в мои мысли.
Когда он зовёт меня по имени, значит, разговор серьёзнее некуда.
– М? – поднимаю глаза на него.
– Ты в порядке? – прищуривается он.
– Д-да, – прокашливаюсь и выпрямляю спину. – В полном порядке. Заказать ничего не надо, я сама приготовлю, если вы не сильно голодные?
– Мы подождём, – улыбается он.
– Так я пройду? – спрашиваю, кивая, чтобы он меня пропустил.
– Пройдёшь, – шепчет.
И вместо того чтобы отойти, он поднимается на одну ступеньку и ровняется со мной. Кладёт руки на мою талию, впиваясь пальцами в кожу и вызывая табун мурашек по телу.
Мозги отключились, махая ручкой напоследок, когда Герман посмотрел на меня похотливым взглядом. Собралась открыть рот и возмутиться, придумать причину сбежать, но не успела. Герман накрыл мои губы своими в страстном поцелуе.
Алиса
Земля ушла из-под ног, а голова приятно закружилась. Обвила руками шею Германа и прижалась к нему всем телом. Чувствую исходящий от него жар и медленно начинаю таять в умелых руках, что без остановки ласкают изгибы моего тела.
– К-хм, – раздаётся где-то внизу. – Я вам не мешаю? – спрашивает Слава.
Я отпрыгиваю от Германа как ужаленная и, потерявшись в пространстве, протискиваюсь мимо него и быстро спускаюсь вниз. Но Слава ловит меня на ходу и, впившись в мою талью, отрывает от пола.
– Не так быстро, детка, – хрипло шепчет он, вызывая табун мурашек по коже.
Поднимаю глаза и смотрю в затуманенные от похоти омуты. Теряюсь в их черноте, чувствую, как низ живота тяжелеет. Он ставит меня на пол, и я едва устояла, чтобы не рухнуть. Не успеваю одуматься, как сзади ко мне прижимается другой.
– Мне… – пытаюсь я заговорить, но в горле сухо как в пустыне, и, облизав губы, продолжаю: – Мне надо обед приготовить. Вы же, наверное, – поворачиваю слегка голову к Герману. – Голодные.
– Голодные, – кивает Слава.
– Тобой, – шепчет Герман в ушко, опаляя горячим дыханием.
От этого заявление я теряю дар речи, и всё тело будто током бьёт. Сжимаю руки в кулаки, впиваюсь ногтями в кожу, чтобы убедиться, что это не очередной сон, которых я часто видела по ночам. Но это не требуется, Слава чуть наклоняется и, просунув руки под мои коленки, подхватывает на руки. Я взвизгиваю от неожиданности и хватаюсь за его шею.
– Ты больше подойдёшь на десерт, – говорит он. – Но, когда зверь голодный, ему плевать на то, что первым съесть.
Хихикаю как дурочка, пока он несет меня в гостиную. Опускает из своих объятий на пушистый ковёр, и я утопаю босыми ногами в мягком ворсе.
Продолжаю держаться за его плечи, глядя в глаза, что, кажется, никогда так на меня не смотрели. В них столько желания, похоти и… нежности, что я млею.
– Вы очень возбуждающе смотритесь, – хриплый низкий голос Германа разрывает зрительный контакт между мной и Славой.
Он подходит к нам, кладёт руки на мои бёдра, не мешая Славе ласкать верх моего тела, и нежно целует меня в плечо. Зацепив двумя пальцами лямку топа, освобождает себе место и делает дорожку из едва ощутимых поцелуев к шее. Касается влажными горячими губами местечка возле уха, и из меня рвётся стон удовольствия.
Запрокидываю голову назад на плечо Германа, давая ему возможность продолжать эти нежные ласки. Но у Славы другие планы, он ловит мой подбородок и впивается в мои губы.
Мир вокруг начинает уплывать, как и моё приличие и воспитание.
Герман продолжает мучать меня, рисуя языком незамысловатые узоры на моей шее, Слава ведёт руками по моей талии, нежно и очень сдержано, а я вдруг понимаю, что мне не хочется этой сдержанности. Не хочется нежности или осторожности.
Я хочу их как тогда, семь лет назад. Хочу, чтобы они управляли мной, подчиняли, заставляли задыхаться от их напора.
И куда делась краснеющая от смущения Алиса?! Утонула в умелых руках. Осталась там, наверху, или, наверное, в квартире Кати. Здесь и сейчас другая Алиса. Другая я. Девушка, что вспоминала ту роковую ночи на выпускном все эти семь лет. И мне эта открытая и порочная девушка нравится больше, чем молчаливая и правильная Алиса.
К чёрту её!
Открываю глаза и, пользуясь тем, что мои мужчины не ожидают никаких подвохов, выскальзываю из их рук и отхожу на шаг. Они оба ошарашено поворачиваются и смотрят на меня. Я опускаю взгляд ниже, там, где штаны рвутся от внушительных бугорков. Кусаю губу и сглатываю образовавшуюся слюну во рту.
Их надо раззадорить, раздразнить, разбудив в них хищников, что разорвут меня в клочья. Чтобы они перестали осторожничать и не вели себя со мной как с фарфоровой куклой. Отымели так, чтобы искры из глаз летели, и я горела ярким пламенем порока.
Поднимаю руки вверх и снимаю резинку с волос, они волной рассыпаются по плечам. Медленно берусь пальцами за полы топа и тяну его вверх, оголяя грудь с затвердевшими сосками. Кожа моментально покрывается мурашками, и нет, не от холода, а от их взглядов.
Разгоревшийся огонь в их глазах и дёрнувшиеся кадыки означают, что моя выходка произвела нужный эффект. Стоят как статуи и заворожённо смотрят на полушария грудей.
– Вы так и будете только смотреть? – спрашиваю я взволнованным голосом.
Они подняли глаза выше и, сглотнув ком в горле, синхронно двинулись ко мне походкой хищника. Вот они, мои ненасытные мужики.
Слава хватает меня за волосы, наматывает их на свой кулак и запрокидывает мою голову назад.
– Не стоит играть с нами, рискуешь пожалеть, – шипит мне в лицо.
– А я хочу… пожалеть, – с вызовом отвечаю я.
Хищный взгляд, звуки расстёгнутого ремня, звериный рык, и меня ставят на колени, а по обе стороны от меня на уровне лица оказываются два, увитые синими венками, члена.
– Тогда будь уверена, малышка, – наклоняется надо мной Герман. – Ты пожалеешь! – говорит он и, нажав на мои щёки, заставляет разомкнуть губы и проникает большим пальцем в рот.
Провожу языком по подушечке пальца и, закрыв глаза, довольно мычу. Волосы на моём затылке сжимают, и мою голову поворачивают. Палец из моего рта исчезает, и на его месте оказывается багровая головка.
Охватываю рукой твёрдую плоть и, подняв глаза на её обладателя, высовываю язык и слизываю прозрачную каплю. Вижу, как на лице Славы играют желваки, и понимаю, что он сейчас в моей власти. Не выпуская из руки его член, поворачиваюсь к Герману, смотрю в его затуманенные омуты и накрываю второй рукой его каменный ствол.
Желая посмотреть на его реакцию, проворачиваю тот же манёвр, что и со членом Славы. Шумно выдохнув, Герман сжимает челюсть до скрежета
