игрушек.
Ветров украдкой подглядел, как матросы наряжали свою ёлку в столовой. Как дети малые, ей богу. Разглядывали шарики, снеговичков и снежинки. Развешивали гирлянду.
Вадим вспомнил их светящуюся штору на окне кухни. К нему уже подходили сослуживцы с вопросом, где он взял такую красоту. Шутили, что командир ещё не женат, а женская рука в доме уже чувствуется. Ветров и не скрывал, что это Катина задумка. И впервые гордился своим домом.
Ближе к празднику всей команде было разрешено поздравить семьи. К спутниковому телефону установили очередь. Командиру — последнему. Что там скажешь за несколько минут? Каждый старался вложить в слова максимум возможных чувств и пожеланий.
Капитан-лейтенант Никитенко оставил на берегу жену и двухмесячную дочь. Радостно выслушал её вопли в трубку. Прокричал, не стесняясь: "Люблю вас, мои сладкие девочки!". Нажал отбой и ушёл к себе. Чтобы никто не видел его слёз.
Музаферов звонил в село маме. Говорил по-татарски. Но всем было понятно, что с почтением. Перечислял всех, кому приветы от него. Потом добавил по-русски: "Мама, тебя наш командир поздравляет". Ветров кивнул. Всё правильно. Он на построении велел всем мамам так сказать.
Услышав Катин голос, Ветров задохнулся от восторга. Его команда — его семья. Они поймут. Девушку, забравшую его сердце, он собирался в наступающем году сделать женой. Несколько фраз сквозь расстояние. На душе стало невероятно тепло и радостно. Подарок — серебряный кулон в виде двух крыльев, уже давно ушёл по почте.
Отключив связь, Ветров пригласил всех к столу. Праздновали по московскому времени. Завтра команде будет позволено поспать на два часа дольше. Раздался бой курантов. Все подняли бокалы.
Мичманы-электрики в костюмах Деда Мороза и Снегурочки пошли поздравлять команду. Новый год — он и в море Новый год.
62.
Катерина заскочила в офис фирмы взять бумажные варианты буклетов для перевода с немецкого. Электронный вариант они почему-то не могли найти. Секретарь Елизавета Сергеевна передала ей конверт с бумагами.
— Кать, это просили к пятнице. Успеешь? Катерина вынула содержимое. Пробежала глазами. Ничего сложного. С немецкого на русский всегда проще, чем обратно. — Да, я успею. Скину на почту тогда. — Хорошо. Ну беги. Я пока дизайнерам кофе-брейк организую.
Катерина уже завязала шарф поверх пуховика. — Кто-то может, мать вашу, нарисовать мне этот чёртов макет? Руками. Просто на листочке. Можно с фото. Но чтоб это был рисунок. Не обработка. Нашему генеральному семьдесят два года. Вы же знаете, он не выносит эту вашу компьютерную хрень. И чует подвох за километр. Просто нарисуйте! — из-за двери конференц-зала на дизайнеров ругался кто-то из немецкого начальства.
Переводчик Мариночка сладким голосом перевела, опуская все идиомы. — Марина, я по-вашему идиот? Переводите дословно.
Катя замерла рядом с секретарём. Та так и стояла с подносом возле двери, не решаясь попасть под горячую руку. — Кать, дверь мне открой, — прошептала. Кузьмина спохватилась, аккуратно открыла ей дверь. — Повторяю вопрос. Кто-то может нарисовать это? — Я могу, — по-немецки отозвалась из дверей Катерина. — Кто это сказал? — молодой немецкий парень в очках, чем-то напоминающий школьного друга Катиного отца Йохена Ратта, обернулся к двери.
Так вот кто тут "ахтунг" устраивает. Мариночка пожирала немца глазами. Дизайнеры не знали, куда спрятать свои. Катя разглядывала всех собравшихся.
— Свободны все! — рявкнул немец. По его виду и не скажешь, что он способен так вздрючивать персонал.
Дизайнеры очень быстро потянулись к выходу, одаривая Кузьмину разными по значению и степени удивления взглядами. Марина осталась. — Проходите. Вы! Да, Вы. Проходите сюда. Раздевайтесь. В смысле, снимайте… В общем, давайте. Рассказывайте.
Марина начала переводить. Елизавета Сергеевна так и стояла у двери с подносом. — Что непонятного я сказал, Марина? Идите. Эта девушка и без Вас меня прекрасно понимает. Елизавета, давайте уже кофе.
Катя обернулась к секретарю, забрала у неё поднос. Та благодарно кивнула. Марина выплыла за дверь, гневно сверкнув на Кузьмину глазами. Катя покраснела. Кажется, она зря влезла. Черт её за язык дёрнул.
Наконец дверь захлопнулась. И Катя осталась наедине с немцем. Тот посмотрел на неё пристально. И потом вдруг широко улыбнулся. — Привет, художник со знанием немецкого языка. Меня зовут Хельмут Ратковски. А вы кто? Вы у нас работаете? — Да. То есть не совсем. Я по договору. Перевожу буклеты. После выставки попросили. Я Катерина Кузьмина. — Очень приятно, Катрин. Хельмут протянул ей руку. Катя ответила на рукопожатие. — Так что, ты действительно можешь нарисовать это? — Конечно. Прямо сейчас? — А можно? — Конечно. Только мне листок нужен. И карандаш. — Держи. Подойдёт? — Ратковски подвинул ей лист и вынул из стаканчика карандаш. Катя покрутила его в руках. — Помягче нет? — На, смотри, выбирай. Я в этом не разбираюсь. А ты где училась? — Вы про рисование или про немецкий? Тому и другому в школе. Катя насколькими точными движениями срисовывала требуемое с фотографии. Техника. Какие-то агрегаты.
Ей сразу вспомнилось, как она по памяти рисовала "Разящий". Пришлось тогда в интернете поискать картинки. Память у нее отличная, но точность могла и подвести. Тут похожее дело. Почти чертёж.
Через три минуты она подвинула Хельмуту лист с рисунком. Тот ещё свой кофе выпить не успел. — Ну, вот как-то так примерно. — Катрин… То есть ты за несколько минут просто рукой сделала то, что эти умники мне неделю на компьютере делали? — На компьютере я как раз не умею, — пожала плечами Кузьмина, — И, если честно, не понимаю, зачем. Теперь же всё можно с графического планшета завести. — Чтобы рисовать на планшете, нужно в принципе рисовать. А не тянуть точки в векторном редакторе. Рукой именно. — Так зачем Вам именно рисунок от руки? — Мой дед, он не понимает всего этого. Признает, что без компьютеров не обойтись. Но на утверждение принимает только эскизы и чертежи, сделанные вручную. Вот такая, если хочешь, старческая придурь. И если большинство технических решений принимается без его участия, то вот это он будет смотреть лично. — То есть Вы — внук генерального директора? — Ну да. Директора и совладельца. Так уж вышло, — Ратковски снова улыбнулся, — Слушай, давай я тебя кофе угощу, раз уж ты меня сегодня спасла. И тут совсем не с кем поговорить по-человечески. Немецкий у всех, как я понял, в объёме туристического минимума. — А Марина? — Марина… М-да. Марина на меня странно смотрит. — Может быть вы ей просто нравитесь? — предположила Катерина. Ей стало почему-то легко и весело. — Не знаю, — Хельмут пожал плечами, — Не задумывался. Так что? Кофе и пирожное. — Ну, если только пирожное, — рассмеялась Катя. — Нет, ещё гонорар за рисунок. Елизавета,
