— Эмили, просыпайся, мать твою!
Я, поморгав, открываю глаза и вижу перед собой Мэта.
— Он очнулся, — говорит Мэт и ухмыляется.
Я отбрасываю волосы со лба.
— Что? — Мне всё ещё тяжело соображать.
— Эм, он только что пошевелился, — говорит Мэт. Он чуть с ума не сходит от счастья. Стянув с меня одеяло, Мэт берёт мою руку и поднимает на ноги. — Иди поговори с ним, а мне нужно позвонить Полу.
Парни по очереди дежурят со мной в больнице. В палате одновременно разрешено находиться только двум людям, а я ни за что не уйду. Пол, Мэт и Сэм, похоже, не против. Они по очереди ходят домой, присматривают за Хайли, но кто-то из них всё время здесь, со мной.
Я медленно подхожу к краю кровати и смотрю на лежащего Логана.
— Он не очнулся, — говорю я через плечо. Но Мэт уже ушёл. Я снова смотрю вниз и вижу, как ресницы Логана едва заметно подрагивают.
— Логан! — кричу я, что само по себе глупо — ведь он не может меня слышать.
Присев на краешек кровати, я беру его руку в свою. И вижу, как двигаются его веки. Смотрю на ноги — он шевелит большим пальцем. Но его глаза закрыты, и он по-прежнему лежит неподвижно. Слишком неподвижно.
В палату вбегает доктор, поднимает Логану веки и светит ему в зрачки. Я вижу, как Логан вздрагивает.
— Он скоро очнётся? — спрашиваю я у врача и, задержав дыхание, жду ответа.
Губы доктора сжимаются в тонкую линию.
— Возможно.
Возможно. Одного этого слова уже достаточно, чтобы внутри меня зацвела надежда. Я отступаю с дороги доктора. Медсестра осторожно берёт меня за плечи и отодвигает к стене.
В палату заходит Мэт.
— Я позвонил Полу и Сэму. Они уже едут.
Я киваю. А сама не могу оторвать глаз от Логана. Он пошевелился. Я и подумать не могла, что когда-нибудь снова увижу, как он двигается.
У Логана ужасная черепно-мозговая травма. Он перенёс операцию, которая уменьшила давление на мозг, но у него ещё и несколько внутренних повреждений. Он остался без селезёнки, правая нога сломана. Ему наложили гипс. Почти всё его тело покрыто синяками.
Я смотрю на Мэта, и его взгляд, как и мой, полон надежды.
— С ним всё будет хорошо, ведь правда? — спрашиваю я.
Мэт кивает и притягивает меня к груди.
— Конечно, — выдыхает он, потом наклоняется ко мне и принюхивается. Затем начинает театрально шептать: — Раз уж он вот-вот очнётся, может, ты всё-таки сходишь, блин, в душ? От тебя воняет.
Я отодвигаюсь от него.
— Нет.
— Эм, у тебя дерьмовый вид, — дразнится Мэт. Он ерошит мои волосы, но мне плевать. Хотя у меня действительно дерьмовый вид. Я поднимаю руку и нюхаю себя. Да, точно воняю. Нельзя, чтобы Логан увидел меня такой.
Через несколько минут в палату входят Пол и Сэм. Пол несёт холщовую сумку с моими вещами.
— Слава богу, — не устаёт дразниться Мэт. Он поворачивает меня в сторону ванной и указывает на дверь. — Иди-ка прими душ. Нельзя, чтобы он очнулся и увидел тебя в таком виде.
Я киваю.
— Хорошо.
Когда я прохожу мимо Сэма, он принюхивается ко мне и зажимает нос.
— От меня не настолько плохо пахнет, — ворчу я.
Он морщится.
— Вообще-то, так и есть.
— Ну и ладно! — говорю я. — Я иду в душ. — Потом показываю пальцем на всех троих. — А потом заставлю вас пожалеть.
— Я буду жалеть, если ты не помоешься, — бормочет Пол, но улыбается.
Я захожу в ванную и встаю под маленький душ. Мне не много надо — только смыть с себя неприятный запах после четырёх дней ожидания в больнице. Я быстро одеваюсь и расчёсываю волосы. Вернувшись, вижу троих братьев, глядящих на Логана. Губы Мэта двигаются, произнося слова молитвы, но я едва могу их разобрать.
— Как вы можете молиться без меня! — возмущаюсь я и протискиваюсь к ним в круг. Мэт читает молитву за выздоровление Логана. И я тоже.
Логан
Меня резко вырывает из темноты, когда кто-то начинает тянуть меня за большой палец на ноге. По ступне скользят чьи-то пальцы, и я трясу ногой, чтобы сбросить их. Когда мы были детьми, Пол дёргал меня за пальцы. Он хватал меня за лодыжку, крепко держал и дёргал за пальцы, пока они не щёлкали. Было не больно, но чертовски раздражало. И теперь я ощущаю точно такое же раздражение. А мне так нравится быть в темноте. В темноте нет боли.
Я чувствую резкую боль в руке, а потом словно куда-то плыву. Боль отступает, и я ощущаю, как кто-то развязывает меня. Постепенно открывая глаза, чтобы посмотреть, куда я уплыл, вижу Эмили. Открываю рот, чтобы сказать, как, чёрт побери, я счастлив её видеть. Но она становится размытым пятном, и мне приходится долго моргать, чтобы её стало чётче видно. Я пытаюсь заговорить, но не могу. В горле пересохло, из меня не выходит ни звука. А потом я вспоминаю, что глухой. Что не могу слышать собственный голос. Особенно без слуховых аппаратов. Они куда-то делись.
Где я? Не помню, как тут оказался. Но на меня смотрят Пол, Мэт и Сэм. Сэм плачет, и Пол обнимает его. Я могу читать по его губам. Что-то о том, чтобы перестать быть бабой, когда твой брат чуть было не умер. Пусть плачет, сколько хочет.
А где Пит? Его вроде бы здесь нет. Где он?
Темнота вновь манит меня, и я сопротивляюсь ей. Я отталкиваю её от себя, снова и снова, но она впивается в меня жадной хваткой и не отпускает.
Эмили
Логан до сих пор не очнулся после последней дозы обезболивающих. Доктора говорят, что он будет всё чаще и чаще приходить в сознание, но прошло уже несколько часов с тех пор, как двигались его ресницы. Я устала, очень устала. И ради этого я ходила в душ?
— Тебе стоит вздремнуть, — говорит Сэм. Наступила его очередь оставаться со мной.
— Как ты думаешь, он очнётся? — спрашиваю я.
Сэм кивает.
— Уверен в этом.
— И что делает тебя таким уверенным?
Он пожимает плечами.
— Я просто знаю, что так и будет.
Мне бы тоже хотелось чувствовать такую же уверенность.
— Ты говорил с Питом?
Он качает головой.
— Они не разрешают нам с ним видеться. Хотя твой папа работает над этим.
Мой папа помогает с защитой Пита. Он нанял адвоката по уголовным делам и заплатил за то, чтобы у Пита был самый лучший представитель. Но неизвестно, как сильно это поможет ему в суде.
— Твой отец — классный парень, — говорит Сэм.
Я киваю.
— Бывает. А иногда он настоящая задница.
— Он старается. А это лучше, чем ничего.
Папа вдруг превратился в питбуля. Он любящий, заботливый, весёлый, а ещё недавно в нём появилась частичка, готовая бороться до самой смерти. И он борется за Ридов. Он боролся за Логана, отыскав самого лучше невролога. Он боролся за Пита — и до сих пор делает это — и он борется за меня. Каждый день папа приходит, чтобы поговорить. Он всё ещё на костылях, но ему уже лучше. Он чувствует вину во всём, что касается Логана.
