вопрос, а в моей голове пусто. Пытаюсь напрячь свои мозги, но ничего не получается. Все мысли заглушает детский плач. Мотаю головой из стороны в сторону.
– Ничего, – говорит мужчина. – Вы попали в аварию. Пролежали в коме практически месяц. Вам была сделана операция. Вы можете подвигать пальцами? – пытаюсь выполнить его просьбу, и у меня получается.
– Отлично. – Уже более довольно произносит мужчина.
Из-за трубок, которые торчат у меня изо рта и носа, дышать получается тяжеловато. Но мне объясняют, что это необходимо и скоро всё снимут.
Пытаюсь вспомнить, что вообще за авария такая была и кто я такая, но не получается. Словно мой мозг полностью начисто подчистили. Даже имя не помню. От незнания, кто я такая, грудную клетку сковывает страхом. Пытаюсь успокоиться, но не получается. Медсестра и врач покинули мою палату, сказав, чтобы я отдыхала. Но какое тут, когда столько вопросов и ни одного ответа.
Аккуратно встаю с кровати и подхожу к окну. На улице так хорошо, хочется вдохнуть свежего воздуха. Там солнце вовсю светит, птички поют. Какое сегодня число, месяц, год? Как же страшно вот так вот ничего не знать о себе. На стене заметила зеркало и подошла к нему. Вглядываюсь в своё лицо, трогаю его ладонями. Изучаю. А я красивая, если не замечать бледности, тёмных кругов под глазами и шрамов. Большие зелёные глаза, тёмные вьющиеся волосы, пухлые губы. Взгляд задержался на ключице, где был некрасивый грубый шрам, идущий к горлу. На шее на тонкой цепочке висела подвеска в виде лилии с голубыми камнями. Дотронулась до неё и меня словно током ударило. Вот вроде бы такое знакомое, но не могу вспомнить, что и откуда это.
– Очнулась! – раздался за спиной красивый мужской баритон с нотками акцента, и я обернулась.
Около двери стоял высокий темноволосый мужчина в деловом сером костюме. Мужчина красивый. Смотрит на меня с искренностью и сочувствием. Обняла себя руками за плечи.
– Кто вы? – произнесла практически шёпотом.
– Меня зовут Батур. Я и мои люди спасли вас в той аварии, – сказал он, а я даже не знаю, что ему ответить. То ли благодарить, то ли промолчать.
Молчу. Только с интересом блуждаю взглядом по сильному мужскому телу.
– Ты помнишь, что с тобой тогда случилось? – отрицательно мотаю головой. В палате возникает тишина. Чувствую, что устала. Еле передвигаю ногами, чтобы лечь снова в кровать. Пока иду, мужчина с каким-то интересом рассматривает меня, а потом подходит и берёт под руку, помогая дойти. Придерживает за талию, когда я снова взбираюсь на кровать. Чувствую себя беспомощным ребёнком. Легла и укуталась в одеяло, словно прикрылась защитным щитом. Стало немного спокойнее. А Батур прошёлся по палате и сел возле моей кровати на стул.
– Ты помнишь, как тебя зовут? – всё так же отрицательно мотаю головой, и мужчина достаёт из внутреннего кармана пиджака какие-то документы и даёт их мне.
– Это твой паспорт. Я его нашёл с вещами в чемодане. Там же был билет на самолёт на твоё имя. Ты должна была лететь в Болгарию. У тебя там дом? – снова задаёт он мне вопрос, а я смотрю и не понимаю, о чём он вообще. Куда лететь? Зачем? Откуда я?
– Я не знаю, – пожимаю плечами и открываю паспорт. Смотрю на фотографию девушки, которая очень похожа на меня. – Михайлова Елизавета Дмитриевна. – Читаю вслух и смотрю на мужчину. – Меня зовут Елизавета?
– Видимо, да, – отвечает он мне.
И вот вроде бы имя-то красивое, но что-то подсказывает, что меня не так звали. Хотя откуда я могу знать, как меня звали? Листаю паспорт. Такое ощущение, что он совсем новый. Кроме фамилии, имени, отчества и где родилась, там ничего нет. Ни прописки, ни была ли я замужем. Ничего. Стерильно чисто.
– Лиза, – обращается ко мне Батур, и я снова смотрю на него. На мужчину падают лучи солнца, и его тёмно-карие глаза становятся медовыми. – Мои люди проверили о тебе информацию и практически ничего не нашли. Знаю только, что у тебя нет родителей, ты из детдома. От тебя отказались в роддоме. Когда стала совершеннолетней, ты ушла из детдома. Дальше про тебя ничего не известно. Где жила, работала. Вообще ничего. Единственная информация – этот билет. Я очень надеялся, что ты очнёшься и всё сможешь рассказать. Но ты потеряла память.
От его слов становится так грустно. Значит, меня бросили родители и у меня никого нет. Никому я не нужна. Может, конечно, есть какие-то друзья, но почему-то мне кажется, что их тоже нет. И что мне теперь делать? Куда идти после больницы? Мужчина, видимо, читает панику в моих глазах и успокаивает. Его ладонь ложится на моё плечо.
– Ты не переживай, я тебе помогу. Твоё лечение оплачено. После того как тебя выпишут, я дам тебе жильё и работу. Ты не попадёшь на улицу. Если позволишь мне, я тебе помогу.
Смотрю на него и не верю своим ушам. Зачем чужому мужчине мне помогать? У него наверняка есть жена, дети, а он зачем-то со мной нянчится. Даже не зная своего имени и кто я такая, отчётливо понимаю, что за всё нужно платить. Но мне сейчас очень хочется, чтобы обо мне кто-нибудь побеспокоился. И неважно, как потом сложится моя жизнь. А может, я всё вспомню?..
Софья
В конце всё обязательно должно быть хорошо.
Если что-то плохо – значит, это ещё не конец…
Пауло Коэльо
В больнице меня продержали приблизительно месяц. Я быстро шла на поправку. Шрамы от аварии затягивались хорошо. Только вот спина иногда давала о себе знать, когда я много ходила. Батур приезжал практически каждый день. Из его разговоров я узнала, что он турок и открывает в России сеть своих ресторанов. И, как оказалось, у него нет жены. Точнее, он разведён и жена с двумя детьми живут в Стамбуле.
Из больницы меня забирал водитель Батура. Сам он был на каком-то важном совещании, которое нельзя было перенести. Но я этому ничуть не расстроилась. Он и так на меня тратит не только много денег, но и своё время.
– Как ты устроилась? Всё нравится? – мы сидели и ужинали в доме Батура, где он меня временно поселил, выделив гостевую комнату.
– Спасибо, всё хорошо. Я хотела бы у тебя попросить… – замялась. Молчу.
– Говори, Елизавета! – приказал мужчина, отложив вилку в сторону.
– Ты не мог бы мне помочь найти какую-нибудь работу? Не могу же я у
