лешего ты творишь? – зашипела я зло. – Я всё знаю, Федя. Грязно играешь! Это ты так решил отомстить? Мне отец рассказал, что случилось. А если бы ты ему руку…
– Ты сама меня просила. – Он резко толкнул меня к стене.
Я ударилась затылком. Не сильно, но ощущение было, будто меня приложили как следует. Господи… Дышать стало трудно. Больше всего я хотела, чтобы появился Егор и выставил его. Чтобы Фёдор больше не сказал ни слова. Чтобы Егор просто взял его за грудки и показал, что ему тут не место.
Но Егор не появился. Он не появлялся никогда, когда был так сильно нужен.
– Замолчи!
– С какой стати? Или забыла, как просила вывести Дымова из строя?! Память короткая?! Как только он трахнул тебя, растеряла весь пыл?
– Замолчи! – нервно вскрикнула я. Могла бы, зажала бы ему рот рукой. Звон в ушах становился сильнее, сердце оборвалось. Услышит? Поймёт? Сейчас я хотела только одного: чтобы Богатырёв замолчал. Просто замолчал.
– Я ни о чём таком тебя не просила!
– Нет? – саркастически усмехнулся он – Ты его уничтожить собиралась. Умоляла, чтобы я тебе помог. Не помнишь? Напомнить тебе?
– Нет! Федя…
– На этой кухне умоляла! – Он махнул рукой. – Хвостом крутила. Только на хрен мне эта чернуха была не нужна. Что? – Толкнул в плечо. – Вспомнила? Или не вспомнила?
– Нет! – беспомощно вскрикнула я. – Нечего вспоминать! И это было… Это были просто слова. А ты…
– Это не было просто словами. Просто слова – твои говённые статейки. Вот это слова. Ничего не знаю, думаешь?!
Я готова была разреветься. Горло сжималось, к глазам подступали злые бессильные слёзы.
Взгляд Богатырёва наполнился презрением. Он осмотрел меня с головы до ног. Вернулся к лицу. Дотронулся до щеки, и я резко отбросила его руку. Выскользнула, распахнула дверь.
– Полина…
– Пошёл вон! Между нами всё закончилось, Богатырёв. Навсегда закончилось!
Он не уходил. Как блаженная идиотка, я стояла и ждала. А он молча рассматривал меня. Взгляд переметнулся на тумбочку. Я безотчётно посмотрела туда же. Карточка Егора. Нашла её утром, после нашего разговора на кухне.
Федя взял её, прочитал имя.
– Работа, говоришь. – Презрения стало ещё больше. Он кинул карточку обратно. – Так бы и сказала, что на вечер назначены потрахушки. Ну, работай.
Богатырёв неожиданно дёрнулся вперед. Я не успела убрать голову, как схватил меня за подбородок и с силой сдавил.
– Как следует работай. Ненавидишь его, значит… – Большим пальцем он провёл по моей губе и оттолкнул. Вышел и сам с оглушительным грохотом захлопнул дверь.
Внутри меня запустилась бомба с часовым механизмом. Пять… четыре…
Я нерешительно повернулась к гостиной. Ноги не слушались, идти я просто не могла. Три… два…
Из гостиной появился Егор. Остановился на расстоянии нескольких метров.
Захотелось исчезнуть. Рассыпаться пеплом. Я и стала пеплом – чёрно-синий огонь его глаз обжигал. До боли, до дрожи, до отчаянного понимания: он обо всём узнал. Или… догадался.
Ничего не говоря, Дымов подошёл ближе и спокойно – слишком спокойно – положил на тумбочку фотографию. Ту самую, где Ангелина прижималась к нему после игры.
– Так это ты. – Он приблизился ещё на шаг. Взгляд глаза в глаза. – Это ты.
Егор
Сознание переворачивалось. Статьи, намёки, так и оставшиеся между слов. Её сын и этот снимок…
– Зачем, Лина? – спросил тихо.
Из самой глубины души поднималась такая ярость, какой я не чувствовал ещё ни разу. Всё, что было до этого момента, и в сравнение не шло. Десять грёбаных лет я жил с бесконечным чувством вины, с мыслью, что не уберёг её. Десять, блядь, лет!
– Ч-что… – Её побелевшие губы дрогнули. – Какая…
– Я должен был давно догадаться! Должен был, блядь! Как только увидел Тимоху! На хрена ты врала?!
– О чём ты должен был догадаться?! – К ней вернулся голос. – Ты не в себе!
– Я не в себе?! – Я схватил её за кофту и скомкал в кулаке ткань. Скомкал бы и женщину, которую когда-то потерял. – Я?!
Глаза её сверкнули. Она впилась ногтями в мою руку. Резко, сильно. Губы скривились, мягкие черты лица стали жёстче. Уверенность пошатнулась, когда мой взгляд упал на шрам. И всё-таки нельзя было идти на попятную. Не в этот раз. Десять лет назад я так и не настоял на встрече с её сестрой. Пришло время сделать это сейчас.
– Ты никогда не показывала мне фотографию своей Полины! – прорычал я ей в лицо. – Никогда, чёрт тебя подери!
Она рванулась. Я ещё крепче, до треска сжал кофту.
– Она вообще была, эта Полина? Что молчишь?!
– У тебя крыша поехала?! – закричала она и принялась неистово вырываться.
Плечо пронзала боль, но я не отпускал. Лина шипела, пыталась впиться в
