Исаев снисходительно улыбнулся.
— Это кто тебе эту сказку рассказал? Марин, мы делали большой репортаж о детских домах, и я прекрасно знаю, что ради того, чтобы ребёнка пристроить, они ещё не то скажут. Идеальная картинка нарисуется, а на самом деле…
— Господи, что ты говоришь, — расстроилась она.
— Правду.
Марина отвернулась от него и облокотилась на стол.
— Значит, ты мне не поможешь?
— Я и так тебе помогаю. Пытаюсь образумить. — Он всё-таки расставил тарелки и будничным голосом поинтересовался: — Ты ужинать-то будешь?
— Нет.
Аркаша лишь головой покачал.
— Сама себя, как ребёнок ведёшь.
— Но ты женишься на мне?
Он сел напротив неё, взял вилку, а когда Марина заговорила про женитьбу, проявил интерес.
— Конечно, — вроде бы удивился Исаев. — Как только назовёшь дату.
— Чем скорее, тем лучше. Органы опеки наверняка потребуют свидетельство о браке.
Он перестал жевать.
— Что?
— Мне нужно быть замужем, чтобы оформить усыновление.
— Марина! Чёрт… — Аркаша почти швырнул вилку на стол, она ударилась о край тарелки, упала на стол и испачкала скатерть. — По-моему, я уже достаточно ясно высказался. Мне не нужен ребёнок. Ни свой, ни тем более чужой. У меня времени на это нет.
— Как интересно, — Марина горько усмехнулась. — А когда у тебя это время появится, что будет? Ты меня бросишь и пойдёшь искать подходящую кандидатуру?
— Ты меня с кем-то путаешь, — холодно заметил он. — Я не Асадов.
Марина кивнула, не спуская с него взгляда.
— Да, ты не Лёшка. К сожалению.
Она встала из-за стола и из кухни вышла, но не прошло и минуты, как Аркаша появился в комнате. Вид у него был злой.
— А ты как хотела? Я несколько месяцев тебя уговаривал!.. Марина, выходи за меня замуж! Марина, я тебя люблю, пусть у нас всё будет, как у людей! Но ты ведь сорок пять причин каждый раз находила, чтобы мне отказать. Ты просто не хотела за меня замуж! Почему — говорить не буду, повторяться не хочется. А вот теперь ты замуж захотела! Вот только я опять не при чём, — закончил он глухим, неприятным голосом.
Марина опустилась на диван, и устало прикрыла глаза.
— Я понимаю, Аркаш, я не права была. Но я… прошу тебя о помощи. Мне это очень нужно сейчас.
— Зачем? Чтобы ты тут же обо мне забыла? Тебе ведь не до меня будет. У тебя новая идея фикс. Ребёнок!
— Но это же мой ребёнок! Мой, понимаешь? — Она с трудом перевела дыхание и постаралась продолжить спокойнее. — Они отдадут её другим людям.
— На усыновление?
— Да.
— Тогда я вообще проблемы не вижу. По-моему, всё замечательно складывается.
— Это по-твоему!
Он просто не слышал её, отказывался понимать. Они проспорили до поздней ночи, но ничего так и не решили. Марина даже хотела выпроводить Исаева домой, но тот уже улёгся в постель и показательно повернулся к ней спиной. Всем своим видом демонстрировал обиду. Марина спорить не стала, выключила свет и легла. Но в темноте переживала вовсе не их с Аркашей ссору, самую серьёзную из всех, что у них были, а вспоминала глаза ребёнка полные надежды и слова:
— Ты меня заберёшь?
Заберу. Конечно, заберу, моя хорошая. По-другому и быть не может.
Утром Аркаша попытался с ней помириться. Пока Марина раздумывала, стоя у окна, он подошёл и обнял её. Примирительно поцеловал в щёку.
— Прости меня, я вчера погорячился, кажется.
Марина кивнула.
— Да, я тоже.
Он обнял крепче.
— Я всё понимаю, Мариш. Но ты просто расстроена была в последнее время. Ты успокоишься, и всё забудется, поверь мне.
Марина чуть отстранилась.
— Значит, ты своё решение не поменял?
— Марин, ну какое решение?.. Что ты и себе, и мне душу травишь?
— Я не травлю, Аркаш, но я приняла решение. За своего ребёнка я буду бороться.
Исаев фыркнул и выразительно закатил глаза. Открыл шкаф, собираясь выбрать рубашку, а Марина, внимательно наблюдавшая за ним, сказала:
— Я тоже своего решения не поменяла. Поэтому… я думаю, тебе лучше собрать вещи и уйти.
Он обернулся.
— Что?
— Ты слышал. Я просто не представляю, как мы с тобой дальше будем жить. Когда я заберу Юлю — а я её заберу! — я не хочу, чтобы она жила среди скандалов.
— Очнись, наконец! Что ты себе в голову вбила? — Исаев в сердцах швырнул чистую рубашку на пол.
— Я тебе сказала — собирай вещи и уходи! — тоже повысила голос Марина. — Всё равно уйдёшь. Не сейчас, так через месяц, через два. Так какой смысл всё это затягивать?
Он смотрел на неё со жгучей обидой.
— Ты просто никогда меня не любила.
Она отвернулась, чтобы он не видел её глаз и дрожащих губ.
— Ты прав, Аркаша, я никогда тебя не любила. Как и ты меня впрочем, — добавила Марина, когда Исаев хлопнул дверью спальни.
Непривычно тихой Калерии она сообщила, что Аркаша здесь больше не живёт.
— Калерия Львовна, пожалуйста, соберите его вещи. Он позже за ними заедет.
Жизнь снова менялась, происходило что-то важное и судьбоносное, но Марина даже оценить происходящее по достоинству не могла. Из-за нежелания Аркаши понять её, не было ни больно, ни обидно. Просто очередная неудача постигла, Марина оттолкнулась от препятствия и поспешила дальше, туда, где был свет и улыбался ребёнок. Именно ей улыбался. И нужно было сделать всё, чтобы эта улыбка не угасла.
Она не плакала из-за ухода Исаева, даже когда он явился за своими вещами на следующий день, и был холоден и нетерпим. Изо всех сил пытался показать, что это она во всём виновата, она всё испортила. Марина не спорила и не позволила себе разреветься после его ухода, хотя очень хотелось. А вот после очередного разговора с Галиной Николаевной, при котором присутствовали представители органов опеки, прорыдала полночи.
— Они мне её не отдадут, так прямо и сказали. Даже видеться запретили. Говорят, что всё решено! А что решено, если она меня ждёт?
Антонина Михайловна погладила её по руке.
— Успокойся.
— Не могу я успокоиться, мама! Я её уже неделю не видела. Я даже не знаю, что там происходит!
— Я сам туда пойду, — бушевал Анатолий Петрович. — Пойду и поговорю с ними! Что значит, не разрешают видеться? Это тюрьма, что ли?
— Толя, не надо! Ты всё испортишь.
— Почему это я испорчу? — обиделся Анатолий Петрович.
— Потому что я тебя знаю!
Калерия Львовна, всё это время молча стоявшая у окна, вдруг подошла к дивану и схватила Марину за руку.
— Вставай. Вставай, одевайся и иди.
— Куда?
— К Алексею. Он всегда знает, как поступить.
С этим утверждением Марина могла бы поспорить, но прежде чем ей это в голову пришло, Антонина Михайловна закивала.
