– Ну да… – невесело согласилась я. Женькин проект казался мне обреченным на провал. – Давай попробуем.
– А что еще нам остается?
– Если только все не разъехались уже.
– Навряд ли все, – с сомнением бросила Женька. – А то бы уж тут сейчас счастливые супруги Шубины хозяйничали…
Мы обе невольно прислушались. В квартире царила глухая, зловещая тишина. Обычно откуда-нибудь да слышатся шум, звуки телевизора, шаги, смех, треньканье рояля, нередок был и гул застолья. А сейчас!..
– Пошли! – скомандовала Женька. – По соседям! Теперь каждая минута дорога!
Мы вышли в коридор и начали обход.
Женька решительно толкнулась в первую дверь. Она позвонила и еще постучала для верности. Там никто не отозвался. Во вторую… С тем же результатом. Мы позвонили в третью. Из-под нее лишь сильно дуло, и слышался далекий шум города.
Мы тронулись дальше.
Наши звонки и стуки в соседские двери гулким эхом раскатывались в глубине квартир и беспомощно замирали, оставаясь без ответа. Никто не выходил нам навстречу, и никто не задавался из-за двери осторожным вопросом: кто там? Конечно, Женька права – это еще не конец, возможно, некоторых обитателей просто нет дома. Я, естественно, с ней соглашалась. Но меня смущала та гулкость и сиротливость, с которой наши шаги и голоса отдавались за соседскими дверями. Так разносится звук в пустых пространствах казенных коридоров, а вовсе не в жилых, давно обжитых квартирах. Мне упорно казалось, что за запертыми дверями лишь холодный сумрак и пустота.
Так мы дошли до распахнутых дверей Ольгиной квартиры. На полу остался мусор. Дверь балкона была прикрыта. Снег на паркете растаял и превратился в прозрачную лужицу. Женька остановилась на пороге, недоуменно озирая голые стены.
– Лю-ди!.. – негромко крикнула она. – Вы где-е?.. Ау!..
Ей отозвалось лишь эхо под потолком.
– Не понимаю ничего, – пробормотала она. – Где же люди? Неужели все уехали?.. А?.. Так быстро?! Не может такого быть, Адка!
– Ну, безусловно, не может! – уверенно согласилась я, хотя вовсе не была ни в чем уверена.
Женька задумчиво прошлась по комнате взад-вперед. Точно так же сегодня утром тут дефилировала Ольга.
– Жень!.. – улыбнулась я, вспомнив, с каким жаром Ольга сунула мне листок из школьной тетрадки. – Женька, найди мне по своим базам одного человечка!
– Ого-го?! – Подруга оглянулась на меня с неприкрытым любопытством. – Кто таков? Опять что-то скрываешь от меня? Какая ты скрытная стала, Адка! Где хоть с ним познакомилась-то?.. Когда успела? Признавайся давай!
– Обещаешь поискать?
Мне не хотелось выставлять Ольгу и себя вместе с ней в нелепом свете, пересказывая Женьке смешную историю про Ольгину первую и, кажется, последнюю любовь. Но подруга привязалась с расспросами как банный лист. Она, по своему обыкновению, начала уже дуться. И мне пришлось поведать ей наш сегодняшний разговор в этой комнате. Я была уверена, что Женька сейчас надорвется со смеха (надо просто знать Женьку), но реакция моей милой подружки оказалась совершенно непредсказуемой.
– Как интересно! – прошептала она. – Вот это да! Какая любовь, Адка! На всю жизнь!..
– Да брось ты! – Мне показалось, что Женька так прикалывается.
Но она вовсе не прикалывалась.
– Слушай, Адка, опиши мне Ольгу. Но только поподробнее!
– Ну, она довольно высокая, на любителя такая…
– Все мы на любителя! – чуть конфузливо хмыкнула подруга. – Кто на нелюбителя? Какая у нее фигура, прическа, масть? Меня все интересует!
– Да пожалуйста, – согласилась я. – Худая, шатенка, глаза карие. Правильное лицо. Иногда носит очки.
– Значит, не всегда?
– Ну, раз иногда?
– Понятно. Как одевается?
– Черная шаль – это я от нее позаимствовала, кстати. Обычно она носит длинные юбки и глухие темные свитера. Но иногда, когда приезжает откуда-нибудь с гастролей, – ее просто не узнать! Авангардная одежда, клоунская экипировка – короткие штаны на бретельках, в немыслимых пестрых пальто с жабо и на одной громадной пуговице… Тут, видимо, сказывается ее профессия. Еще у нее навалом черных концертных платьев.
– Кем она работает?
– Кем-кем… Пианисткой. В каком-то ансамбле или в оркестре играет. А вообще-то, Жень, она на тебя чем-то сильно смахивает.
Последнюю фразу я выдала просто так, чтобы Женьку немного позлить. Мне все же казалось, что подруга так подробно выспрашивает меня исключительно ради прикола. Хотя Женька конечно же нисколечко на Ольгу не похожа. Ничего общего. Но моя уважаемая подружка вдруг удивительным образом отреагировала на мое сравнение.
– Ты находишь? – серьезно проговорила она. – Да, Адка, мы кое в чем похожи с Ольгой…
– А-а! – моментально догадалась я. – У тебя было что-то подобное в далеком детстве?
– Было… – Женька даже слегка покраснела. – Я была влюблена в одного мальчика…
– Тоже, Жень, в одиннадцать лет? – деловито уточнила я.
– Раньше. Лет в семь-восемь. Свою влюбленность – о! – я хранила в глубокой тайне. Но все же однажды поделилась ею под строжайшим секретом со своей подругой. А она, представь, возьми и выболтай мою страшную тайну этому мальчику и всем окружающим. Мне хотелось сквозь землю провалиться… Я вообще была всю жизнь влюбчива. В школе, в институте всегда была в кого-нибудь да влюблена. Но моя первая влюбленность… М-м-м!.. Это было, Адочка, нечто!..
– Может, и ты хочешь ее поискать по базам данных? – предположила я.
– Ой, Адка… – Подруга махнула рукой. – Ее там давным-давно нет. И ни там и ни сям… А Ольга твоя молодчина! Хвалю!
– Но все-таки меня удивляет, Жень… вот она представляет себе одиннадцатилетнего мальчика. Предположим, мы находим его. И заявляется к ней какой-то непонятный мужик! Совсем же не то, что она себе думает!
– А ты полагаешь, что к ней должен явиться тот самый мальчик? И это будет, по-твоему, самое то?! Здрасте, тетенька… И вот они сядут друг напротив дружки…
Мы обе рассмеялись.
– Интересно.
– И даже очень, Адка! И я обязательно попробую его откопать. Хотя навряд ли мне это удастся…
Тут мы обе вспомнили о цели нашей экспедиции. Женька мгновенно скроила глубокомысленное выражение, и мы вновь выступили в пустынный коридор.
Подруга прозвонила и простучала все оставшиеся двери, но ни за одной из них мы не уловили даже признаков жизни. Было тихо и глухо, как в склепе.
– Блин! – определила Женька создавшееся положение. – Кажется, мы опоздали.
Мы прошли коридор до угла и направо. Здесь оставался только общественный туалет, который был заперт на висячий замок. Дальше коридор поворачивал налево и сразу заканчивался кладовкой с двумя окнами, обычно заставленной старой рухлядью. Но и этот закут сейчас тоже был пуст. Лишь два разломанных венских стула громоздились почему-то на подоконнике. Своими изуродованными силуэтами на фоне заснеженной вечерней Москвы они наводили печаль и внушали самые невеселые мысли.
