тоже! Это же охереть можно! Я забываю про все техники, про свой немалый опыт, и просто вылизываю ее жадно и долго, добиваясь уже не стыдливого ответа, а сладких сокращений и несдержанных стонов.
А затем скольжу вверх, накрывая распахнутый рот губами, зацеловывая ее, не давая возбуждению и первой волне оргазма схлынуть.
Отрываюсь на секунду буквально, чтоб разодрать упаковку презерватива и надеть его.
Радужка наблюдает за этим с распахнутыми от шока глазами.
Что, малышка, это в первый раз у тебя? Ты ведь соврала про “катания”? Да? Я буду первым?
— Я буду первым, да? Радужка? — хриплю я ей в губы, размазывая членом влагу так, чтоб легче было входить.
Она кивает, наполняя меня первобытной радостью обладания.
И глаза распахиваются еще сильнее, когда легко проникаю внутрь, едва тормознув перед преградой.
Радужка вздрагивает и тихо вскрикивает, вжимая ногти мне в затылок.
Боль за боль, да, малышка? Все правильно…
— Сейчас пройдет, малыш, сейчас, сейчас, сейчас… — бормочу я, понемногу раскачиваясь, в глазах темно от охуительной тесноты и кайфа. Она напряженная, ей больно дико, а я не могу остановиться, просто не способен! — Потерпи…
Я еще что-то бормочу, такое же глупое, бессмысленное, чуть выхожу и мягко скольжу обратно.
Радужка ахает, жалобно сводя брови. В глазах блестят слезы, катятся по щекам, и я не могу отказать себе в удовольствии, слизываю их с розовой кожи, это так сладко!
И двигаюсь, потихоньку ускоряясь, тормозя себя изо всех сил, потому что ей больно… Но мне сейчас слишком кайфово, чтоб долго быть альтруистом, а потому я просто обнимаю свою маленькую девочку, облапливаю ее по-медвежьи, чтоб не могла двинуться, и жадно беру то, что теперь только мое. То, что мне подарено, мне принадлежит, и хер я это кому-то отдам!
Радужка уже не плачет, только тихо вскрикивает в такт моим, потерявшим всякую нежность и деликатность движениям, тонкие руки то скользят по шее, затылку, то распахиваются беспомощно, словно крылья птицы…
А я уже не здесь, я, бля, в нирване!
Прикусываю неистово бьющуюся жилку на шее, гонюсь за своим кайфом и неожиданно ощущаю, как по тонкому телу подо мной проходят судороги удовольствия. Не веря, смотрю в потерянные огромные глаза Радужки, ловлю ее ответ в этом мраке, и мир взрывается фейерверком. Таким же радужным, как и ее волосы, что дико красиво смотрятся на темных подушках дивана.
Когда немного прихожу в себя, выдыхаю и перекатываюсь на пол, прямо на ковер, затаскивая вялую и тяжело дышащую Радужку на себя сверху.
Она не сопротивляется, устало кладет разноцветную голову мне на грудь, позволяет укрыть себя пледом, стащенным с дивана, и облапать дополнительно.
Мы лежим с ней, в обнимку, оба в шоке от случившегося.
Ну, я думаю, что оба. Потому что я-то сто процентов в шоке.
Вообще предположить не мог, что все так случится. Слабая, на грани порно-фантазии, мысль крутилась в голове, конечно, она и заставила дом чуть-чуть прибрать… Но всерьез ее воспринимать…
Не могло мне до такой степени повезти, просто не могло.
А вот на тебе…
Повезло…
Охерительно повезло.
Вот только… С чего бы мне такое счастье обломилось?
Хмурюсь, сквозь кайфовый расслабон, потому что вообще не хочется сейчас на эту тему, не хочется ломать себе послевкусие.
В конце концов, не важно, по какой причине у меня сегодня праздник. Главное, чтоб он постоянно был со мной.
Чтоб она была со мной постоянно.
Мягко поглаживаю свой праздник по упругой заднице, потихоньку жамкаю. Без намека на продолжение, я не зверь все же, сразу после первого раза девочку укатывать… Хотя хочется, пиздец как. Но нет. Подожду. Потом оторвусь…
А пока что просто погладить, потрогать, насытить себя тактильными ощущениями…
Мысль, что надо бы что-то приятное сказать девочке, приходит в башку внезапно и застревает там гвоздем.
Бля. Вот че я за тупой урод, а? Она, наверно, на переживаниях вся, а я только и способен, что ее за задницу жамкать… Девочкам же нужны слова… Вроде… Не знаю, как-то раньше без этого всегда обходился…
Но кто у меня раньше был-то? Стоит ли вообще вспоминать и сравнивать? Явно не стоит…
Радужка — штучный товар, эксклюзив. И относиться к ней надо по-другому. Перестраивать поведение, короче.
Мучительно потею, думая, чего такого сказать, и в итоге выдаю:
— Ты как?
Замираю от своего хриплого голоса, на редкость паршиво звучащего, да и сам вопрос не лучше… Дебил, чего уж там…
Радужка вздыхает и шепчет жалобно:
— Не знаю… Не хочу двигаться…
— Ну и не надо, — я, обрадованный тем, что не спугнул ее тупым вопросом, сжимаю сильнее, с наслаждением вдыхаю аромат разноцветной макушки. Кайф… Леденец карамельный… — Вкусная…
Она вздрагивает, и я в тот же момент понимаю, что спорол неведомую хуйню. Потому что Радужка на мне напрягается, мгновенно превращаясь из мягкой податливой кошечки в деревяшку, упирается острыми локтями мне прямо в голую грудь, вообще не жалея, пытается приподняться.
Я машинально придерживаю, руки сами действуют, не желая расставаться с добычей, клянусь, никак не участвую в этом!
А Радужка, ощутив, что ее не пускают, шипит кошкой и начинает отбиваться уже всерьез.
Прихожу в себя и отпускаю.
Она подскакивает пружинкой, тянет за собой плед, оставляя меня полуголым и несчастным.
Сажусь, подтягивая штаны, хмуро смотрю, как она ходит по комнате, собирая свое шмотье.
Хотя, сначала я не просекаю, чего она мечется, потом только доходит, что мой праздник планирует меня покинуть.
Это с хера бы?
— Ты чего делаешь? — да, сегодня у нас день тупых вопросов.
— Одежду собираю, — бурчит она, не отрываясь от процесса.
— Зачем? — раз уж начал, чего бы не продолжить? Если чего и умное ляпну, никто не заценит, похоже.
Радужка не отвечает, только выразительно смотрит на меня. Типа, совсем дурак? Понятно, зачем.
Оно, конечно, понятно… Но вопрос остается актуальным. И обрастает глобальностью.
Я встаю, Радужка пугливо принимается обходить меня по дуге, в поисках второго своего говнодавчика, который я, похоже, на нервах, хрен знает куда запульнул.
Я иду к столу, наливаю себе воды, выпиваю, пытаясь притушить пожар внутри. И успокоиться. А то ведь не сдержусь…
Что делать-то?
Тормозить ее? Да?
Но как?
Опять целовать?
Вариант…
Подхожу ближе, но Радужка, к этому времени умудрившаяся втиснуться в свои джинсы, опять шарахается. Да какого хера? Боится теперь меня, что ли?
— Ты чего вообще? Не понравилось?
Это такая защитная реакция у меня: маска ублюдка. Сам не замечаю, как опять прирастает. Просто
