но горький вкус мужчины впивается в небо и заставляет все внутри забурлить от темного предвкушения.
Его сильные пальцы опускаются на мое бедро и пока он смотрит мне в глаза, рука задирает подол, обжигает голую кожу, проскальзывает вверх, с силой сжимает ягодицу.
Тело бьет крупной дрожью.
Глупая девчонка.
Как я могу устоять перед такой харизмой и мужественностью?!
Где-то на задворках сознания проскальзывает последняя здравая мысль – я же влюбилась в своего босса по уши, и на краткий миг, пребывая в облаках неизведанных чувств, я делаю то, что никогда бы не совершила в здравом уме и твердой памяти…
Меня ведет тяга, жажда, я кажусь себе кем-то другим.
Эта раскрепощенная девушка творит безумие. Скоромная тихоня Катя никогда бы не осмелилась…
А вот эта новая я походу сумасшедшая.
Сама подаюсь вперед в желании почувствовать эти уста на своих. В неге прикрываю веки, почти касаюсь мужских губ, как сильная рука впечатывается в горло, сжимает, и я в ужасе распахиваю глаза, уставившись в красивое суровое лицо. Холодное сейчас, с потусторонним прожектором ядовитых радужек.
Бесчеловечный. Дикий. С жатыми челюстями.
Не понимаю, чем вызвала адовый гнев. Сам же меня чуть не взял на столе, а сейчас смотрит зверем. Пугает до икоты. Рука на шее обжигает. В ней сила. Чувствую хватку.
Сожмет сильнее, задушит или сломает позвоночник.
Зеленые глаза похожи на кратеры в пустыне, с изломанными линиями, что расходятся лучами от расширенного зрачка.
Воздуха не хватает. Димитрий меня просто зажал в тисках.
– Я не целую. Никого. Никогда.
Чеканит слова. Вдавливает их мне под кожу своими пальцами.
Меня словно в кипяток опускают. Стыд обжигает. Слезы закипают в глазах.
Переводит взгляд на хватку на моей шее. Присматривается и разжимает руку.
Облизываю дрожащие пересохшие губы, жадно тяну воздух, всю трясет, и я выплевываю зло:
– Что, девушек легкого поведения не целуют?!
Мне бы заткнуться, но… не могу! Он выводит на чувства.
– Зачем так со мной?!
Хочу убежать. Не дает.
Упирает кулаки по обе стороны от меня, все еще держа в плену своего взгляда. Напряжен так, что я отчетливо вижу бугрящиеся от натуги мышцы, обтянутые тканью толстовки.
Цепляет мои волосы, опять зарывается в них пальцами и заставляет посмотреть в лицо. Второй прижимает мое хрупкое тело к себе, вклинивается, заставляет обвить ногами фигуру атлета.
Босс возбужден. Его руки опять во всю сминают подол, и я понимаю, что бессильна. Целовать, возможно, и не поцелует, но взять, как дикий зверь, вполне может.
В висках тупая боль и мысль: не переживу. Его ярости и жестокости не вынесу.
Я подрываюсь.
Шоковое состояние развеивается. Рука сама летит к лицу Каца в попытке залепить пощечину.
Реакция моментальная, мое запястье сгребают в болевом захвате с такой силой, что надави он сильнее, будет перелом.
– Глупо.
Бросает зло и подается вперед, заставляя меня прогнуться, действует грубо, и я начинаю отбиваться.
Димитрий сильнее сжимает меня и проговаривает так, чтобы я услышала, зафиксировав подбородок, вглядываясь в меня, вбивает рубленые фразы:
– Не провоцируй. Иначе растерзаю. Сейчас, считай, тебе сильно повезло, Катрин.
А затем я не верю в то, что слышу:
– Не потянешь. Нужны профессионалки.
Фраза, скорее, себе.
Еще один нечитаемый взгляд и Кац разворачивается, уходит.
Быстро одергиваю платье, прикрываю колени, дрожу.
В глазах печет и в груди боль расцветает всеми оттенками страдания.
Моя неопытность его отпугнула?!
Узнал, что я девственница? Не захотел связываться?!
Меня колотит от обиды, от горечи. Я не подхожу его сексуальным аппетитам.
Можно радоваться, я ведь не хотела с ним спать, сопротивлялась и вообще…
Не хотела ведь?!
Но почему слезы колют глаза, почему так обидно, а на кончике языка странное желание ляпнуть этому мужчине: “Ненавижу!”?
Бегу в свою комнату, не замечаю ступеней, захлопываю за собой дверь, сползаю на пол.
Обнимаю колени и не понимаю. Себя не понимаю. И не понимаю мужчину, который так разогрел мое неопытное тело, а потом поставил под ледяной душ только потому, что я потянулась к его губам…
Что за заскок?
И как на повторе глубокий будоражащий сознание голос:
Я не целую. Никого. Никогда.
Кажется, что в этом скрыта вся дьявольская суть монстра.
Снимаю платье, что все еще хранит жар его пальцев, падаю на кровать и понимаю, что белье неприятно льнет к коже, давая понять, что тело меня предало.
Ворочаюсь и не могу уснуть. Я разбита, чувствуется неудовлетворенность, злость и обида.
Бросаю взгляд на часы. Почти полночь.
– Это наваждение! Я здесь не усну.
Решение принимается мгновенно.
Не хочу быть здесь. Не смогу. Встаю и надеваю свои вещи, кофту и джинсы. Надеваю другую одежду, с омерзением глядя на белье, которое я, скомкав, бросила в угол комнаты.
Сжечь бы эти тряпки, чтобы не напоминала о грубых мужских руках, которые захватили в плен всю меня, и то, что я поддалась, от этого еще горше.
Я на одно безумное мгновение захотела, чтобы он стал моим первым. Желала его поцелуев, и любви…
Разовых женщин не целуют? Значит, для Димитрия я никогда не буду чем-то большим, чем очередная подстилка.
Трясу головой, чтобы избавиться от мыслей. С чего я вдруг захотела закрепиться?! Я не его класса, девчонка из глубинки, и глупо думать, что магнат задержится в нашей глуши.
Он уедет, а мне придется притвориться, что его никогда не было в моей тихой размеренной жизни, забыть и жить дальше. Работать, учиться и иногда переписываться с Пашей.
Улыбаюсь немного горько. Это ведь моя жизнь и до появления биг босса я была вполне счастлива тем, что имею.
Немного, конечно, омрачала ситуация с Авдеевым, про которого я странным образом позабыла с появлением Димитрия, и надеюсь, что Андрей также вычеркнул меня из списка своих прихотей.
Надеваю кеды и выхожу из своей комнаты. Тихо иду по безлюдному коридору с приглушенным светом, дохожу до лестниц, спускаюсь, готовлюсь идти в сторону двери, как слышу глухой звук.
Прикусываю губы, сердце…
Почему оно начинает болеть и в памяти воскресают слова Каца относительно “профессионалок”?
Еще один звук. Весьма символичный.
– Давай, Катя, иди куда шла. Уходи.
Проговариваю мысли вслух, но ноги несут в сторону. Поворот. Дверь приоткрыта…
Сердце сжимается в груди от страшного чувства. Впервые перед глазами пелена и боль глубоко внутри.
Она саднит, пульсирует, переливается и вспыхивает дикой пульсирующей сферой агонии.
Когда и как я умудрилась отдать свое сердце бездушному
