Разворачиваюсь, ухожу.
Возвращаюсь домой пораньше, не сообщив Маше. После кладбища заехал в ювелирный, купил кольца. Обручальные. Пора снова поменять статусы и перейти на уровень супругов. Маша девочка молодая и, конечно, очень ждет этого шага, хотя не озвучивает вслух. Это я уже сухарь и мне всё равно, есть ли в наших паспортах штамп или нет. Не в бумажках дело, а в отношениях. Но ей важно. Да и пора надеть на эту лисицу кольцо, чтобы все видели, кому принадлежит. Маша у нас девочка яркая, эффектная, на нее засматриваются. Да что там засматриваются – пытаются подкатить.
Если долго просто смотреть на женщину, можно увидеть, как она выходит замуж.
А я не планирую ее никому отдавать.
Поэтому нужно окончательно присвоить.
Я ревнив, да.
А как по-другому, если с тобой красивая, молодая девушка?
Прохожу в гостиную нашего нового дома. Тишина, мебели пока мало, вокруг коробки с не распакованными еще вещами. Кот спит на подоконнике, не реагируя на мое присутствие.
Слышу голоса на кухне, прохожу туда, но нахожу рядом с Артемом не Марию, а няню, которую мы вызываем на случай, если обоим некогда. Они рисуют за кухонным столом.
Заглядываю в телефон на случай, если пропустил от Маши звонок или сообщение. Но ничего нет. Она не предупреждала меня, что куда-то собирается.
Странно.
У нас никогда не было секретов. Маша обычно всегда предупреждает о своих делах, как и я ее.
— Добрый день, — привлекаю к себе внимание.
— Добрый, — улыбается женщина. — Ничего, что мы за кухонным столом? У вас пока мало мебели.
— Ничего.
— Пап, смотри, — Артем демонстрирует мне свой рисунок. Там природа, речка, какие-то животные.
— Это собаки? — интересуюсь я, рассматривая детский рисунок.
— Это кони, — с возмущением заявляет Артем. Говорит он уже прекрасно. Как обычный ребенок его возраста. И за это тоже спасибо Марии. Она наш общий психолог и ангел-хранитель. Не устану ее благодарить.
— Точно, кони, — усмехаюсь. — Я неправильно посмотрел, — оправдываюсь. — А где Мария?
— Она в больнице, — спокойно отвечает Артем, продолжая рисовать.
— В смысле в больнице? — не понимаю.
Со здоровьем, насколько знаю, у нее было все в порядке. Я еще ни хрена не понимаю, но уже окатывает паникой. Меня всегда треггерит всё, что связано со здоровьем моих близких. Я вышел из затяжной депрессии, но психическая травма и фобия по этому поводу остались. Наверное, навсегда. И я пытаюсь с этим жить.
— В какой больнице? — спрашиваю и одновременно набираю Машу, поднося телефон к уху.
— Артем неправильно объяснил, — сообщает мне няня. — Мария в женской клинике, плановый осмотр, наверное, — пожимает она плечами.
Если осмотр плановый, какого хрена мне об этом не сообщили?
Да, я утрирую, да, женщина имеет право на личные дела и посещение клиник. Но мне надо об этом сообщать, иначе меня накрывает ненормальным волнением.
Гудки, гудки, гудки, Маша не отвечает. И мне всё это не нравится.
— Ясно, — треплю сына по волосам, выхожу из кухни, набирая Машу еще и еще.
Тишина.
Курю на крыльце дома, уже, наверное, пятую сигарету, пытаясь дышать ровно.
Ничего страшного не произошло, я определенно загоняюсь. Но по заднице эта лиса выхватит. Нервы – мои, а задница пострадает ее. Такие вот у меня загоны, и ей придется с ними мириться. Это не тотальный контроль. Это моя психологическая травма. Я слишком западаю и врастаю в женщин. Они становятся значимой частью меня, и все их проблемы тоже глубоко мои.
Не могу стоять на месте, пробиваю через парней Машину локацию. Правда, возле женской клиники. Срываюсь к машине, сажусь за руль, еду туда. Ближе к месту назначения Маша перезванивает.
— Да! — на нервах отвечаю слишком резко. — Всё хорошо?
— Да, — отвечает неуверенно. Совсем неуверенно, голос поникший. — Ты звонил?
— Раз десять, Маша. У тебя не нашлось минуты ответить? — предъявляю.
— Телефон был на беззвучном, — виновато сообщает она.
— Ты почему не предупредила меня о визите к врачу?
Я уже у клиники, ищу место для парковки.
— Я хотела после... — мямлит, не зная, что ответить, чем накручивает меня еще больше.
Лена тоже в начале скрывала от меня болезнь. Послеродовые проблемы, женские дела и всё такое. И меня снова накрывает дежавю и топит в нем. Сердце глухо колотится, в висках пульсирует.
— Ты дома? Я сейчас приеду, — сообщает мне Мария. Всегда звонкая и задорная Маша, сейчас поникшая и расстроенная. Тихая, почти шепчет.
Паркуюсь и вижу ее с телефоном на крыльце клиники. Холодно, идёт снег, пальто не застегнуто, без перчаток.
— Иди на парковку, я здесь, — сигналю, показывая направление, сбрасываю звонок. Откидываюсь на спинку сиденья, наблюдая, как она идет к машине, и пытаюсь дышать ровно.
Маша садится на переднее рядом со мной. Молчит, кутаясь в пальто, хотя в салоне тепло. Обычно сразу болтает без умолку, лезет целоваться, ластится, а сейчас – как неживая, растерянная. И мне ни хрена это не нравится. Даже не спрашивает, как я ее нашел.
— Поехали, — просит она.
— Маш, всё хорошо? — сдержанно спрашиваю я. — Ты заболела?
— Нет, — снова неубедительно.
— Что тогда ты делала в клинике? — не могу скрыть свою панику, голос срывается.
— Я забирала результаты анализов и консультировалась с врачом. Почему ты злишься?
— Может, потому что ты ничего мне не сообщила о своих планах? Это был плановый осмотр?
— Нет... — выдыхает, отворачиваясь к окну. И меня взрывает. Молча выхожу из машины, громко хлопая дверью. Иду в клинику выяснять сам, что происходит. — Роберт! — Мария выскакивает за мной. — Ты куда? Остановись! Пожалуйста!
Ее надрывное «пожалуйста» вынуждает меня остановиться. Разворачиваюсь к ней.
— Или ты сейчас мне всё объясняешь, или я иду выяснять сам.
— Вот этого я и боялась! — тоже повышает голос.
— Чего этого?
— Твоей реакции.
— Реакции на что? Ты больна?
— Нет. Я не больна. Выкинь эту мысль, с моим здоровьем всё хорошо.
— И? Продолжай... — взмахиваю рукой.
Маша подходит ко мне вплотную, обнимает, обвивая руками мой торс, и опускает голову мне на плечо.
Остываю. Этот ее жест и уязвимость обезоруживают. Выдыхаю, прижимая ее к себе сильнее.
— Машенька, что происходит? — шепчу ей. — Чего ты боялась?
— Я беременна, — тихо, почти шёпотом сообщает она мне и замирает. А я вместе с ней.
Любой другой мужчина должен быть счастлив от этой новости. Мужчина, который планирует с женщиной будущее, который хочет сделать предложение. А меня окатывает холодным потом. Словно ее беременность равнозначна смертельному приговору. Дыхание спирает.
— Сядь в машину, холодно, — отстраняю ее от себя, открываю для нее заднюю дверь, сажаю, закрываю дверь. Сам вынимаю сигареты, облокачиваюсь на капот машины, курю. Руки подрагивают.
Беременна…
Нет, я хотел бы ещё сына или дочь. Я хотел бы, чтобы Маша мне родила. Большую семью. Всё это не вызывает отторжения. Но беременность, роды и последствия меня пугают до холодного пота.
Как, мать ее, я должен сейчас на это правильно реагировать?
Мы ведь обсуждали с ней эту тему. Точнее, Маша намекала…
И ее реакция правильная, логичная. Она всё понимает. Я рассказывал о Елене, о болезни, которую спровоцировали роды, и о своих страхах. Поселив эти страхи в Маше.
Вышвыриваю окурок, сажусь к ней на заднее сиденье. Маша хмурится, вот-вот заплачет.
— Маш, а как так вышло, что ты беременна? Ты же пьешь таблетки? Или нет? — с подозрением интересуюсь я. Это во мне говорят нервы и страхи. Это не я…
— Пью! Точнее… — глубоко втягивает воздух. — Да, я виновата! Я безответственная! Я часто забывала их выпить… И случилось то, что случилось.
— Забывала… — тоже втягиваю воздух.
Тру лицо, пытаясь справиться с панической атакой. Меня трясет. Такой вот спецэффект из прошлого.
— Я вижу, что ты не рад. И всё понимаю. Ты не любишь меня, как я тебя… Но! Аборт я делать не буду! Ни за что! — почти кричит она мне. И это как удар под дых. Отрезвляет.
