ним?
— Сама не поняла. В садике ему стало плохо, в больницу увезли. Может отравление, а может ещё какая хворь. И Ясю к нему пока не пускают. Вот девочка и подняла истерику.
— Я поеду. Разберусь.
— Стой! Решала недоделанный! Я с тобой поеду! И разговор наш еще не закончен!
— Поехали!
Пока тетя Женя собирается, я пытаюсь уложить внутри полученную информацию. Но это бесполезно. От каждого нового факта хочется взвыть и накинуться на кого-нибудь. А лучше сразу на себя. Моя вина самая значимая. Остальное лишь следствие. Есения не простит меня. Да я сам не прощу. Но как бы там ни было, сейчас нужно вытянуть ее из паутины этого нелепого брака. И сделать это нужно грамотно. То, что мой братец совсем мозги просрал, уже очевидно, а значит, не остановится ни перед чем. Теперь понятно его холодное отношение к сыну. Если тетя Женя права, то он убежден, что ребенок не родной, а значит и питать к нему теплых чувств он не обязан.
Урод! И мне ничего не сказал. Понимал ведь наверняка, что ребенок может быть моим, а значит, ему приходится пусть не сыном, племянником. Но конечно, если ему на брата плевать, то и племянник не нужен.
Я ведь звонил Сашке после ранения. Мне операция серьезная требовалась. Нужны были деньги. Большая сумма. Половина у меня была, еще столько же не хватало. Вот я и решил к брату обратиться. Но у него не нашлось столько. Точнее, нисколько не нашлось. Это притом, что теперь я наверняка знаю, что он такие суммы за вечер в карты просаживал.
Деньги помог полкан найти. Выбил через министерский фонд. Операцию мне сделали, подлатали на славу. Теперь о тех страшных днях напоминают только шрамы. Их немало. Как напоминание о том, какую я глупость совершил, когда уехал. Если бы остался, не было бы этих шрамов на теле и на душе. Ни у меня, ни у Синички.
И самый крышесносный факт. Даня мой сын! А если нет? В эту сторону думать слишком больно. Это мы отложим пока.
Через минут десять тетя Женя спускается, мы выезжаем. Тетка молчит половину дороги, потом выдает.
— Тебе нужно уехать! — рубит она.
— Нет.
— А что ты собрался делать? Снова влезть в ее жизнь?
— Для начала помочь. Дальше видно будет.
— Чем помогать собрался? Опять голову ей дурить?
— Нет. Правду сказать. Сашке глотку заткнуть. Вырвать ее из этого паршивого брака. А дальше видно будет.
— А сил-то у тебя хватит? Братец твой грязными методами не гнушается. Ты, судя по всему, такой же?
— Может быть. Но я играю на вашей стороне. И связи у меня свои.
— Страшно мне за них, — признается тетя Женя.
— И что будет, если я уеду? Лучше?
— Лишь бы еще хуже не стало… — вздыхает.
— Не станет. Хуже точно не станет, — в этом я убежден.
Подъезжаем к больнице. Вижу машину брата.
— Сашка здесь…
— Интересно, что это ему понадобилось? — с презрением выплевывает тетя Женя.
— Давайте так, вы ищете Ясю, узнаете у нее, что случилось. Про меня пока ни слова. Возвращаетесь, рассказываете мне ситуацию. А дальше решаем. Сашка про мой приезд пока не знает. Это может нам на руку сыграть. Идите!
Тетя Женя уходит. Я сижу в раздумьях, как поступить. Больница все та же. Не нравится мне это…
На крыльцо выходит Сашка. Через минуту его догоняет тот самый доктор Зарубин, что подходил ко мне на благотворительном вечере. Курят вместе. Что-то напряженно обсуждают. Расходятся. Брат идет к машине, садится, уезжает.
Я снова кручу в голове обрывочные сведения. И слова доктора, сказанные, когда он принял меня за брата. "Насчет того ребенка…"
"Есть подходящий диагноз".
На крыльцо выскакивает тетя Женя. Лицо заплаканное.
Сердце мое подскакивает к горлу и колотится там удушающим комком.
— Что случилось? — требую я, как только она садится в машину.
— Данечка, — всхлипывает.
— Что?
— Он в реанимации!
— Как? Что с ним?
— Я не очень поняла. Но у него подозревают какую-то серьезную болезнь. Что-то с мозгом.
"Ребенок", "подходящий диагноз", крутится на повторе.
— Дальше?
— А что дальше? Не знаю я, что дальше. Яся в шоке. Да все в шоке!
— Мой брат, он что здесь делал?
— Не знаю. Я его не видела. Но Яся говорит, что Дементьев начал встречаться с Даней, хотя раньше ему было плевать на ребенка. И сегодня он с ним гулял, а потом малышу плохо стало, — тетка всхлипывает, вытирает слезы платком, — А еще Яся рассказала, что Даня вялый был последнюю неделю, на головную боль жаловался.
Сижу, перевариваю.
— Чувствую, что-то здесь не чисто.
И уже через пару часов, я понимаю, что именно. Через тетю Женю узнаю, что за подходящий диагноз впаривают Дане. С Есенией связывается главный врач, грузит ужасающей информацией. Нужны деньги. Баснословная сумма на какой-то чудодейственный импортный препарат, операцию, реабилитацию. Денег, конечно же нет. Но тут, о чудо! Братец вспоминает про наследство деда! Оказывается, там есть один пункт, который позволяет вывести деньги в случае опасности жизни и здоровья ребенка!
Пазл складывается! Только от этого не намного легче. Радует то, что диагноз скорее всего липовый, но сейчас ребенка могут так "залечить", что он может стать вполне реальным. А чтобы получить бабки, эти звери пойдут на все!
По спине бегут мурашки, потому что вспоминается еще одна история. Та, ради которой я и вернулся сюда. У матери Степана тоже подозревали рак мозга, деньги просили. Но Степан, похоже, что-то заподозрил. И у отца он сначала просил нужную сумму, а потом еще и разобраться с врачами. Полкан не поверил, думал на нервах сын обвиняет всех подряд. Крупную шумиху не поднял, но по своим каналам на врачей надавил. Похоже, те испугались, или еще какая-то причина была, но через два дня после смены лекарств матери Степана стало совсем плохо, ее увезли в больницу и она скоропалительно скончалась. Степан на отца за то и закусился, что сам полкан не приехал, а послал не особенно заинтересованных людей, которые вместо помощи, запугали тех, кого нельзя было пугать. И случилось то, что случилось. Доказать что-то задним числом сложно, но сейчас на моих глазах разворачивается похожая ситуация, и от этого дико страшно. Надо ребенка срочно забирать отсюда. Но как?
Звоню полкану. Долго мы обсуждаем с ним сложившуюся ситуацию. Он обещает помочь.
Через полчаса со мной связывается майор ФСБ Звягинцев Сергей Макарович. Сообщает, что он от полковника. Еще через час мы встречаемся с ним в тихом месте.
Я узнаю много новой
