Конечно, все эти моменты не могли ее не тревожить, и все же в глубине души Рина понимала — чтобы переварить такое количество событий и эмоций, им с Тошкой потребуется время. А потом все наверняка утрясется и жизнь пойдет своим чередом. По крайней мере Рине очень хотелось надеяться, что именно так все и будет.
В это время в комнату заглянул Денис, чтобы поздороваться со всеми присутствующими, и в частности с Ниной Никифоровной.
— Здравствуй, здравствуй, — поприветствовала его та. — Я вот в гости приехала, внуков навестить. Антошечка-то теперь здесь жить будет.
— Здорово, — искренне обрадовался Денис.
— А что же ты в дверях-то застрял? — спросила Рина с ноткой ехидства в голосе. Она до сих пор удивлялась тому, как быстро этот молодой человек втерся к Тошке в доверие. — Раздевайся, проходи, присаживайся.
— Да нет, я только на минутку, — смутился Денис.
Тошка немедленно поспешила ему на помощь.
— Мам, — сказала она, — мы с ребятами хотим пойти на фотовыставку в Дом журналиста. Можно?
— Конечно, можно. А что там нынче выставляют?
— Фотографии на тему «Молодежь глазами молодежи».
— Звучит интригующе, — кивнула Рина.
Потом она поманила дочь к себе, и когда та подошла совсем близко, тихо сказала:
— Только послушай моего совета: прежде чем отправляться за пищей духовной, предложи-ка своему новому приятелю отведать пищи обыкновенной. Ты же помнишь, чем его кормит вегетарианская тетушка.
Тошка засмеялась, схватила Дениса за руку и потащила его в кухню, не без основания полагая, что сесть за стол вместе с кучей незнакомых женщин он вряд ли согласится.
— Прыткий какой оказался этот юный Адонис, — с усмешкой прокомментировала появление Дениса Наталья. — Как он ловко подобрался к нашей красавице. Прыг-скок — и сразу в дамки.
— Да он хороший парень, — вступилась за Дениса Нина Никифоровна. — Умный, уважительный.
— Ага, и еще авантюрист, — съехидничала Наталья. — И взяточник. Даром, что ли, его милиционер заловил?
Нина Никифоровна, которой Рина с самого начала рассказала историю поимки Дениса бдительным участковым, улыбнулась Натальиной шутке. Потом она встрепенулась, как будто о чем-то вспомнила, и обратилась одновременно и к Рине, и к Анне Викентьевне:
— Слушайте, а что это за Барбоска сидит у вас внизу в подъезде?
Сразу сообразив, что она имеет в виду тетю Пашу, Рина и Наталья одновременно прыснули. Анна Викентьевна, сдержанно улыбнувшись, пояснила:
— Наверное, вы ведете речь о нашей консьержке Пелагее? Она, конечно, женщина воинственная, но очень ответственная. А что, вы с ней уже повздорили?
У самой Анны Викентьевны никогда не хватало духу сопротивляться напору тети Паши, зато она легко смогла представить себе, как этому напору успешно противостоит Нина Никифоровна.
— Да нет, чего нам ругаться-то? Просто поставила ее на место, чтобы не слишком зазнавалась, вот и все дела, — спокойно сказала Нина Никифоровна своим низким голосом, и Рина с Натальей снова не смогли удержаться от смеха. Судя по всему, многолетнее пребывание на посту паспортистки научило эту женщину быстро укрощать любые характеры. Если же еще учесть ее внушительные габариты и громовой голос, то нетрудно было догадаться, что тетя Паша теперь надолго потеряла охоту связываться с Ниной Никифоровной.
После того как молодежь отправилась развлекаться, Анна Викентьевна заманила Антошку и его бабушку к себе в гости. Ей страстно хотелось посидеть с новой знакомой за чашечкой чая и поболтать о жизни по-своему, по-стариковски. Она сразу же прониклась к Нине Никифоровне симпатией и была совершенно уверена, что уж им-то найдется, о чем порассказать друг другу. Антошка же теперь всегда охотно отправлялся к Анне Викентьевне из-за кошки — обычно индифферентная Матильда в присутствии малыша неизменно оживлялась и могла часами гоняться за бантиком, который Антошка с удовольствием таскал за собой на веревочке.
Наталья помогла Рине убрать со стола и вымыть посуду, а потом принялась паковать свои вещички. Она уже подыскала себе временное жилье и намеревалась прямо от Рины отправиться осваивать новую территорию.
— Надеюсь, что позже ты вернешь себе свою квартиру на Маяковке? — поинтересовалась Рина житейскими планами подруги.
Шикарные апартаменты в престижном доме были заработаны Натальей в поте лица, и Толику там не принадлежала даже треснувшая пепельница.
— Потом поглядим, — неопределенно махнула рукой Наталья, быстро поцеловала подругу в щеку и, пожелав ей приятно провести вечер, скоренько распрощалась.
«Она что же, снова пожалела этого прощелыгу? — недоуменно подумала Рина. — Неужели собирается оставить ему все годами нажитое имущество? Причем не совместно нажитое, а ею лично. Ужас, какая дурочка. У нее просто синдром болезненного сострадания, и он, похоже, неизлечим».
Потом в голову ей неожиданно пришла совершенно другая мысль, и Рина ей даже обрадовалась.
«А вдруг, — подумала она, — Наталья за это время подцепила какого-нибудь мужчину, про которого мне еще не доложила, но в отношении которого имеет далеко идущие планы? Какого-нибудь богатого клиента, у которого имеется десяток квартир в Москве и вилла на Канарах? А что, Наталья вполне заслуживает внимания со стороны стоящего мужика. Если уж она выбрала для себя судьбу кариатиды, то пусть по крайней мере рядом с ней стоит Атлант, а не „Писающий мальчик“».
Воспользовавшись тем, что ее наконец-то оставили в покое, Рина отправилась в свою мастерскую в надежде хоть немного поработать. Она разложила на столе эскизы своей любимой молодежной коллекции, вооружилась карандашом, но вдохновение не приходило. В голове ее роились тысячи мыслей и мешали сосредоточиться. События последней недели мелькали перед ее мысленным взором, словно кадры фильма, показанного без рекламных пауз.
«Надо же, — думала она, — жили мы с Тошкой, не тужили, а тут р-раз! — и столько всего наслучалось, что с лихвой хватило бы на сюжет для небольшого романа. Еще недавно мне казалось, что все у нас расписано на десять лет вперед, но тут на пороге дома появился маленький мальчик, и наша спокойная, размеренная жизнь в мгновение ока разлетелась на кусочки. И Тошкина тайна теперь открыта, и с Вениамином мне пришлось расстаться…»
Меньше всего на свете Рине хотелось сейчас думать о ссоре с бывшим женихом, но ей так и не удалось отбиться от неприятных размышлений. Если воспоминания о Павле будили в ней чувства, то мысли о Вениамине будоражили совесть.
«Наверное, с моей стороны просто подло вот так, ничтоже сумняшись, перечеркнуть все то, что между нами было, — с тоской подумала Рина. — Собственно, если разобраться, то это именно я во всем виновата. Я повела себя эгоистично и этим спровоцировала скандал».
