— Ох, я даже не удивлена, — произносит Ольга, провожая меня взглядом.
Она не выглядит сбитой с толку. Я успеваю мысленно похвалить ее выдержку, но она поворачивает голову в мою сторону и смотрит уж слишком расслабленно. Как будто ждала моего выхода.
— У меня не было цели удивить вас, Ольга, — к черту сомнения и домыслы, я запрещаю себе нервничать и продолжаю говорить. — Моя цель — внести ясность.
Ольга пока не сказала ни слова об аварии. Она только подходит к горячему, что всегда оставляют на финальную часть программы, и повторяет историю с рукоприкладством. С новыми деталями о том, как Максим не давал ей покоя после развода. Он приезжал и обращался с ней как со своей служанкой и любовницей, делал, что хотел, ведь он привык к вседозволенности.
И привык давно.
Уже девятнадцать лет как.
Я буквально слышу, как она готовится соскочить на историю моих родителей. А на большом экране загорается их фотография. Молодые и счастливые, они вместе держут маленькую Лизку на руках и смеются.
До слез…
Но я сильнее этого.
Я выдержу.
— Кто на этой фотографии? — обращается ведущий то ли ко мне, то ли к Ольге.
Ведущий задает вопрос так, словно не знает ответа. И от этого становится противно. Почему дешевые спектакли пользуются бешеным успехом? Я уверена, что у него заготовлена мизансцена, когда он с жалостливым взглядом подходит ко мне, чтобы утешить, а потом просит принести воды.
Я отворачиваюсь от него и вновь смотрю на экран.
— На этой фотографии мои родители, — отвечаю спокойно.
— И вы, да? — ведущий мило улыбается, обнажая виниры. — Такая милашка, совсем кроха…
— Нет, тут моя младшая сестра Лиза. Я тогда уже в школу пошла.
Палахов на мгновение поджимает губы, понимая, что его редакторы ошиблись и выбрали не ту фотографию, но он профессионал и быстро возвращается в разговор с той же благостной интонацией.
— Вы так похожи, — произносит ведущий.
Ни черта. Но черт с ним.
— Это как раз та Лиза, с которой мы пытались поговорить в прошлый раз, — отзывается Ольга. — Очень жаль, что звонок сорвался, а перезвонить не удалось.
Я не могу в данную минуту сказать всё, что думаю об Ольге, но от меня определенно исходит нехорошая вибрация. И прямиком в ее сторону. Она произносит имя моей сестры, и мне стоит больших сил не показать свою ненависть. Ольга и люди, которые работают с ней в одной команде, уже дважды добирались до моей сестры, заставляли играть им на руку и утягивали глубже в подковерные войны.
— Мы не будем возвращаться к тому звонку, — отрезаю. — Я в прошлый раз сказала всё, что думаю. Это подло и низко втягивать моих родственников в войну за имущество…
— Мне не нужно его имущество!
— Тогда что? — я поворачиваюсь к Ольге. — Для чего мы сидим в студии, Ольга? Для чего ты повторяешь ужасные истории о Максиме? Любой человек, который знает его лично, понимает, что они не имеют ничего общего с реальностью. Он не бил тебя…
— Но фотография реальная, — уверенный голос ведущего возвращает нас к главной теме, ведь дорогущее эфирное время течет, а мы еще не рвем друг другу волосы, не обмазываем Константинова густыми мазками крови, не рыдаем. — Я все же хотел бы поговорить о ваших родителях.
— Зачем, Ольга? — я снова нажимаю, не обращая внимания на Палахова.
Меня что-то смущает во взгляде Ольги. Я напряглась, подумав, что она ждала моего появления и редакторы программы вновь работают против Максима, но теперь я чувствую другое. Ольга смотрит на меня с покровительствующей ноткой, как более опытный игрок, который обещает помочь.
Что?
Я пытаюсь отмахнуться от глупостей, что лезут в голову, но каждый новый взгляд в ее сторону подтверждает мою догадку. Она как будто забыла воинственный настрой, как только я вошла в студию, и ждет правильную подачу, чтобы подыграть мне.
Она откидывается на спинку дивана, оборачиваясь ко мне и устраивая локоть на деревянную подставку. Потом ловит глазами камеру и меняет выражение лица, как искусная актриса. Мне даже кажется, что она бледнеет как по щелчку пальцев.
— Зачем? — она повторяет за мной с эмоциональным надрывом. — Мне жаль тебя, если ты думаешь, что все вокруг всё делают только из-за денег.
— Не передергивай. Ты умеешь уходить от прямых ответов на вопросы, но сделай исключение хоть раз.
Ольга испускает нервный смешок, закидывая голову назад. Я перестаю понимать ее, я же вижу, что она прекрасно контролирует себя, но на публику показывает острую реакцию на мои слова. Она ведет плечами и как будто сдерживает то ли некрасивый смех, то ли слезы, а через секунду вовсе рывком поднимается на ноги.
Зрители в студии ахают так, словно она сделала что-то паранормальное. А я не отрываю взгляда от Ольги и ощущаю, как по моему самообладанию скребут острыми коготками.
Что-то не так.
Она исполняет совсем другую роль. Не ту, к которой я готовилась.
— Вы посмотрите на нее, — Ольга срывается на ехидный тон. — Королевская особа пожаловала, само спокойствие и благородство. Куда нам бывшим дворняжкам рот открывать?
Она снова издает противный смешок, и мне уже самой хочется попросить ей воды. Она на моих глазах топит себя, выплескивая на публику свою зависть и обычную женскую обиду.
— Так, Света?! — Ольга усмехается. — Ничего, я была на твоем месте, а ты еще будешь на моем! Он бросит тебя, а ты получишь чек как отступные, и поползешь назад в свою никчемную жизнь. В свой Саранск, или откуда ты? Ты тогда не такое придумаешь…
Она сверкает темными глазами, вдруг замолкая. Это оно, да? Она передает мне ход?
Ведь на ее слова невозможно промолчать.
— Придумаешь? — я говорю, хотя на душе тут же становится тяжело, мне не по себе, что она откровенно подставляется под удар. — Ты больше не скрываешь, что придумала все эти жестокие глупости о Максиме?
Ольга застывает, хватая воздух приоткрытым ртом.
— Значит чтобы отомстить, — я киваю. — Ты истратила его чек за прошедшие годы, а привычка жить за чужой счет осталась. Поэтому ты злишься и сходишь с ума, топишь его в каждом интервью. Рушишь его жизнь и мое счастье, ведь я посмела занять твое место…
Я говорю и говорю, вплетая в новую ситуацию строчки из отчетов Инны.
Поддерживая уровень пафоса вечернего ток-шоу.
Улавливая лукавую полуулыбку Ольги.
Я буквально читаю по ее ярко накрашенным губам “Молодец, девочка, бери свой триумф”. Но на камеру она показывает совсем другие эмоции, с нее сходит весь лоск и остается лишь завистливая бывшая, которая не смогла смириться, что ее счастливый билет оказался просроченным. Таким ее видят все вокруг, отдавая очки симпатии мне, а я на повторе слышу в голове три фразы Максима.
Я постараюсь все уладить сам.
Поговорим после эфира. Всё пройдет хорошо, не волнуйся.
Об выгодных для меня условиях Ольга согласится говорить только в одном случае. В постели. И так, чтобы ты узнала.
Максим
Начинало темнеть.
Максим послал к черту очередной телефонный разговор и повернул к парковке. Смотреть на список пропущенных звонков не было никакого желания, за полдня там скопилось охеренное количество имен. И это личный номер. Знать, что творилось с телефонами помощников… тоже не было никакого желания.
— Игорь, я сам, — Константинов остановил водителя, который уже направился к нему. — Ты до завтра свободен.
Он сел за руль внедорожника и потянулся к верхним пуговицам рубашки. Те оказались расстегнуты, хотя ему казалось, что на горле вовсе повязан галстук. Тесно и душно. Максим понизил температуру в салоне и полез за пачкой сигарет, которая должна была быть в нише между креслами. Но курить передумал, он уже решил, что с делами на сегодня всё и пора домой. К Свете.
Он знал, что эфир прошел отлично и ее отвезли в квартиру на Баррикадной. Скорее всего, она тоже звонила ему. Макс взглянул на навигатор, тот обещал зеленые дороги и пятнадцать минут пути. Доставать телефон не хотелось, вообще лишних телодвижений не хотелось, чего хотелось — так доехать, упасть в ее руки и заснуть.
