Я закрыла глаза и сосчитала до четырех, снова и снова до тех пор, пока моё дыхание не восстановилось. Я не смогла бы справиться с тем, чем бы это не было, если бы у меня продолжался приступ паники.
Когда моё сердце замедлило свой ритм, когда я уже не могла услышать его биение в своих ушах, я открыла свои глаза, но комната не изменилась, и химический запах лимона был настолько же сильным, каким он был и пять минут назад.
Я попробовала еще раз открыть дверь, дергая изо всех имеющихся у меня сил ручку. Когда она не сдвинулась с места, я ударила по ней и стала кричать до тех пор, пока у меня не заболели уши.
Я не могла снова пройти через всё это. Я не переживу это на этот раз.
Потерпев поражение, я села на кровать и подперла голову руками, слезы жгли глаза. Я вспомнила доктора Седвика, уверявшего меня несколько месяцев назад, что я была в безопасности, что я была дома, и что я никогда не вернусь туда, где меня удерживали.
Но я была здесь. Опять здесь.
И как-то, каким-то искаженным образом, я не была удивлена. Я могла быть свободной в течение последних шести лет, но воспоминания о заточении преследовали меня каждый день. Я никогда, в действительности, не была свободна от лаборатории, и, возможно, теперь никогда и не буду.
Снаружи послышались приближающиеся шаги, и замок на двери открылся. Я забралась обратно на кровать, подтянув ноги к себе, так словно если бы они были щитом, между мной и ими, но когда в комнату вошел человек, напряжение в моем теле сразу исчезло.
— Мама, — сказала я.
Её волосы были убраны назад в тугой пучок. На ней был одет белый лабораторный халат, тихие лабораторные тапочки. Стетоскоп был перекинут через её шею.
— Привет, милая, — сказала она.
Так или иначе, ее присутствие здесь не удивило меня, в любом случае. Тем не менее, несмотря на то, что я всё понимала, я с облегчением увидела знакомое лицо.
— Что происходит? — спросила я.
— Шшш. — Это наш маленький секрет.
Она подошла к кровати и села рядом со мной, проведя холодной рукой по моему лбу, отодвинув волосы с моего лица.
— Все в порядке. Ты в безопасности.
Я отшатнулась от нее, от ее прикосновения.
— Так ли это?
Уголки ее рта поникли.
— Конечно.
— Это же лаборатория, мама. Лаборатория, где я была в плену, где была под угрозой твоя жизнь.
Она покачала головой, и прядь её волос выбилась из пучка.
— Мы не в опасности здесь. Я обещаю.
— Даже если это и правда, это место … всё здесь … — Растущий комок в моем горле начал сдавливать мое дыхание. Я тяжело сглотнула, чтобы проглотить его. Просто даже пребывание в этой комнате подталкивало меня к краю. Очевидно, она должна была понимать это, учитывая то, что она, как и я, была здесь узницей шесть лет назад.
Я повернулась к ней. Несмотря на то, что я практически не могла дышать, как если бы давили на меня со всех сторон, её плечи были свободными, её рот был расслаблен. Пребывание здесь не досаждало ей вовсе. Она фактически ощущала комфорт.
Словно это место никогда не было её тюрьмой.
Она потянулась к моей руке, но остановилась, когда я вздрогнула.
— Ты вне опасности здесь, верно? – спросила я.
— Так же как и ты.
Я отвела от неё взгляд и уставилась на кафельный пол, пытаясь понять изводящее меня чувство у себя в груди, будто я что-то упустила. Что-то важное.
— Это медицинская лаборатория. Всё чему я подвергалась здесь, проводилось с медицинской целью и – я резко перевела свой взгляд на нее – ты доктор. И хороший доктор.
В голову пришло осознание, и я почувствовала себя самым большим глупцом за всю историю человечества.
— Ты часть их медицинской команды. Ты, – я спрыгнула с кровати. – ты всегда была частью их команды, верно? Ты никогда не находилась здесь в опасности. Ни сейчас, ни шесть лет назад.
— Элизабет – начала она, но я вскипела.
— Почему меня схватили? Почему я была частью всего этого? Я не, – с силой провела по щекам, когда слезы полились из уголков моих глаз – Я не понимаю, почему ты удерживала меня здесь. Почему ты это делаешь мной?
— Дорогая...
— Ответь мне!
Она встала и выпрямилась, вернув такую знакомую жесткость в её плечи.
— Ты мне нужна. Ты была наиболее важной частью всей этой программы.
Когда она запнулась, я захотела принудить её продолжить, но, казалось, будто я не могу найти слов, поэтому я ждала в течение нескольких долгих секунд, пока она приводила свои мысли в порядок.
— Когда твой папа и я пытались завести детей, у меня несколько раз был выкидыш, и затем когда я, наконец-то, смогла выносить ребенка, он умер через несколько минут после рождения.
Я плотно сжала губы от удивления, мои зубы все до единого скрипели. Она никогда не рассказывала мне об этом. Я всегда думала, что она и папа хотели только одного ребенка, потому, что они оба были очень заняты на работе.
— Я знала, как можно исправить то. Я знала, – её глаза были покраснели от непролитых слез. – Все, что мне надо было сделать — это преобразовать организацию генома на эмбриональной стадии. Задача сводилась к усилению эмбриона до такого уровня, чтобы он стал несокрушимым.
Она потянулась, взяв мою руку в свои.
— Первым успешным ребенком была ты.
— Я? – прошептала я.
— Я сделала тебя сильнее, Элизабет.
— Но – что вообще это значит?
— Подумай об этом. Ты когда-нибудь болела?
Я попыталась вспомнить болела ли я. Агги страдала от частых синуситов, и прошлой зимой она простыла и пролежала в постели шесть дней. Я была абсолютно уверена, что подцеплю простуду, пока буду за ней ухаживать.
Но я не заболела. На самом деле, сейчас обдумывая это, я не смогла вспомнить ни одного случая, когда я лежала бы больная в постели, за исключением психических заболеваний.
Мама продолжила.
— Помнишь ту автомобильную аварию, в которую мы попали, когда тебе было девять?
Я слегка кивнула.
— Ты сломала руку и получила серьезную глубокую рану на лбу, и я предполагала, что ты так же сломала ребро, но к тому моменту, когда прибыла машина скорой помощи...
— Со мной было всё в порядке, — сказала я, мой голос был слабым, я не знала, расслышала ли она меня.
— Специалисты по оказанию первой медицинской помощи сказали, что это было чудо, что ты не пострадала, учитывая аварию, и те раны, которые получила я. Они сказали, что ты вышла из аварии целой, но это была неправда. Ты просто излечилась до того, как они приехали.
Я попыталась упорядочить вопросы, которые роились у меня в голове, воспоминания о моем детстве, гадая, могут ли они пролить свет на невероятную историю моей матери. Ободранная кожа на коленях, которая попадала к тому времени, как я добегала до рук матери. Укусы комаров, которые были набухали, зудели, а затем исчезали через несколько секунд.
Я думала, когда я покинула эту лабораторию шесть лет назад, что мой похититель безвозвратно изменил меня, что они напичкали и накололи меня, чтобы сделать меня неуязвимой. Но я ошибалась.
Я была неуязвимой, когда я попала сюда.
— Так почему они привезли меня сюда в первую очередь? – спросила я.
— Очень давно я опубликовала статью, просто обобщение практики в генетической модификации на эмбриональной стадии, с целью создать устойчивость против рака, и диабета, и других заболеваний. Кто-то из Подразделения прочитал статью, и мне сделали предложение, от которого я не смогла отказаться.
— Они хотели создать сыворотку, что-то, что может быть применено на подростковой стадии, или так же хорошо сработает на взрослом. Но ... Я не смогла повторить то, что я сделала с тобой. Каждая попытка проваливалась. Я не понимала этого, и мы выбивались из графика и бюджета. Единственное другое направление наших действий было это использовать тебя как нашу карту.
— Ты украла меня для того чтобы ты смогла изучить меня?
— Я знала, что ты мне понадобишься на длительный период времени, без полного понимания с твоей стороны, и...
Ярость разгорелась у меня в груди вплоть до того, что мое зрение окрасилось красным. Я потянулась и ударила её по лицу.
Её голова откинулась в сторону, и она поднесла свою руку к щеке, где кожа приняла ярко-розовый оттенок.
— Как ты могла!
Она сжала свои руки в кулаки, расположив их по бокам.
— Ты вообще можешь себе представить, что медицинское открытие такого типа может значить? Мы можем излечивать болезни! Мы можем спасать жизни!
— Ты работаешь на Подразделение? Это они ответственны за эту программу?
Она сжала губы и ничего не ответила.
— Подразделение – это не тот тип организации, которая работает над излечением рака. – Я вспомнила, что Ник рассказал мне о своем прошлом, и подразделении. Ужасные, ужасные вещи. – Они убивают людей, Мама.
