счастлив своему сыну, а вот сестра с каким-то отвращением смотрела на ребёнка. Даже на руки не захотела брать. Доктор уверил Оскара, что первое время ребёнку нужно будет материнское молоко, и Оскар разрешил мне пару дней побыть с малышом.
Стоило мне взять его на ручки и прикоснуться к его нежной коже, как из глаз начали течь слёзы. Мой малыш. Моё маленькое счастье. Кроха практически всегда спал. Он не плакал. Только спал и ел. Я назвала его в честь своего отца. Сергей. Сергей Оскарович.
Каждый день, проведённый в клинике, я продумывала, как мне лучше сбежать со своим сыном. Втёрлась в доверие одной из акушерок и, приплатив ей, попросила, чтобы она привезла мне из дома мой чемодан. Она всё сделала, как я и просила. Сегодня ночью мы должны были бежать. Билеты уже я заказала. Решила, что сначала поеду до Питера, оттуда до Финляндии и, взяв в аренду машину, рвану в Европу. Присмотрела небольшой домик в Польше. План, на мой взгляд, был простой и хороший. С фальшивыми документами меня не должны были обнаружить. Денег накопила достаточно, чтобы прожить несколько лет. А потом устроюсь на работу, и мы будем жить с сыном только вдвоём, в спокойствии.
Оскар должен был прийти завтра утром. Как делал каждый день, и я ему оставила записку на кровати. Вызвала такси. Через час мой поезд уже будет отправляться, так что нужно поторопиться. Акушерка помогла мне выйти из клиники, и я села в машину такси, которая уже ждала меня у ворот. Малыш был спокойный и тихонько посапывал в своей переноске, а вот у меня предчувствие было нехорошее. Как будто что-то должно случиться.
Оскар
Громким смехом не скроешь дикой боли.
Марина Цветаева
Если меня спросят, что такое боль и бессилие, то я отвечу так: «Это когда ты умираешь от яда, пущенного в твою кровь. Тебе остаётся жить считаные минуты, а около тебя стоит тот самый антидот, который может спасти тебя, но тебя уже парализовало, и ты не можешь двигаться. Ты просто умираешь, смотря на спасение глазами, полными слёз, и ничего не можешь с этим сделать». Вот что значит для меня чувство боли и бессилия.
Я практически каждый день видел любимую. Умирал оттого, что не могу до неё дотронуться. Чувствовал её духи и запах тела, вдыхая, как чёртов мазохист, пытаясь надышаться ими. Смотрел, как на её красивом теле появляется живот, как она вынашивает нашего ребёнка. Засыпал с её образом, но всё это время жил с другой, считая её своей женой.
Не передать словами, какие я переживал чувства при виде Софи. Это когда хочется одновременно её присвоить и задушить. Я любил и ненавидел. Хотел сделать её самой счастливой и одновременно лишить жизни. Она мать моего ребёнка. Она моя любимая, которая хотела лишить жизни нашего сына.
Вот и сегодня утром я зачем-то заехал в цветочный. Купил самый большой букет алых роз и помчался в роддом. Но я не ожидал, что меня там ждёт сюрприз, который заставил возненавидеть эту женщину ещё больше и убить всю любовь к ней. Сидя на кровати в палате, я держал в руках письмо, оставленное Софьей, а руки дрожали. Отчего в них была такая сильная дрожь, до сих пор не могу сказать. То ли от злости, то ли оттого, что мне настолько больно, что хочется броситься с самого высокого здания в мире и распасться на мелкие атомы.
«Здравствуй, Оскар! Это письмо – последнее, что от меня останется. Не ищи меня и не держи зла. Я не могла сделать по-другому. Однажды наша с тобой неожиданная встреча принесла столько проблем, что я буду расхлёбывать их до конца своих дней. Ты не поймёшь меня. И не надо. Я не вернусь больше в эту страну и в твою жизнь. Я оставила тебе то, что ты хотел. Я родила тебе ребёнка. Ты получил свою игрушку, а я свои деньги. Знаю, ты скажешь, что я меркантильная и мелочная и как вообще мать может продать своё чадо. Можно! Я не хотела его изначально, и если бы не та сумма, которую вы мне с Жанной заплатили, я бы с удовольствием сделала аборт! Надеюсь, ты доволен покупкой и совершённой сделкой!»
Сижу и перечитываю снова и снова это проклятое письмо и не могу поверить своим глазам. Она сделала это. Забрала деньги, оставила ребёнка и свалила в закат. Хочется орать на весь мир и крушить, но я сижу тихо, лишь шумно дышу. Воздуха практически не хватает, но всё забывается, когда слышу плач своего сына. Сминаю в ладони письмо и засовываю его в карман куртки. Подхожу к малышу и беру его на руки.
– Привет, сын! Как спалось? – смотрю, как он полузакрытыми глазками моргает. В них застыли капельки слёз.
– Оскар Леонидович, малыша нужно покормить, и можете забирать его домой.
– Хорошо. – Киваю медсестре, которая тянет руки к моему сыну, но не хочу его отпускать. Я вообще против, что к нему прикасаются чужие руки. – Но я сам хочу его покормить.
Девушка соглашается и уходит, только чтобы принести смесь. Зря не взял с собой Жанну. Она с кормлением справилась бы лучше меня. И пусть она не биологическая мать, не она рожала моего сына, но я уже вижу любовь в её глазах к этой крохе.
Сына мы назвали в честь отца Жанны – Сергеем. Никто из нас не был против этого. Сын с удовольствием жадно ест смесь и смотрит прямо мне в глаза. А у него глаза его матери. Его, сука, матери, которую я бы разорвал собственными руками, если бы она попалась мне на глаза! Только вот Софья, скорее всего, уже загорает где-нибудь на пляже или свалила в свою Италию наслаждаться новой жизнью с кругленькой суммой денег.
Нужно ещё с Жанной будет поговорить и узнать, когда она успела ей заплатить. И почему я не присутствовал при этом? Хотелось бы посмотреть в глаза этой кукушке. Взгляд снова падает на сына, и я забываю обо всём, что меня тревожит. После выписки мы приехали домой, где нас ждала Жанна, которая не выпускала из рук своего мальчика. Мы только недавно признались своим родственникам, что решились на суррогатное материнство. Нас, как ни странно, никто не осуждал, а наоборот, все даже обрадовались, что в нашей семье появилось пополнение. О том, что я являюсь родным
