И я первая его целую, медленно, аккуратно, всасываю порочные мужские губы, провожу языком, наслаждаясь этим поцелуем.
— Это все, конечно, сладко и прекрасно, но потом, — выдыхает мне в рот и сам захватывает мои губы. Уже не так нежно и аккуратно, как я. А жадно, грубо, сминая, кусая, вторгаясь в мой рот, лишая дыхания и разума. Одновременно отодвигает полоску моих трусиков в сторону, гладит нижние губы, продолжая терзать верхние.
Неосознанно, в порыве страсти, сжимаю его член, отчего Роберт шипит мне в рот. Отпускаю.
— Не останавливайся! — требует, начиная растирать мои складочки между ног, проникая пальцами внутрь. И я смелею, дергая его штаны вниз, освобождая член, сжимая его, поглаживая, раскрывая горячую головку, чувствуя капельки влаги.
И это так хорошо и горячо, что я выгибаюсь, подставляя ему себя, чтобы вошел пальцами глубже, сильнее, и одновременно задыхаюсь, потому что он продолжает меня целовать, лишая кислорода. Кажется, меня дико заводит не его член в ладони и не его пальцы внутри меня, а именно этот поцелуй. Он такой порочный и жадный, что я начинаю стонать мужчине в рот.
— Какая у меня горячая девочка, — усмехается, кусая за губы. Отпускает меня и присаживается вниз, целует мой живот, вынуждая содрогаться, еще сильнее оттягивает трусики и целует уже нижние губы, всасывая их, водя языком по клитору, прикусывая его.
Зарываюсь пальцами Роберту в волосы и, как похотливая кошка, прижимаю его к себе сильнее, одновременно откидывая голову, поскуливая от удовольствия.
Бьюсь головой о шкаф, рукой натыкаюсь на стакан на столешнице, смахиваю его, и он летит со звоном на кафель, разбиваясь вдребезги. Но мне на всё плевать. Есть только мужские губы, умелый язык и пальцы, которые рвутся в меня, задевая какие-то точки, от которых дрожат ноги.
Всё это безумие продолжается до тех пор, пока я не начинаю выть от подступающего оргазма. Кончаю, стискивая мужские волосы. Роберт резко поднимается и, не позволяя мне прийти в себя, дергает за бедра к себе, утыкаясь головкой в мокрые сладкие.
Входит в меня, стискивая бедра. Резко, грубо, со всей силы до самого конца. Больно. С ним всегда больно от первого толчка, я еще не привыкла к этому мужчине. И одновременно сладко до прокатывающейся дрожи. Он останавливается, замирая внутри меня, тоже глотая воздух, хватает мой топ и стягивает его через голову, отбрасывая на пол. Тоже хватаю его футболку, пытаясь ее снять. Роберт помогает мне, буквально срывая ее с себя. Снова хватает за бедра, начиная толкаться глубже, хотя казалось, что глубже некуда.
— Даже не надейся сегодня уснуть, я буду трахать тебя всю ночь, — хрипло сообщает Роберт. — Мне тебя дико мало, я хочу тебя всю. По-разному хочу. Очень грязно, но тебе понравится, — обещает, и от этих его слов и грубых толчков во мне я снова на грани очередного оргазма. Так быстро, так остро и так прекрасно.
Тело начинает содрогаться, а дыхание рвётся, когда его губы всасывают соски. Сильно оттягивая, а зубы кусают, не выпуская. И я снова улетаю с воплем, расцарапывая мужские плечи...
Мне так хочется закричать и снова разрыдаться, только уже не от боли, а от распирающих эмоций. Это не первый наш секс, а мне кажется, он и не брал меня раньше, и по-настоящему только сейчас. Но я кусаю до боли губы, чтобы не заплакать от эмоций.
Всё-таки вскрикиваю, когда он выходит из меня, кусает за плечо и хриплым стоном кончает мне на живот, заливая горячей спермой. А потом утыкается мне в шею и уже нежно и аккуратно целует, пытаясь отдышаться.
Всё, он мой.
Никому не отдам.
Тем более прошлому, которого нет.
Роберт молча берет меня на руки, вынуждая оплести его торс ногами и обхватить шею, и несет в гостиную. Сажает на диван, укутывает в плед, как ребенка, и целует в нос. А я еще не отошла от нашего безумия, безвольная, как кукла, поддаюсь его рукам и смотрю на Роберта через пелену.
— Не засыпать, я сейчас вернусь, и продолжим, — сообщает он мне.
Как продолжим?
Я собрать себя не могу.
Но киваю, откидываясь на спинку дивана, и улыбаюсь, как дура. У меня шикарный мужчина. Кажется, я уже люблю его больше. И меня распирает от желания бежать к нему и признаться в любви. Не могу держать это в себе. Но страшно не услышать «люблю» в ответ. Поэтому сдерживаюсь.
Через несколько минут прихожу в себя. Роберта долго нет. Какой сон, когда меня распирает от чувств и эмоций! Поднимаюсь с дивана, кутаясь в плед, и иду на поиски своего мужчины.
Нахожу его на улице на ступеньках, ведущих в дом. Он сидит с голым торсом и смотрит на двор. Выхожу, сажусь рядом, прислоняясь плечом к плечу Роберта.
— Уже соскучилась? — затягивается, выпуская дым.
— Холодно, — накрываю и его тоже пледом, а он меня. И мы сидим под одним одеялом, смотря в звёздное небо.
— Так что там было про цвет моих трусиков и «рыдаю в подушки»? — интересуюсь. — Я не поняла, откуда это вы, Роберт Станиславович, так осведомлены?
— Что-нибудь слышала про ясновидение? — ухмыляется он. — Или про чтение мыслей?
— Так, я что-то не поняла! — доходит до меня. — В моей комнате тоже камеры?
— Что значит «тоже»? Как ты нашла другие?
— Про другие мне поведала Раиса Алексеевна, намекая, что следит за мной. Но в моей комнате? И ванной тоже? Я трусы в ванной надевала! — возмущаюсь. От злости отбираю у него плед, кутаясь. А сама судорожно вспоминаю, что вообще могла делать в ванной и комнате постыдного. Какой кошмар. Закрываю глаза.
— Ну извини. Это вопрос безопасности. Они давно стоят, не специально для тебя. Мы доверяли ребенка фактически незнакомым женщинам. Мало ли что. А ты просто лапочка, наблюдать за тобой – удовольствие. Мне всё понравилось. Эти камеры и помогли понять, что я зависаю на тебе, что ты меня привлекаешь.
— Ладно! — выдыхаю. — Но завтра убери их.
— Хорошо, — кивает, но улыбается.
— Не «хорошо», а убери.
— Ты, Машенька, не понимаешь всю прелесть камер. Завтра, например, я уеду в командировку. Но всё равно буду с тобой, покажешь мне себя в ванной. Поиграем.
— А… — пытаюсь сообразить, о чём он. Краснею, начиная понимать. — Я подумаю.
— Подумай. И да, забыл тебе сообщить. Твоего зайчонка Ванечку я сегодня уволил, — выдаёт он.
— Как уволил? Зачем? — свожу брови.
— А что такое? Ты что, переживаешь? Жалко зайчонка? — с претензией в голосе спрашивает он, тушит окурок в пепельнице, поворачивается ко мне, хватает за скулы, вынуждая смотреть в глаза.
— Да, жалко. Он нормально исполнял свои обязанности. Зачем увольнять?
— Затем, что не потерплю на своей территории мужчину, который к тебе неравнодушен. Я, Машенька, очень ревнив, ты даже не представляешь насколько, и лучше не защищай его, или реально уволю твоего Ванечку, — вкрадчиво сообщает Роберт, а сам притягивает меня к себе и вдыхает запах моих волос.
— Что значит «реально уволю»? Ты его не уволил? — прижимаюсь щекой к его щеке, прикрывая глаза.
— Слишком много раздражающих вопросов про Ивана. Сейчас и тебе по заднице достанется. Я перевел его на другую работу в компании. Всё, на этом мы закрыли вопрос с Иваном.
— Хорошо, не ревнуй, Ванечка меня никогда и не привлекал как мужчина. Мы просто шутили. Я сразу ему сказала, что безнадежно влипла в другого.
— Ну ты, может, и шутила, а он – нет, — рычит мне в ухо. — Пойдем, всё-таки отшлепаю тебя по прелестной попе за зайчонка, — с иронией произносит Роберт и снова поднимает меня на руки, занося в дом. — Завела меня, такая зараза.
А я смеюсь. Ух! Ревность, оказывается, тоже заводит.
***
Спали мы действительно мало – по ощущениям, часа три. Уснули в гостиной на диване. Точнее, я вырубилась после очередного секса. И сейчас сил нет даже открыть глаза, не то что пошевелиться. Но яркое солнце бьет в лицо, и в голове возникает мысль, что скоро проснется Артем, а мы здесь голые в обнимку на диване. А на кухне у нас вообще бардак из разбросанной одежды и разбитого стакана. Эта мысль бодрит лучше кофеина и холодного душа. Пытаюсь выбраться из хватки сильных рук Роберта, но он не поддается, наоборот, сгребает меня и сильнее вжимает спиной в свою грудь.
