По крайней мере, у него хватило великодушия подождать, пока Мелли доковыляет до двери, прежде чем ехидно бросить:
— Все то же кровоточащее сердце, Хлоя? Или мне позволено называть тебя, как раньше, Худышкой? Вижу, ты само сострадание.
Он все-таки помнит ее!
Она взяла у него деньги, злясь на себя за то, что пальцы немного дрожат. Да что это с ней? Можно подумать, она красивых мужчин не видела! Десятки! Тысячи! Миллионы!
— Ты вернулся, — пролепетала Хлоя, мысленно проклиная себя за смущение.
— Как видишь.
Томас потянулся за сдачей. Их пальцы соприкоснулись, и Хлою словно прошил электрический ток, но Томас, казалось, ничего не заметил.
— Спасибо, — сухо буркнул он, сунув монетки в карман. И голос прежний. Низкий, чуть хрипловатый, с циничными нотками. Словно все окружающее было лишь поводом для смеха. Только вот сам он не смеялся.
Томас снова обжег ее холодным взглядом, и Хлоя с ужасом осознала две пугающие истины: его ледяные глаза по-прежнему излучают ярость и боль, а ее сердце, как и раньше, разрывается от жалости и еще чего-то, что она боялась назвать.
— Ты только что… — пролепетала Хлоя и запнулась. Она уже хотела набраться духа и спросить, приехал ли он навсегда или только погостить, но не решилась. Родных у него не было, а отец давно сидел в тюрьме за какую-то аферу. И вряд ли в городе у него остались друзья. — Решил отдохнуть? — неловко пробормотала она наконец.
Темная бровь удивленно приподнялась.
— В Хизер Глен? — Уголки рта дернулись в улыбке, но глаза остались такими же холодными. — Нет, я здесь по делу. И удивлен, что беспроволочный телеграф так плохо работает, если ты до сих пор ничего не знаешь.
— О чем ты?
Губы снова скривились в сардонической усмешке.
— Я вернулся навсегда.
Томас небрежно облокотился о прилавок, скрестив ноги, обутые в дорогие кожаные туфли.
— Навсегда? — повторила она.
— И обнаружил, что почти все осталось, как было. Ты как обычно стараешься спасти мир, а твой отец все еще ходит в мэрах.
Хлоя поняла, что он считает первое огромным недостатком, а второе — несчастьем всего города. Отец вряд ли будет в восторге от появления Томаса Магуайра, уж в этом она уверена. Ее родитель на редкость злопамятен.
— А твоя сестра, говорят, сменила уже трех мужей?
Ах да! Он спал с Дианной. Что ж, по справедливости, то же самое можно сказать чуть ли не о каждом втором мужчине в городе и его окрестностях. Правда, окружающие относили всем известную неразборчивость Дианны за счет капризов ее гениальной натуры. Ведь все знали, что она талантливый биохимик.
— Да, кажется. По крайней мере, когда я ее в последний раз видела, это было так.
У него вырвался странный звук, отдаленно напоминавший смех, и Хлоя вздрогнула. Какой скрипучий голос. Наверное, его обладатель не слишком часто предается веселью. Хорошо бы посмотреть, что будет, если он все-таки даст себе волю и разразится хохотом. Она готова биться об заклад, что это ожесточенное мрачное лицо вмиг смягчится и станет еще привлекательнее.
— Зачем ты приехал? — поинтересовалась она, вспомнив, каким озлобленным на весь мир был Томас, когда покидал Хизер Глен.
— По делам.
— Открываешь магазин?
— Нет, — коротко бросил он, явно не собираясь вдаваться в подробности. Но Хлоя почему-то решила, что обязана ввести его в курс дела.
— Для города настали плохие времена. Лесопилка закрылась после очередного скандала с департаментом лесного хозяйства. Почти половине жителей пришлось разъехаться по всей стране в поисках работы. Сомневаюсь, что здесь можно начать какое-то прибыльное дело.
Томас подался вперед и впился в нее недобрым взглядом.
— Все еще раздаешь бесплатные дружеские советы? Или это вежливая просьба убираться подальше?
Он так и не сумел забыть прошлое! Еще одно, не слишком приятное напоминание о том дне, когда они в первый и последний раз поговорили. Тогда Хлоя просила его не бежать от людей, дать им шанс одуматься. Но Томас не послушал ее и вряд ли станет делать это теперь. Она не обижается. Даже резкий тон и едкие слова не могут ее оскорбить. Хлоя чувствовала: несмотря на внешнюю холодность и озлобленность, Томас Магуайр — человек ранимый. И это неудивительно, если учесть, сколько горя и несправедливости ему пришлось хлебнуть в юности. Однако, глядя в надменное лицо Томаса, Хлоя понимала, что ни сочувствием, ни состраданием ему не помочь. А ей так хотелось пролить бальзам на его исковерканную душу. Но она лишь невозмутимо пожала плечами.
— Смеешься? Чтобы я выкинула за порог богатого клиента? Да ни за что!
Томас сжал было кулаки, но тут же взял себя в руки и, очевидно, поняв шутку, смягчился.
— Мудро. К тому же я всегда даю на чай, и немало.
— Раз так, приходи почаще, буду очень рада.
— Боюсь, ты скоро пожалеешь о своем приглашении.
Что ж, возможно, он прав. Утренний поток посетителей иссякал, но все, кто еще оставался в кафе, смотрели на них с большим интересом. Хлоя спиной, затылком, кожей ощущала недоуменные взгляды. Вероятно, зрелище было достаточно живописным — она, растрепанная и раскрасневшаяся, и он, невозмутимый, холодный, бесстрастный, безупречно одетый и облокотившийся на прилавок с таким видом, словно весь мир у его ног.
— Давно мы не виделись, — едва выговорила она. — Чем ты занимался все это время?
— То есть с тех пор, как смылся отсюда, поджав хвост? — издевательски усмехнулся Томас. И снова эти искры неукротимой ярости в глазах… Хлое так хотелось обнять его, прижать к себе и погладить по голове, как обиженного мальчишку.
Потребность исцелять чужие раны была ей привычна. Хлоя чувствовала это каждый раз, когда сражалась за дело, которое считала правым. Но откуда этот необъяснимый интерес к нему? Что влечет ее к этому почти незнакомому человеку?
Хлоя улыбнулась Томасу, надеясь на ответную улыбку. И, как оказалось, напрасно. Она порывисто протянула руку, желая облегчить его боль, которую ощущала почти физически. Но едва пальцы Хлои коснулись плеча Томаса, тот, словно обжегшись, отпрянул. Глядя в его холодные синие глаза, Хлоя отступила. Она поняла, что стена, воздвигнутая им, оказалась слишком высокой. Никто ничего не смог бы за ней разглядеть. Ни его чувств, ни эмоций. Но Хлоя поняла также, что душа Томаса до сих пор не исцелилась.
— Ты вовсе не смылся с поджатым хвостом, а ушел гордый, уверенный в себе, — мягко возразила она. — Я и не предполагала, что ты так считаешь.
— Я не желаю слышать о твоих предположениях! И не пытайся придумывать за меня всякую сентиментальную чушь! — тихо предупредил он. — Мы уже давно не дети.
