— Папа, папочка, — кидается мне на шею моя собственная племянница. Знать бы об этом раньше! Стольких бед бы удалось избежать.
Следом с дивана лениво поднимается хозяин дома.
— А мы книжку читаем, — подбегает Эльер. Протягивает красочный томик сказок и дергает Лизу за ногу.
— Пойдем, мультики посмотрим!
— Мультики! — срывается с моих рук малышка. Бежит следом за другом.
А мы с Яриком, оставшись в комнате одни, на автомате стискиваем друг друга в объятия.
Легонько стукаемся лбами.
— Спасибо, Яр, — пожимаю руку старому другу. — Я твой вечный должник.
Голову бы ему оторвать, конечно! Вероятно, все знал, но не счел нужным предупредить меня. Или это папина идея — использовать меня втемную?
— Нина Николаевна в полиции, дает показания, — криво усмехается Ярик и добавляет еле слышно. — Я помню, как ты ржал, когда я нанял майора спецназа. Но выучку не пропьешь. Она быстро догадалась и обезвредила преступника…
— Нам тоже нужна такая няня, — улыбаюсь я. — Ну и Нине я выплачу вознаграждение. Я так понимаю, Лизу хотели похитить.
— Не могу понять причины! — вскидывается Ярослав. Показывает на кресло. Сам подходит к бару, собираясь налить что-нибудь покрепче.
— Рома… — усмехаюсь горько. Пожимаю плечами, даже не зная, с чего начать. — Он же с этой Настей любовь крутил. Даже жениться хотел. Отец тогда на дыбы встал. Типа кувыркаться можно, а жениться — ни-ни. Ну, кто в нашем окружении женится на горничных? Я тогда поддержал отца. И даже посоветовал отослать брата в Итон. Ну и сразу попал в разряд главных врагов. Но мне плевать… я же биоробот… Сам понимаешь.
— Не знал о Насте, — ошарашенно смотрит на меня Ярослав, доставая из бара пузатую бутылку и стаканы. — С Кристиной Рома нас познакомил. За полгода до его гибели мы пересекались в Монако. Он светился весь от счастья. Я вообще думал, что она у него первая и единственная. Но я понятия не имел, что здесь осталась подружка.
— Да мне кажется, весь город был в курсе той истории…
— А я пропустил, — печально улыбается Ярик. Внимательно всматриваюсь в его лицо. Не врет вроде. Да и в нашем окружении ложь — непозволительная роскошь.
— А я ничего не знал о семье брата, — вздыхаю, принимая стакан с виски. Отхлебываю немного. И чувствую, как к горлу сразу же подкатывает тошнота.
— Сегодня пас, — отставляю стакан в сторону. — Не могу и не хочу. Лиза сегодняшним вечером со мной.
— Как скажешь, — улыбается Ярослав и задумчиво смотрит куда-то в стену. — Если разобраться… Дичь какая-то! Никак не пойму, почему эта Настя решила мстить Кристине. И зачем ей понадобилась Лиза?
— Безумие, мля. Но следствие разберется, — мотаю я головой и добавляю мрачно. — Если бы твоя нянька ее не обезвредила, страшно подумать о последствиях.
Я мог вообще лишиться семьи. Потерять и Лизу, и Кристину! Как бы я жил без них!
— Смотри, как бы эта тварь не обвинила тебя. А то скажет, что ты заказчик… — как от боли, морщится Ярик.
— У нее ничего не выйдет, — рычу, еле сдерживаясь. Сжимаю кулаки. А сердце так и грохочет, подгоняемое яростью и болью. — Настя прекрасно ладила с Кристой ровно до того дня, как выяснилась правда. И тогда она решила поквитаться с разлучницей. А вот зачем ей понадобилось красть Лизу, ума не приложу…
— Частица Романа, — печально улыбается Ярослав. — Мы отражаемся в своих детях.
— Это безумие какое-то, — вздыхаю тяжко. — Но знаешь, я передумал вступать в отцовство. Лиза должна знать, кто ее настоящий отец. А то устроили тайны… вот оно чем обернулось…
— Ты любишь Кристину? — смотрит в упор Ярик. Спокойно выдерживаю взгляд.
— Конечно, — киваю медленно. — Очень люблю. До самого только сегодня дошло.
— Да ну? — недоверчиво роняет Ярик. — Так не бывает…
— Еще как бывает, — рычу запальчиво. — Мне тут один самурай признался, что Криста была его любовницей. Думал взять меня за живое. А я смотрю ему в лицо и понимаю, что он врет. Каждое слово — вранье. Я жену до последнего вздоха готов защищать. На то она и жена. И самое главное понял. Знаешь, что?
— Не-а, — пожимает плечами Торжецкий.
— Плохо мне без нее. Неинтересно жить. Ничего не надо. Ни лавэ. Ни-че-го!
— А чем плохи бабки? Тебе на сто жизней хватит.
— Так в том-то и дело, Ярик. Деньги я еще заработаю. Но такой женщины больше нет.
— Блин, да ты влюбился, бро! — в изумлении тянет Торжецкий. — В собственную жену! Кто бы сказал…
— Так и есть, — бросаю, ощерившись, и готов закатать соседушке в ухо, если он еще вздумает пошутить.
— Давай помянем, — решительно заявляет Ярослав. Наливает вискарь по стаканам.
— Кого? — в ужасе шарахаюсь я. Все живы и относительно здоровы. Кристину на ноги поставим. Лучших медиков соберу. Пластических хирургов пригоню…
— Ну как — кого? — устало вздыхает Ярик. Окидывает меня таинственным взглядом и заявляет торжественно. — Биоробот «Шершень-два» помер…
— Ну и хрен с ним, — перебиваю нетерпеливо. Тянусь стаканом к Ярику. Заговорщицки чокаемся и в один голос восклицаем.
— Аминь!
52. Кристина.
Муж торжественно забирает меня из больницы. Цветы. Лиза в нарядном платье. В ужасе смотрю на синяк, расплывшийся на полщеки. К счастью, не смертельно, но очень обидно.
До сих пор не понимаю, почему Настя ударила меня. Да еще попыталась похитить Лизу. Матвей рассказал, кому мы обязаны благополучием и спокойствием.
Страшно подумать, что бы могло произойти! Я пыталась спрашивать о причинах. Но все молчат. Ярик отшучивается весело. Говорит, что представит няню к ордену. Муж болезненно морщится и переводит разговор на другую тему. Даже полиция, которую наверняка застращал Шершнев, боится лишнее слово сказать.
Вакуум, образовавшийся вокруг меня, раздражает. Или точнее — бесит.
Надеваю темные очки и широкополую шляпу. В темно-синем платье от Сен-Лорана кажусь самой себе таинственной незнакомкой. Хорошо хоть загримированный синяк в глаза не бросается.
— Ты для меня самая красивая, — шепчет Матвей, усаживаясь рядом в машине. Обнимает собственнически.
На сиденье напротив прыгает Лиза.
— Папа, а включи мультики, — просит жалобно.
— Ты утром смотрела, Лизок, — улыбается Матвей. — Теперь уже вечером. Где твои раскраски или Люблюська?
Я смотрю во все глаза на дочку. Кажется, между этими двумя установились мир и любовь.
— Я хочу заехать кое-куда, — отрывисто замечает муж. И когда Майбах сворачивает к кладбищу, у меня замирает сердце.
— Матвей, — хватаю за руку.
— Не паникуй, Криста, — улыбается он. Целует меня в нос. Крепко сжимает мои пальцы. — Сходим к Ромке и сразу домой. И тебе полезно гулять. А на солнце находиться вредно.
— Вот мы и пришли к тебе все вместе, Ром, — глухо произносит Матвей, как только мы останавливаемся около памятника. — А я-то гадал, кто такие Китти и Джо. Так и не дошло до меня. Но твоя семья в надежных руках, брат. Обещаю тебе заботится о Кристине и Лизе. Любить их. И всегда помнить тебя. Я уже рассказывал малышке о тебе… Ту историю… помнишь… как мы с тобой сожгли папин загранпаспорт. Думали, он никуда не поедет и останется с нами на Новый год. А ему за пару часов выдали новый…
В глазах темнеет от нахлынувших чувств. На кладбище слезы уместны. Но пытаюсь сдержаться…
— Я люблю ее, Ром. Был бы ты жив, боготворил бы, не смея приблизиться… Искал бы похожую женщину… Или с головой ушел бы в работу…
Охаю, уткнувшись лицом в грудь мужа.
— Матвей…
— Так и есть, Криста. Я весь твой, с потрохами. Не гони меня. И сама не убегай, — горячо шепчет Матвей на ухо. — Ты у меня одна. Богом клянусь!
— Матвей… Я… я… — запинаюсь на каждом слове.
— Молчи, — мягко приказывает он и, взяв за плечи, ведет обратно к машине. Солнце немилосердно шкварит по коже. В глазах темнеет от эмоций и жары.
— На вот… выпей… — протягивает мне холодную бутылочку воды.
Делаю глоток, затем еще один. И всхлипываю, как маленькая.
