своей жизни? Чтобы деньги к деньгам? Как у его матери и Назарова? Но как же сын Насти? Чем не наследник? Хотя, если девушка считала брата виновным в смерти мужа, то вполне логично почему отказывалась от благ Димы и принимала его заботу в штыки. И чем интересно Родионов еще занимался, помимо того, что я увидела и узнала на том вечере в ресторане? Зачем носил оружие? И лучше бы я ничего не гуглила о его невесте, ведь теперь испытывала внутри странное тревожное ощущение. Я была причастна к ее смерти. Пусть косвенно, но чувство вины никуда не деть… Долгое время я не давала подпитки мыслям о своей причастности к ее убийству, но от этой правды уже никуда не спрятаться и никогда не отмыться.
Родионов обернулся, заприметив меня. Посмотрел долгим взглядом, от чего по телу спустились холодные мурашки. Я поторопилась скрыться с его глаз. Не буди лихо... Не хватало еще, чтобы он сейчас подозвал меня к себе и начал учить держать оружие в руках и стрелять. Я без дрожи не могла даже смотреть на пистолет! Будь в моих силах что-либо изменить и не допустить в тот вечер ничьей смерти, с радостью, отказалась от предложения Карины и осталась дома.
Татьяна гуляла с ребенком во дворе, они расположились у бассейна, когда я направлялась к дому. И не собиралась к ней подходить, но женщина первой начала разговор. Иногда я пересекалась с ними на прогулке. Тем не менее старалась держаться подальше от ребенка и вовсе не из-за запретов Насти, а потому, что горькие воспоминания отравляли сознание.
— Сегодня прохладно, а ты легко оделась. Не замерзла?
В доме Родионова эта женщина была единственным человеком, который хорошо ко мне относился и общался на равных. Пусть не многословна, но от нее всегда исходило тепло и доброта.
— Нет, не замерзла, – пожала плечами. – Погода хоть и пасмурная, но мне комфортно, – подошла к Татьяне и взглянула на малыша, спящего в коляске.
— Да, Дмитрий Сергеевич даже плавал в бассейне утром, – кивнула в сторону чистой и прозрачной воды. – Как ангел спит, правда? – с умилением произнесла Татьяна.
У меня в груди все сжималось, когда смотрела на мальчика.
— Да, – протянула и отвернулась, собираясь вернуться в дом.
— Катюш, приглядишь за ним немного? Он еще долго будет спать, а я оставила в духовке пирог, еще жаркое надо помешать. Я буквально на пять минут...
— А Настя? – в смятении спросила.
Если она вдруг вернется и увидит меня рядом с сыном, скандала не избежать, но сейчас об этом совсем не думала, потому что возникло сильное желание взять мальчика на руки. С того самого дня, когда в роддоме мне сказали о смерти Гриши, я запрещала себе даже представлять такую картину.
— Она не скоро вернется, – словно эхом донеслись слова Татьяны, но я уже не слушала ее, ведь все мое внимание было приковано к мальчику. – Покачивай его, если заворочается. Я быстро.
Оставшись с ребенком наедине, опустила голову, чувствуя, как сердце пропустило удар, а рука сама потянулась к его лицу. Пухлая щечка была такой нежной и мягкой на ощупь. Длинные реснички подрагивали во сне, и малыш смешно чмокал губами. Я как будто перенеслась в другую реальность, наблюдая за ним, и не сразу услышала, что во двор въехала машина.
— Что ты делаешь рядом с ним? Кто позволил к нему подойти? – Настя направлялась в нашу сторону, а на ее лице застыла злая гримаса. – Отойди от него немедленно! Где Татьяна? Отойди, слышишь? – громко кричала она.
Почему девушка так злилась? Ведь я ничего плохого не сделала ее малышу! И даже в мыслях подобного не было...
От растерянности я наступила на скользкую после недавнего дождя плитку, а Настя задела меня плечом и оттолкнула рукой в сторону в тот самый момент, когда я оказалась у кромки бассейна. Не удержав равновесия, я упала.
Все произошло так быстро, что даже не успела осознать масштабы трагедии. Я с головой ушла под воду, набрав в легкие жидкость. Вскинула руки, пытаясь всплыть и добраться до бортика, но все, что получалось – беспорядочно работать руками и снова глотать холодную воду. Я захлебывалась… Мною овладела паника, потому что в эту минуту удавалось лишь хрипеть, мечтая заполучить гребанный глоток воздуха. Однако успела заметить, что Настя схватила ребенка и убежала, оставив меня одну. Неужели она никого не позовет на помощь? Мои легкие горели огнем, словно их зажали в тиски или сковало льдом, мышцы сводило от напряжения. Мир утекал, ускользал сквозь пальцы, а силы покидали меня. Господи, неужели я умру такой глупой и страшной смертью?
Катя
— Дыши… Вот так, девочка... Молодец… – знакомый голос проник в сознание, и я приоткрыла глаза.
Уши были заложены, откуда-то издалека доносилось хриплое и тяжелое дыхание, надрывный кашель. Не сразу поняла, что эти звуки издавала я сама. Легкие жгло. Родионов смотрел на меня напряженным и цепким взглядом, словно пытался удержать им в сознании. Мне показалось, что он выглядел встревоженным. С его челки капала вода. Рядом слышала чей-то голос. Кажется, Марата, но я не могла разобрать ничего из его речи, кроме слов «скорая» и «нужен врач».
— Со мной все в порядке… Не нужно никого, – отозвалась охрипшим голосом, чувствуя, как сильно и больно стучит сердце в груди. – Жить буду...
Все, что помнила – это ужас и страх, когда в легкие перестал поступать кислород.
— Вызывай! – сказал жестким голосом Родионов, даже не повернувшись в сторону Марата.
Черные глаза находились в нескольких сантиметрах от меня и продолжали смотреть так, словно я перед ним сильно провинилась. Неужели он подумал, что это я сама… Нет! Никогда! Даже в особенно тяжелые времена я не думала о смерти или самоубийстве.
— Не нужно врача. Не хочу в больницу. Я ... поскользнулась. Это вышло случайно, – заметив предостерегающий взгляд Родионова, замолчала.
Он мне не верил.
— Записи с видеокамер в мой кабинет. Сейчас же, – отдал распоряжение Марату.
Меня трясло от пережитого стресса и совершенно не было сил пошевелиться. Осознание, что могла утонуть, нахлынуло с новой силой. Никогда не смогу забыть эту темноту в глазах и мучительную агонию, когда невозможно сделать вдох…
Родионов поднял меня на руки и понес в дом. Сердце бешено стучало в груди, или это эхом
